Лучшие песни Владимира Высоцкого
Текст песни Девушка из Нагасаки
Он капитан и родина его Марсель.
Он обожает споры, шумы, драки,
Он курит трубку, пьет крепчайший эль
И любит девушку из Нагасаки.
У ней следы проказы на руках,
У ней татуированные знаки,
И вечерами джигу в кабаках
Танцует девушка из Нагасаки.
У ней такая маленькая грудь,
И губы, губы алые как маки.
Уходит капитан в далекий путь
И любит девушку из Нагасаки.
Кораллы алые как кровь
И шелковую блузку цвета хаки,
И пылкую, и страстную любовь
Везет он девушке из Нагасаки.
Вернулся капитан издалека,
И он узнал, что джентельмен во фраке,
Однажды накурившись гашиша,
Зарезал девушку из Нагасаки.
У ней такая маленькая грудь,
А губы, губы алые как маки.
Уходит капитан в далекий путь,
И любит девушку из Нагасаки.
И в дикий шторм, когда ревёт гроза,
И в тихие часы на полубаке,
Он вспоминает карие глаза
И бредит девушкой из Нагасаки.
Все песни Владимира Высоцкого
Медаль
— Может пора уже? На волюшку хочется! Вера Семеновна – долгожительница. Шустрая, трудолюбивая старушка старой деревенской закалки… Даже отметив девяностолетний юбилей, не усидит на месте. В холодное зимнее время живет у дочери в городе. Но как только пригреет весеннее солнышко, как только озорная капель затанцует по подоконникам, да небушко прояснеет нежной голубизной, затоскует бабушка, затеребит робко платочек на груди:
— Скорее бы домой! Насиделась Семеновна за зиму в душной многоэтажке… Руки по земле соскучились – благо, ноги еще ходят до огорода, до завалинки у дома еще выбирается. Сидели бы они с кошкой Муськой у палисадника, солнцем обласканные, дышали бы всей грудью медунично — черемуховым воздухом, ходили бы на колоду, где вода кристально – чистая, родниковая – холоднющая, аж зубы ломит…
А над колодой Образа — Пресвятой Богородицы, Николая Чудотворца, Серафима Саровского…… Святая водичка — то, намоленная…В городе тоже воду не из под крана пьют, да кто ж знает, что там нальют в эти бутыли — то? Не доверяет старушка этим предприимчивым водовозам…Дочь Тамара с улыбкой успокаивает мать: — Вот сойдет вся хлябь, после Пасхи выйдем на машине, поедите с Муськой на свой курорт!
Каждый денечек теперь Семеновна помечает красной пастой в календаре, пересчитывает всякий раз – не обсчиталась ли… Всю жизнь Вера Семеновна проработала в колхозе. Как только земля высвобождалась от снега, выходила она в поле: сеяла, сажала, косила, убирала вплоть до осенних заморозков… А в годы войны трудилась с утра до вечера на окопах, да еще два рта тянула – всё одна…
Муж как ушел в сорок первом, так до конца войны и не видела его Семеновна… Ох, и натерпелась она тогда страху! Когда вражеские самолеты над ними кругами летали, а бежать некуда – кругом поле голое и они с бабами, как на ладони — готовые мишени… Каждый раз молилась неистово Богородице, чтобы не оставила она крох её сиротами… Но немцы не бомбили, а только над ними потешались, кружа черными воронами, да сбрасывали сверху на перепуганных до смерти женщин тысячи листовок…
Все поле усеяно было этими белыми клочками…Как сейчас помнит Семеновна — крупными печатными буквами слова: « МИЛЫЕ ГРАЖДАНОЧКИ! НЕ РОЙТЕ В ПОЛЕ ЯМОЧКИ! НАШИ ТАНКИ ПРОЙДУТ, ВСЕ ВАШИ ЯМКИ ЗАНЕСУТ!» А в редкие минуты отдыха вязала Семеновна теплые носки – чтобы хоть как-то поддержать бойцов. Отсылали женщины на фронт эти весточки из дома, сделанные своими руками, с любовью, словно передать хотели: «Мы ждем вас и верим в вашу Победу!Держитесь, родимые! »
В этот раз её юбилей совпал со знаменательной датой – очередной годовщиной Великой Победы. По этому случаю, она получила правительственное письмо с поздравлением президента и юбилейную медаль «Труженику тыла».
Но вот несчастье – перед самым праздником слегла старушка…Вроде только принимала поздравления от детей, внуков и правнуков, а вот уже несколько дней не ест – не пьет: внутри, словно жгутом всё сковало, не дышится… Всего – то ничего осталось до светлой Христовой Пасхи, да видно, не судьба…
— Неужто смертынька пришла…Ой, родные мои… — охает тихонько бабушка, заглушает боль, чтобы ненароком не испугать домашних…А глаза – как стёклышки мутные, тускнеют с каждым часом – как прощаются… — Да что ты, мама! Сейчас врач придет… Посмотрит тебя, выпишет всё, что нужно… — дочь Тамара еле сдерживает слёзы, щмыгая покрасневшим носом,а сама за перегородочку, чтобы слез не видел никто.
К вечеру совсем худо стало Семеновне…А врач запаздывает, не торопится…Не в силах больше смотреть на страдания матери, вызвала Тамара скорую…Врач скорой за минуту осмотрев бабушку и поинтересовавшись её возрастом, равнодушно бросила: — Что же вы хотите?…Старость!- как вердикт подписала… — Сейчас сделаем болеутоляющее… — Да не помогает это! Уже дважды делали сегодня, пока врача ждали! Человеку всё хуже! Её обследовать нужно! – с отчаянностью сетует Тамара.
— В таком возрасте, после девяноста, — не берем…- холодно бросает врач. – У нас предписание… — Предпи…Что-оооо?!! Что вы такое сказали? – сердце Тамары на секунду,словно перевернулось, давая сбой, а потом, сорвавшись, зашлось от нарастающего волнения… — Что-что, — предписание! Время позднее, заниматься ей никто сейчас не будет — один дежурный врач на все отделение…
Больных – переполненность во всех палатах: молодых — то некуда ложить, а вы тут…- хотела было продолжить врач, да не договорила, натолкнувшись на пронзительный, с каждой секундой приобретающий жесткие стальные отблески , взгляд…
— Если вы сейчас же не заберете её в больницу, я вызову телевидение , я напишу во все инстанции и газеты, что человека, ветерана, как безродного прокаженного… равнодушно бросили умирать…- тихо, чтобы не услышала мать, но твердо, сказала Тамара. — Что же вы так сразу…Я же…Собирайтесь…Может и носилки…- дрогнувшим, поменявшим свою тональность, голосом произнесла врач и, рассеянным взглядом скользнув по сторонам, медленно побрела к выходу…
Через десять дней Вера Семеновна, к великой радости домочадцев, поправится, получив полноценное обследование и лечение, и вернется домой… А пока на её прикроватной тумбочке останется лежать… красная коробочка с медалью… И если бы у предметов можно было увидеть душу, то коробочка эта сейчас покраснела бы еще больше…
Покраснела от неимоверного стыда…Как же возможно такое, что жизнь человеческая обесценивается в минуты — становится ничтожна, вплоть до сознательного уничтожения! Только потому, что исчерпала себя, как источник действенной полезности для общества!
Но в человеке… еще теплится жизнь! Он живой! Ему не нужен суррогат громкого почитания и признания его заслуг… Ему необходимо тепло и искреннее сострадание человеческой души, которое дороже всех ценностей и наград этого мира! Вот такая она бывает – видимая и невидимая сторона медали…
Марина Фадеева