Гость
Василий Андреевич, шестидесятипятилетний, худощавый мужчина, приехал на автобусе воскресным, декабрьским днём из деревни в областной город, где в квартире многоэтажного дома жила его дочь с семьёй. Он привёз увесистый кусок свинины, солёное сало, два десятка яиц и литровку самогона.
Дочь поджарила свежее мясо, сварила картошку, достала банку огурцов, тесть с зятем выпили по паре стопок, поели, поговорили, в том числе о короновирусе. Василий Андреевич сказал, что хоть ему это непривычно, он ехал в автобусе, как и другие, в маске, которую ему сшила жена.
Артём, его десятилетний внук, с утра сидел за компьютером и играл в игру, неохотно оторвался от неё когда приехал дед, поговорил с ним несколько минут и опять сел к монитору.
После обеда гость захотел прогуляться, надел маску и часа полтора был на улице, когда пришёл, сказал : — Дожили … Люди ходят в масках, близко друг к другу не приближаются, боятся поговорить и каждый сам по себе. Вот же напасть какая. А погодка – то хороша !
Снежок порхает, морозец небольшой, только гуляй, ан нет, людей на улице мало, сидят взаперти. Я сызмальства привык быть на улице, в квартире мне тяжко. Вирус вирусом, а на улицу выходить всё же надо. .
Вы, Артёмку, на двор выпускаете ? — Он сам не хочет выходить. Его от компьютера не оторвать когда и вируса не было, а сейчас подавно. Сходит в школу, вот и всё гуляние. Пожилым людям тоже советуют больше находится в доме, — ответила дочь.
Вечером, после ужина, они пили чай, Артём сидел с ними и Василий Андреевич рассказывал : — Климат изменился. Сейчас зиму зимой не назовёшь, в прошлом году, её, считай, не было. Снега выпало с гулькин нос, морозы были слабые, метели настоящей не видел.
Раньше зимой сильно мело, мороз трещал и оттого по несколько дней школу не посещали, от нашего дома до неё больше трёх километров шагать по сугробам. Когда ослабнет мороз, идём компанией в школу, на пути большой овраг, а там снега почти по пояс.
Мы шли «гуськом», друг за дружкой, ребята постарше впереди протаптывали дорожку, а малышня сзади. Когда возвращался, быстро делал уроки и скорее на улицу. Не понимаю, как можно целыми днями сидеть в квартире, это же наказание какое- то …
Меня в детстве за провинность порой из дома не выпускали, а тут наоборот, — сам не хочет выходить. Мой отец умелый был мужик, он мне из доски смастерил лыжи и я ходил на них. Санки тоже сделал мне и моей сестре.
На нашей улице есть крутая горка, там находились ребята днями и вечерами. Бывало, уже стемнеет и мы катались при луне и даже без неё обходились, — от снега светло. Тогда в деревне много людей жило, в каждом дворе ребятня, а ныне одни старики остались. Шумно и весело было на нашей горке. Мальчишки мчатся вниз, кричат : « С дороги, куриные ноги», девчонки едут и визжат.
Кто нибудь упадёт с санок в сугроб носом, а нам смешно. Разгонишься побыстрее, прыгнешь в санки, летишь вниз с ветерком, аж дух захватывает и стараешься уехать дальше других. Моя сестра уходила домой раньше меня, а я катался, пока мать за мной не являлась и краснощёкий, с одеждой в снегу, уходил неохотно.
Придёшь домой, разденешься, мать сушит одежду у печки, а я пью горячий чай с мёдом. На другой день опять шёл на горку, — теперь приятно вспомнить эти зимние забавы.
Артём, приезжай с родителями на Новый год в деревню, — обратился Василий Андреевич к внуку. — У вас глушь. Компа нет. Я там скучать буду, — ответил мальчик.
Они легли спать, а на следующее утро Василий Андреевич поехал в деревню, несмотря на то, что ему говорили накануне вечером чтобы он побыл пару дней у них. Он сказал, что жена Мария будет тосковать без него, ведь осталась там одна, да и ему в родном доме и своём дворе вольнее и привычнее, и легче дышится.
Юрий Курский