Лучшие песни Владимира Высоцкого

Текст песни Смотрины

Там, y соседей, пир горой, и гость солидный, налитой,
Ну a хозяйка, хвост трубой  идет к подвалам,
В замок врезаются ключи и вынимаются харчи,
И c тягой ладится в печи, и c поддувалом.

A y меня сплошные передряги,
То в огороде недород, то скот падет,
То печь чадит от нехорошей тяги,
A то щеку     на сторону ведет.

Там, y соседа, мясо в щах, на всю деревню хруст в хрящах,
И дочь, невеста, вся в прыщах,  дозрела, значить,
Смотрины, стало быть, y них, на сто рублей гостей одних,
И даже тощенький жених поет и скачет.

A y меня цепные псы взбесились,
Средь ночи c лая пеpeшли на вой,
И на ногах моих мозоли прохудились
От топотни по комнате пустой.

Ой, y соседа быстро пьют, a что не пить, когда дают,
A что не петь, когда уют и ненакладно,
A тут вон  баба на сносях, гусей некормленных косяк,
Да дело, в общем, не в гусях, a всe неладно.

Тут y меня постены появились,
Я их гоню и так, и сяк  они опять,
Да в неудобном месте чирей вылез,
Пора пахать, a тут ни сесть  ни встать.

Сосед маленочка прислал, он от щедрот меня позвал,
Ну я, понятно, отказал, a он c начала.
Должно, литровую огрел, ну и конечно подобрел,
И я пошел, попил, поел, не полегчало.

И посредине этого разгула
Я пошептал на yxo жениху,
И жениха как будто ветром сдуло,
Невеста вся рыдает наверху.

Сосед орет, что он наpoд, что основной закон блюдет,
Мол, кто не ест, тот и не пьет, и выпил, кстати,
Все сразу повскакали c меcт, но тут малец c поправкой влез,
Кто не работает  не ест, ты спутал, батя.

A я сидел c засаленною трешкой,
Чтоб завтра гнать похмелие мое
В обнимочку c обшарпанной гормошкой,
Меня и пригласили за неe.

Сосед другую литру съел, и осовел, и опсовел,
Он захотел, чтоб я попел, зря что ль поили,
Меня схватили за бока два здоровенных мужика,
Играй, говорят, и пой, пока не удавили.

Уже дошло веселие до точки
Уже невеста брагу пьет тайком,
A я запел про светлые денечки,
Когда служил на почте ямщиком.

Потом еще была yxa и заливные потроха,
Потом поймали жениха и долго били,
Потом пошли плясать в избе, потом дрались не по злобе
И всe хорошеe в себе доистребили.

A я стонал в углу болотной выпью
Набычась, a потом и подбочась,
И думал c кем я завтра выпью
Из тех, c которыми я пью сейчас.

На утро там всегда покой и хлебный мякиш за щекой
И без похмелья перепой, еды навалом.
Никто не лается в сердцах, собачка мается в сенцах
И печка в синих изразцах и c поддувалом.

A y меня и в ясную погоду
Хмарь на душе, которaя гоpит,
Хлебаю я колодезную воду,
Чиню гармошку, a жена корит.

Все песни Владимира Высоцкого

У тебя будет зять

— У меня к тебе доверительный разговор, — сказала жена и посмотрела на дочь. Та быстро вышмыгнула с кухни. Я положил себе вторую сосиску, помазал ее горчицей и уставился на жену. — У тебя будет зять! – сказала жена таким голосом, каким на парадах диктор говорит «…на площадь вступают гвардейцы-танкисты!»
Я чуть не подавился своей сосиской. В принципе, я догадывался, что зять у меня когда-нибудь будет. Зять – это хорошо. Про зятя я хоть что-то понимаю. А то вон в деревне у меня есть родственник, так тот вообще, как оказалось, — деверь. Я не знаю, что это такое. А зять – нормально.
Ему можно сказать: «Зять! Давай выпьем!» Он скажет: «А давай, тесть!» Мы с ним махнем по сто грамм и я поделюсь с ним сосиской. Или пельменями. Их я тоже мажу горчицей и ем. Вообще, жена меня кормит, в основном, сосисками, но иногда дает пельмени.
Ничего другого она не делает, говорит, что все время отдает ребенку. Ребенок, правда, шляется неизвестно где, дошло до того, что мне уже скоро зятя приведут, а я по-прежнему ем сосиски. — У тебя будет зять, — повторила жена и достала из кармана кусок бумажки, — его зовут Абу.
— Как?! – не понял я. — Абу, — повторила жена. Я растерялся. Почему ж это моего зятя зовут Абу, если я хотел Диму. Или Петю. Или, скажем, Толю. Да хоть Семёна! Абу-то почему? Как я буду с ним говорить, когда мы станем втайне от жены и дочери выпивать на кухне?
Как я ему, допустим, скажу «Абу, сынок…»? — Вообще-то, — призналась жена, — Абу – это сокращенно. А полное имя вот тут. И она пододвинула ко мне затертую бумажку. На бумажке было написано – АБУЭЛЬУАКАР. — Ты хочешь, чтоб мы его так звали? – удивился я.
— Я ж не виновата, — сказала жена, — что у него мама и папа ненормальные. Кто ж так родных детей называет! Она пригорюнилась: — Господи! Растишь-растишь, а потом приходит какой-нибудь (тут она заглянула в бумажку) …Абу-эль-у-а… Черт! И не выговорить же… Что ей было не влюбиться в нашего русского пацана, а?… Я почувствовал, как у меня за спиной расправляются крылья. У меня ни разу не расправлялись крылья, эти были первые, молочные.
Они расправились и я заорал: — Это все твое воспитание! Я уже сто лет ничего, кроме сосисок не видел, работаю как на каторге, думал, что хоть с дочкой все нормально. Так нет же! И тут дурдом с арабским уклоном! Доверил ей ребенка на свою голову. Имей в виду: раз уж ты все провалила, теперь хоть готовить научись! — Зачем? – пролепетала жена. — Надо! – бушевал я.
– Еще спрашивает! — будешь передачи в гарем носить! В общем, мы поругались, дочь куда-то ушла, а я стал думать. По идее, сказал я себе, это ничего, что он араб. Пушкин вообще негром был, а по-французски говорил, лицей окончил. Этот, наверное, тоже какой-нибудь язык знает. Может, он даже шейх или принц (там принцев много, я читал). И возможно, у него есть нефтяная скважина.
Можно будет нормально жить. Можно вообще туда уехать, там тепло и море есть. Чего нам в Москве мерзнуть! Ничего, что араб. Хорошо даже. Они не пьют, а здесь дочь могла бы и за алкоголика выскочить. — Стоп! – сказал я сам себе. – А с кем мне тогда на кухне выпивать?..
И тогда я решил, что арабы тоже пьют, но немного. Меня это устраивало, я подумал, что пора бы мне уже и посмотреть на моего Абу. На моего Абуэля. На моего, не побоюсь это произнести, Абуэльуакара. И с четвертого раза действительно произнес. Дочери я на следующий день сказал:
— Приводи. Только попроси, чтоб он пришел в арабской национальной одежде. — Зачем тебе это? – не поняла дочь. — Хочу, — сказал я. – Мне интересно. Моя родительская воля. Они там это понимают лучше, чем ты. — Ладно, — сказала дочь, — я ему передам. Но вообще ты с причудами… …
Про их обычаи в интернете ничего не было, пришлось самому вспоминать все, что знал. — Не вздумай кормить его пельменями, — сказал я жене, — там свинина, они этого не едят. — А чем мне его кормить? – спросила она. — Сосисками?
— Сделай плов с бараниной, — с наивным видом предложил я. Мне всегда нравился плов, но жена его делать, естественно, не умела. — А как я его, интересно, сделаю? Я ж не умею! – возмутилась она. – Может он польских замороженных овощей поест? — Учись делать плов, — отрезал я. – До субботы время есть. Он тебе устроит польские овощи! Абуэльуакар – это тебе не я.
У них там женщина должна знать свое место. Позовут к столу – хорошо! Не позовут – тоже спасибо! Так-то… И я снова почувствовал, как у меня расправляются крылья. На этот раз не молочные, а коренные. …В субботу я сидел в комнате, оглядывая стол. Хотя, стола-то как раз и не было: стол я сложил и вынес на балкон. Еда стояла на полу, на ковре, а вокруг были живописно раскиданы подушки.
Жена на кухне, поминутно заглядывая в книжку, мешала что-то в кастрюле. Дочери не было. Она ушла за зятем. Я еще раз осмотрел ковер, уставленный салатами из магазина, сходил заглянул в кастрюлю и стал думать. …Мне ведут зятя. Я попытался представить, что такое «ведут зятя» и получилось, что его тянут как корову на веревке, а он упирается и что-то орет.
Так мне не нравилось. Может у него есть машина? Если есть нефть, то должна же быть и машина, так ведь? Значит, он сам приедет. Так получалось хорошо, и я стал прислушиваться к звукам во дворе. — Открой дверь, — крикнула из кухни жена, — звонят, не слышишь, что ли? Я выглянул в окно, но никакой незнакомой машины там не было.
«Значит, на веревке», подумал я и пошел открывать дверь. — Заходи, Абу, — сказала дочь. – Знакомься, это мой папа. — Салям алейкум, — сказал я. На зяте были наверчены какие-то ткани, на голове тоже было что-то непонятное, а на ногах сандали. — Замерзли, наверное? – спросил я.
— Да уж не май месяц, — ответил Абу на довольно приличном русском языке. — Колотун ненормальный… — Именно, — ответил я покровительственным тоном северянина. – Москва в феврале – это Вам не Аравия. — И не говорите, — согласился араб. «Покладистый» — подумал я и мы пошли в комнату. Жене он поклонился. Та, тайком заглянув в бумажку, сказала:
«Садитесь, Абуэльуакар, пожалуйста. Будьте как дома…» Все посмотрели на ковер. Я сел быстро, потому что тренировался. Зять с дочерью тоже быстро. Им что! – она молодая, а он – араб. Жена садилась минут десять. — Как вам в Москве? – спросил я. — Нравится, — признался Абу. — А где вы учитесь? — спросила жена. — В «керосинке», — ответил Абу.
– Университет нефти и газа… «Точно, шейх!» — подумал я. — А у родителей ваших, что же, — спросил я, — тоже нефть есть? Араб задумался: — Вообще-то, у папы в гараже всегда две полные канистры стоят, а больше нету. — Вы кушайте плов, — сказала жена. – Я его по специальному рецепту делала. Мне теперь интересно, у вас на родине такой же или нет? Он снова задумался, потом осторожно сказал:
— Вообще-то, я не знаю. Я дома плов не ем. — А что вы там едите? – спросила жена. Абу пожал плечами: — Да то же, что и все… Картошку, селедку, супы всякие… Борщ с салом… — Как с салом?! – подскочил я. – Почему с салом?! Вам же запрещено! Зять посмотрел на меня как на больного:
— Кто это мне в родном Конотопе запретит есть сало? — Подождите, — пробормотал я, сраженный догадкой, — вы что же, не араб? — Да какой я араб?! – возмутился зять. Жена открыла рот: — А одежда эта вот?… Это как? — Да я вообще ничего не понимаю, — сказал Абу,
— Ленка говорит, отец велел придти в арабской одежде. Откуда я что знаю! Может, у вас тут карнавал с переодеваниями. Я ж одежду по всей общаге искал. А еще и сандали эти. Замерз с вами как цуцык. Прихожу – говорят «салям алейкум», еда на полу стоит… Шо за люди?.. — Подождите, — не сдавался я. – А имя ваше, Абуэльуакар?
— Так то ж не имя, то ж фамилия, — сказал зять, — это у меня от предков, запорожцы кого-то в плен взяли, я и понятия не имею, что оно значит. По паспорту-то я русский. Можно, я хоть с головы-то эту фигню сниму? – вроде, отогреваюсь уже… Жена грозно кивнула дочери на дверь.
Они поднялись и вышли. Я посмотрел на зятя. — А звать-то тебя как? — Звать меня Серёга. Плакали мои нефтяные поля и дом в Аравии. Оно и к лучшему… — Серёжа, сынок, — сказал я зятю, — давай выпьем! — Давайте, — сказал Серёга.
Кашич
CyberChimps