Вопрос — ответ. Интересные факты обо всем.

 

Все о валенках

Видеоклипы студии «LINK» собравшие миллионы просмотров

 

 

Марта

Двадцатый век уверенно движется к середине. Закончилась война, отменили хлебные карточки, а жизнь – хорошая штука. Славику пока что пять лет, но мальчишечка он смышлёный, читает бегло, а в арифметике третьеклассник Лёнька разбирается хуже, чем Славик. И не гляди, что Славик ещё в детский сад ходит! С Лёнькой они приятели, и хотя Лёнька на голову выше, но «верста коломенская» (как дразнят его во дворе) очень даже уважительно относится к Славику. И вообще-то здОрово, что в начале мая детский сад на ремонт закрыли. И Славик теперь предоставлен сам себе.

Сёстры утром убегут в школу, мать – на работу уходит. А он уже вполне взрослый, может и до 10-ти утра валяться в постели. Никто его больше не шпыняет: — Славка, вставай, в детский сад пора. Да и я из-за тебя на урок опоздать могу! Вставай, горе луковое! – это сестра его каждое утро ни свет, ни заря вытаскивает мальчонку из-под одеяла. Всё и воспитывает его на правах няньки. А какая она нянька, если одни тычки получает он от неё. Даже мать на него никогда не кричит, а сеструха, как заводная пила «зу-у, зу-у, зу-у…» с утра до вечера. Делает вид, что заботится о братце Славике, на людях – вылитая сестрица Алёнушка!

А когда никто не видит – хуже Славика нет! Славик сердечком чувствует, что надоел он сестрице, устала она с ним возиться, поэтому без надобности старается не беспокоить её. Он ведь и один в детсад может отправиться. Вышел из барака, дорогу, где положено, перешёл, и поднимайся по тропке в гору. На самом высоком месте детский сад расположен. У Славика всегда дух захватывает от красоты неописуемой кругом! Выйдут с ребятами на прогулку, а внизу – река, левее – завод. А если приглядеться, то и барак, где занимают они две комнаты, среди таких же бараков-близнецов Славик безошибочно находит.

И чего мать не отпускает его в сад одного? Ну, хорошо, когда ему было три года, в январский снегопад сестрица тащила санки со Славиком в гору, да и опрокинула мальца невзначай! Как ещё кубарем он не скатился с обрыва? Однако, на левую ножку какое-то время прихрамывал. Не сломал он тогда ногу, всего лишь ушиб сильно, но в санки больше не садился. А матери объяснял по-взрослому: — Я не трус, но я боюсь! Мать уговаривала его, да и сестрица обещала, что впредь аккуратнее будет, не станет в опасном месте санки дёргать, но Славик настойчиво твердил: — Сам в гою поднимусь! Больсой я узе! Конечно, за два года он подрос.

Но кое-какие опасения и в этом возрасте порой одолевали его! Не крутой горы он боялся, не хулиганистых мальчишек во дворе. Те его не обижали. Для них он был своим. Тайну ли какую сохранить, знамо дело, Славик никогда не выдаст; Лёньку ли «версту коломенскую» от отцовского гнева у себя в комнате за шкафом спрятать, и на пьяные выкрики дяди Паши: — «Лёнька, выходи! Хуже будет, если найду!» — Славик дрожащего приятеля успокаивал: — Лёнь, дядя Паша ведь не знает, что ты здесь сидишь. Он скоро уснёт.

И примеры, за которые ты получил двойку, мы с тобой вместе решим!  — Славка, ты хоть и маленький, но верный товарищ! И как это ты в арифметике соображаешь? А у нас завтра контрольная. Я, наверное, опять пару схлопочу и могу на второй год остаться! — Лёнь, у нас детский сад закрыли. Я с тобой в школу могу сходить. Сядем за одну парту, может, учительница меня не заметит? 

— Пойдём, может, и не заметит!  На следующий день Лёнька и Славик в школу отправились вдвоём, и в классе сели на заднюю парту. Учительница и вправду не сразу заметила лишнюю тёмную головку. Славик поначалу оробел, что ни говори, а приятель Лёнька в два раза старше, но как только учительница написала на доске мелом задачку и примеры контрольной работы, сразу же переписал задание на листок, где, минутку подумав, без труда решил, как задачку, так и примеры!

После чего незаметно передал листочек Лёньке, и сам со скучающим видом уставился в окно. Учительница ходила по классу. Один ряд прошла, к столу вернулась. Заглядывая в тетрадки, остановилась у последней парты, где и увидела Славика. – Мальчик, ты кто и как здесь оказался? – спросила. Славик знал, что, если учительница спрашивает, ученик должен отвечать стоя, поэтому быстренько вскочил, однако, пятилетний мальчишка до «коломенской версты» шибко не дотягивал, и, чтобы не ударить в грязь лицом, встал на цыпочки и звонко ответил: — Я Славик!

— Так, Славик, оглядывая «пришельца» с ног до головы, промолвила учительница. – И сколько же тебе лет?  — Пять! – так же громко и ясно ответил Славик. Лёнька в это время уже дописывал контрольную работу и, прикрывая рукавом листок Славика, изрядно спешил. – Ну-ка, ну-ка? – учительница всё же заметила шпаргалку, взяла её в руку: — Лёня, это же не твой почерк!  Сконфуженный Лёнька что-то невнятно промямлил. – Славик, это ты решил? – удивилась учительница.

– В каком же классе ты учишься? — Я ещё в детский сад хожу! – признался Славик. Но ему так хотелось оградить приятеля от гнева отца, который обещал сыну, что выпорет его солдатским ремнём, если тот не станет четвероклассником, что, для пользы дела, Славик убедительно, чуть-чуть слукавил: — А Лёнька сам всё решил! Я только проверил – правильно ли? Вы не ставьте ему двойку! Лёнька – старательный. Учительница, погладив Славика по голове, улыбнулась и сказала:

 

— Хорошо, что у Леонида заступник такой есть! А тут и у Лёньки вырвалось: — Марья Петровна, я обещаю, что подтяну арифметику. Славик хоть и не учится, но головастый! Прозвенел звонок. Марья Петровна собрала тетради и класс опустел. Славик с Лёнькой отправились домой. Оба были довольны. Славик хвалил себя за смелость, что замолвил словечко за приятеля.

Счастлив был и Лёнька – после сегодняшнего урока не оставит его на второй год и Марья Петровна. Взяв в руки его тетрадь, по её доброму, улыбающемуся лицу Лёнька видел, что за контрольную он получит не меньше четвёрки, а может – и пятёрку! Они спустились с горы и, приближаясь к баракам, завертели головами, зорко оглядываясь и всё примечая. Чтобы сразу дать стрекача, если появится из-за сарая, из-за соседнего барака чудовище – гроза всех окрестных ребятишек и даже пацанов постарше – чёрная волосатая коза по имени Марта. Откуда мать привезла эту козу,

Славик не знал. Лишь помнил, что на пристани встречал он мать. И, увидев, что мать спускается по трапу, держа на верёвке рогатое, своенравное, с шерстью до земли, не знамо какой породы, упирающееся и блеющее животное, Славик боязливо поёжился! У них во дворе, конечно же, было две-три козы. Но все они – почти белые, с небольшими рожками; какие-то задумчивые, спокойные. Бывало, что, возвращаясь из детского сада, встретив на дороге беляночку-Зойку, которую её хозяйка тётя Фрося кликала Зайкой, скармливал с руки доброй козе кусочек хлеба, а иногда и сахарку давал лизнуть.

И теперь вот в сарае, занятом дровами, мать освободила угол, где и поселилась новая жиличка – коза. Славик надеялся, что по утрам вместе с матерью он будет провожать Марту в стадо с коровами, телятами и другими козами. Да не тут-то было! Если другие козы, подгоняемые прутиком, или уговорами хозяйки: — Иди, милая, иди! – резво трусили к своим подружкам-козам; а иные с меканьем и козьими улыбками спешили к двум козлам-братьям, которые, считая себя предводителями, благосклонно принимали ухаживания подруг-сородичей; то Марта, по складу своего козьего характера слыла бунтаркой.

В стаде находиться не желала, предпочитала пастись одна! Пастуха в первый же день невзлюбила! А когда Яшка, за непослушание, пару раз огрел её по хребтине кнутом, затаила обиду, а через пару-тройку часов и наказала пастуха. Ближе пополудни стадо от жары притомилось. Коровы прилегли на лужайке, там травка погуще. Козы с двумя козлами своей компанией, чуть в отдалении, последовали их примеру. А тут и Яшка решил перекусить. Расстелил свой плащ, вынул бутылку молока, пару яиц и ломоть хлеба.

И, наблюдая за своими подопечными, с аппетитом покушал. После чего малость прикорнул. Скотина отдыхает, а он что – хуже скотины? Марта с сородичами не легла. А у низенькой ёлочки нашла пятачок, где зеленела дикая мята, душица превосходно пахнет и сладкий клевер цветёт. Ну, и принялась в одиночестве поглощать эту вкусноту! Однако, пастуха из поля зрения не выпустила! И когда Яшка, похлопав себя по животу, растянулся на плаще во весь рост, смежив веки и слегка похрапывая, от удовольствия пустил слюну; Марта, проглотив жвачку мяты, тихонечко, едва касаясь земли копытами, приблизилась к расслабленному пастуху и встала у него в изголовье.

При этом дышала бесшумно, и после мяты сама как бы впала в меланхолию! Убедившись, что Яшка недвижим, повернувшись задом и приподняв одну ногу, коза окатила пастуха, как из брандспойта. Яшка сначала ничего не понял, ему почудилось, что дождик с неба хлынул. Только почему он горячий? Вслед за струёй, словно картечь, в лицо посыпались чёрные горошины. Вот тут Яшка вскочил и заорал: — Ах ты,  …..  черномазая! Да я тебя, паскуда, убью! – попытался лягнуть козу.

 

 

 та, выполнив задуманное и, не дожидаясь «подарка» в виде Яшкиного кирзового сапога, уже резво неслась прочь! На пастбище Марта в этот день не вернулась. Не любила она стадо. И хоть мать каждое утро выводила её на дорогу, где пастух встречал Бурёнок, Манек и Зоек, своевольная Марта, встретившись взглядом с Яшкой, который только и ждал случая, чтобы вдали от людей, со всей яростью, отхлестать её плетью, дабы на веки запомнила, что пастух – хозяин в стаде, и неуважительного отношения к себе он больше не потерпит!

Коза, ещё утром разгадав взгляд пастуха, а чуть позже ощутив боками и спиной Яшкину «учительницу», после экзекуции какое-то время стояла набычившись, потом, встряхнув головой, от чего её боевые рога как бы оживали, вновь становились такими, каких боялась вся округа. И, несмотря на ор пастуха, Марта по своему хотению и козьему велению поворачивала в сторону дома. Коза любила овражки, где в тени еда была сочнее; буераки, где никого не было. Домой Марта возвращалась чуть позже. Когда же мать, встречая на дороге стадо, спрашивала у пастуха: — А где Марта? Яшка бранился:

— А хрен знает, где твоя Марта? Это ж не коза, а … блудница какая-то! И внимательно обозрев окрестности, бурчал: — Вон из оврага морда её выглядывает! Марта подчинялась только матери. Больше для неё авторитетов не было. Если пацаны играют на улице, то при появлении козы двор сразу становился пустым. Но коза, заметив, что кто-то один замешкался с мячом, или с лаптой, тут же нагонит мальчишку, и норовит посадить его на рога. Парнишка кричит, друзья его, заскочив в коридор барака, тоже вопят, вызывая родителей приятеля: — Тётя Люба, ваш Колька на улице остался. Коза его забодала!

Тётя Люба, схватив, что попало под руку – метлу или кочергу, тоже с криком выбегает на улицу. Её Колька валяется на песке, орёт не от боли, а скорее, от страха; ибо Марта, хоть и достала его одним рогом, всё ещё воинственна! Стоит перед ним и прицеливается – как бы половчее мальца поддеть?  — Ах ты зараза! – ругается тётя Люба. Что ж ты за коза такая?

Проходу от тебя нет! – и хрясь козу тем, что прихватила из дома! Колька, оторвав попку от земли, ощутив ласковые прикосновения тёти Любы, уже ничего не боится. А та хлопочет: — Коля, куда она тебя боднула? Скажи, где болит?  — Вот сюда! – тычет пальчиком чуть пониже спины Коля. – Но узе не боит! И, повторяя за матерью: — У, заяза! – Колька грозит кулачком обидчице-козе. Вечером тётя Люба обязательно придёт к матери Славика, чтобы та приструнила свою козу.

И, жалобно охая, поведает, что у Кольки вся попка в синяках! И хотя пару синячков Колька получил много раньше при борьбе с Васькой; а ещё пару, когда дома гонялся за кошкой и прошляпил острый угол сундука, матери Славика придётся каяться, и вместе с тётей Любой словесно вылить на козу два-три непотребных выражения! На прощанье мать скажет: — Ладно, Люба, ты уж на меня не серчай! Я ж тебе всегда рада! А Кольке налила я банку молока с вечернего удоя. Скажи ему, что Марта прощенья просит! И завтра за молоком приходи! Соседка, ответив:

— Спасибо, спасибо! – забрав молоко, отправляется к себе, где её Колька ждёт-не дождётся, когда мать его придёт с гостинцем. Молока же Марта давала много. Не гляди, что коза! И такое чудесное! Жёлтое, вкусное, как сливки! Иные смельчаки, кого встречала и провожала рогами коза, отведав за доставленное неудобство вознаграждение, порой не спешили унести ноги, а вихляя мягким местечком, нарочито дразнили козу. Марта же, не ведая о намерениях противника, оставалась такой же необузданной и бодливой. Но за молоко ей многое прощалось! Нередко коза караулила и Славика. Хоть он и был сыном хозяйки, Марту это не смущало!

Он уже к школе готовился, мать форму купила, учебники, а с Мартой, как мечтал он в начале, подружиться ему так и не удалось! Завершив дела и возвращаясь домой, порой забывал он, что во дворе его может встретить Марта. Коза же, нагулявшись в одиночестве и насытившись, могла где-нибудь притулиться, сидела или стояла тихо, ничем себя не выдавая. Увидев, что мальчишка, не торопясь и не оглядываясь по сторонам, пересекает двор, Марта, издав фальцетом ме-е-е! – выскакивает из-за угла.

Вернее, сначала появляются рога и … чёрное туловище! Славику впору отругать себя за то, что потерял бдительность, но времени на это у него нет! Что есть мочи он улепётывает от гневной вражины, заскакивает в коридор и мчится в конец барака. Ещё хорошо, что дверь в комнату открывается во внутрь. Он толкает плечом дверь, и …  вот оно – спасение! Мать у стола гладит бельё. А, тут и Марта подоспела, рогами бух в дверь, мол: — «Нате вам – вы нас не ждали, а мы припёрлися!»

Стоит посреди кухни незваная гостья, как ни в чём не бывало! Мать же, сдёрнув с гвоздя кухонное полотенце или взяв в руки половую тряпку, незлобиво бранясь: — Марта, ты совсем обнаглела! Пошла вон! – выгоняет её на улицу. Марта не сопротивлялась и не блеяла, но всё равно, видимо, из вредности уже на выходе могла «пометить» чисто вымытый дежурной хозяйкой пол.

Мать, хлестнув теперь уже тряпкой мордашку проказницы, отшучиваясь от соседей, приводила коридор в порядок. Все соседки знали норов чёрной козы, и в то же время кое-кто, ради молока, рассчитывал на потомство от Марты. Хозяйку же упрашивали: — Вера, как только появится у твоей Марты козочка, ты уж имей в виду меня! Однако Марта козлов мужского пола к себе не подпускала. А тут появился в стаде красавец – молодой, белоснежный козёл Гарик.

Рога небольшие, светлые и сам, словно картинка. Бородка аккуратная, будто в цирюльне подстрижена и мастерски уложена! Глаза большие, круглые, а самое удивительное – чуб кудрявый на голове! Хозяйки, увидев Гарика в стаде, все, как одна, воскликнули: — Это откуда же такого красивого козла к нам занесло? Хозяйка – Анна Ивановна поселилась у них недавно.

Приехала вдвоём с мужем из большого города. Семён Ильич работал на паровозе машинистом. И пара эта сильно отличалась от местных жителей. Во-первых, потому, что местные и хозяина, и хозяйку называли только по имени-отчеству. Во-вторых, что Анна Ивановна ни в какие барачные передряги с соседками не вступала; одевалась скромненько, но со вкусом. Ну, а в-третьих, пара под своими окнами на южной стороне развела маленький садик, посадила две яблоньки, которые уже года через три дали первый урожай. И клубнику Анна Ивановна стала выращивать, а заодно и помидоры с огурцами.

Местным бабам в диковинку это было. А ребятишки, кроме хлеба и картошки, ни о какой клубнике слыхом не слыхивали! И когда Анна Ивановна, набрав полное лукошко незнакомой ягоды, заметив у крыльца стайку мальчишек, которые договаривались, что ночью они посетят приглянувшийся садик, протянула ребятам лукошко и приятным голосом сказала: — Угощайтесь, только не воруйте! – те, с радостью взяв по две-три клубничины, твёрдо пообещали

: — Да мы и не собирались! Таким образом и садик не пострадал от мелких воришек, и ребята доморощенных агрономов шибко зауважали! Ибо Анна Ивановна всякий раз, будь то клубника, или яблоки, не забывала одаривать и ребятишек! Так вот, белоснежный козёл принадлежал этой паре. Поговаривали, что козла Семёну Ильичу подарили, и привёз он его издалека на своём паровозе.

А Марта, как только заметила в стаде новичка, прямо с утра, словно на каблучках, цокая копытцами, устремилась к красавцу. Тот, увидев уже не первой молодости и необычного окраса, крупную по размеру козу, на лбу которой боевито высились два внушительных рОга,  — по первости струхнул. Он уже обратил внимание, что молоденькая, приятная во всех отношениях коза по имени Гуля, которую с двух сторон стерегли братья-козлы, встала, как вкопанная. И с восхищением уставилась на бородку Гарика, на чубчик его кучерявый! В местечке, где раньше жил Гарик, он был, словно первый парень на деревне!

И не гляди, что козёл! В амурных же делах как люди, так и козлы не слишком разнятся! Поэтому Гарик ещё помнил то обожание, каким встречали его прежние подруги. И оторопь, с какой поглядывала на него Гуля, приятно волновала и тревожила любвеобильного козла. Однако, рядом стояла Марта, которая и пресекла ещё в зародыше отношения между Гулей и Гариком.

Как ей это удалось – знала только она! А так как подруг у неё не было, да и пустоблеяньем коза не отличалась, то и близнецы-козлы вскоре вновь завладели вниманием Гули. А Гарик милостиво разрешил Марте ухаживать за ним. Что, впрочем, было не так уж плохо! Опекала его Марта подобающе. Отыщет кустик мяты, или сочную  травку увидит, сама не съест, а Гарика зовёт: — Ме-е-е! Мол: — Чего ты там по оборышам щиплешь? Сюда иди! Или Гуля недалеко? Так я уж этой Гуле глазки-то её бесстыжие смочу! Только для неё ведь без разницы, что моча, что божья роса! 

Ну, Гарик, хоть и неспешно, но к Марте трусит. При этом едва слышно огрызается: — Ме-а, ме-а! Мол: — Да иду я, иду! Куда ж я от тебя денусь? И в стаде Марта присмирела. Даже Яшка, хоть и не слишком к ней благоволил, но и кнутом потчевать её перестал. Не за что! Ребятишек во дворе, правда, ещё гоняла, но реже. А Славик, спасаясь бегством, ни разу не подсел на опасный рог. Кстати, никому из ребятишек серьёзных травм коза не нанесла.

Так, мелкие царапины и синячки. Хоть и козьим, но всё-таки рассудком, Марта, вероятно понимала, что она – сильнее! И при нападении щадила неприятеля! Вскоре Марта отяжелела. В каком овражке согрешили они с Гариком, ни Яшка, ни его подопечные не видели. Интимное это дело! Первой перемену в козе заметила тётя Люба: — Вера, а ведь Марта-то у тебя брюхатая!

— Да ты что? Не может быть! Скоко лет пустая ходила, что-то не верится!   — А я тебе говорю, что жди потомства. И не забудь – первая козочка – моя!  — Да не забуду, не забуду! Пригляжусь, вечером доить сяду, може, и замечу! – отвечает мать. Марта «в интересном положении» раздобрела, растолстела, потому что не только мать, но и соседи, ждавшие козочек, и хлебушка ей вынесут; и горбушку зачерствевшей булочки, предварительно её смочив, Марте скормят. Хозяйку же убеждают:

— Вера, ты уж Марту-то береги! Погляди, какой у неё живот вырос! Не иначе, 4-5 козлят принесёт. Хорошо, если бы все – козочки! Мать качает головой и соседок урезонивает: — Ой, бабы, ещё неизвестно, какое потомство будет? Чего раньше времени гадать? В положенный срок коза разродилась. И принесла… только одного козлёнка. Беленького красавца.

И крупного, в мать! Так у Марты появился сын – вылитый «Гарик-второй»! После родов Марта к Гарику-первому охладела, и всю любовь козы-матери перенесла на своё детище. В последующем белоснежный, с такой же бородкой и кудряшками на голове, как у его биологического отца, Гарик-второй, необыкновенно сильный и рослый использовался только, как племенной козёл! 

Обязанности козла-производителя исполнял охотно! Ни одну, даже самую зачуханную козу-дерезу не оставит без внимания Гаря-самец! Вскоре козье стадо выросло вдвое, где появились и козочки молодые; и козлики игривые, да пригожие! Марта с возрастом поутихла, остепенилась. Лишь молоко осталось прежним. А мать и творог делала, и сметану снимала, и масло взбивала! Мальчик Славик вырос, Вячеславом Ивановичем стал! Только нет-нет, да и вспомнит время, когда мать, купив в магазине солёной трески и вымочив её, ставила на стол картошку с рыбой, предлагая сыну:

— Слава, рыба не очень солёная, ешь! А сын, отодвинув в сторону ложку, отвечал: — Мам, я не буду сегодня картошку! Лучше молока дай и кусочек булки! И чашка вкуснейшего молока от Марты вприкуску со свежей, увесистой горбушкой, отрезанной от «городского» батона, заменяли ему и ужин, и завтрак! Та окраина, где стояли когда-то бараки, превратилась в пустырь. С годами заросла молодыми осинками, берёзками. Сразу за мостиком, на прежнем пастбище можно увидеть пять-семь коров и парочку телят. Ходит с ними и бык, злющий-презлющий!

И выгуливает эту семейку не пастух, а молодой хозяин из частного дома. Козы же, если и остались ещё у кого-то, пасутся рядом с подворьем, чтобы хозяйка могла их видеть! Дворовые же приятели Славика, как Лёнька «верста коломенская»; так и Колька – сын тёти Любы; да и Васька из той же компании, вступив в перестройку, в новой жизни найти себя не сумели!

Переломала она, перетравила взрослых мужиков! И всё же каждому, хоть изредка, снилось не всегда сытое, летом босоногое: в морозы холодное — в фуфайке и подшитых валенках, но такое родное детство! И где-то там осталась чёрная коза Марта. Притаилась за сараем. Того и гляди, выскочит из-за угла, да и подденет зазевавшегося! Не больно подденет, жалеючи! Но уж рё-ёву будет – не оберёшься!! И непременно вину свою искупит молоком, вкус которого незабываем!

Галина Балдина