О любви немало песен сложено
Перед зеркалом девчушка лет пяти
Перед зеркалом девчушка лет пяти,
Перед зеркалом девчушка лет пяти
Хохотушка и вертушка лет пяти,
Корчит рожицы, не хочет отойти.
А время, а время не убавляет ход,
А время, а время идёт себе, идёт.
Смотрит в зеркало невеста не спеша,
Смотрит в зеркало невеста не спеша.
Хоть и ждут её давно, а не спеша,
Так и эдак огляделась хороша.
И, вздохнув печально, женщина прошла,
И, вздохнув печально, женщина прошла.
Задержалась на мгновенье и прошла,
Помоложе раньше были зеркала.
И когда успела внучка подрасти,
Вот у зеркала девчушка лет пяти.
Хохотушка и вертушка лет пяти,
Корчит рожицы, не хочет отойти.
Перед зеркалом девчушка лет пяти,
Смотрит в зеркало невеста не спеша.
И, вздохнув печально, женщина прошла,
И когда успела внучка подрасти.
А время, а время не убавляет ход,
А время, а время идёт себе, идёт.
Снегопад
Я еще не успела испить свою осень,
А уже снегопад сторожит у ворот.
Он надежды мои, как дороги заносит,
И грозит застелить надо мной небосвод.
Снегопад, снегопад, не мети мне на косы,
Не стучись в мою дверь, у ворот не кружи.
Снегопад, снегопад, если женщина просит,
Бабье лето ее торопить не спеши.
Не спеши, снегопад, я еще не готова,
Ты еще не успел мою душу смутить.
Неизлитую боль лебединого слова,
Не тебе, а ему я хочу посвятить.
Снегопад, снегопад, не мети мне на косы,
Не стучись в мою дверь, у ворот не кружи.
Снегопад, снегопад, если женщина просит,
Бабье лето ее торопить не спеши.
Я еще разобьюсь о твою неизбежность,
Голубая метель запорошит мой дом.
Я прошу, снегопад, не заснежь мою нежность,
Не касайся любви леденящим крылом.
Снегопад, снегопад, не мети мне на косы,
Не стучись в мою дверь, у ворот не кружи.
Снегопад, снегопад, если женщина просит,
Бабье лето ее торопить не спеши.
Пасхальное Воскресение
Жили в одной деревеньке три соседа-приятеля. Семейным из них был только Николай, местный электрик. Вырастил с женой Людмилой двух сыновей-погодков. Ребята учились в сельхозтехникуме, планировали вернуться в родную деревню механизаторами, а еще в армию сходить, послужить Родине, как и положено нормальным, здоровым парням.
Грех было бы Николаю жаловаться на жизнь, все у них с женой мирком да ладком. Он и не жаловался, но слабину имел, частенько с друзьями выпивал. Люда не ругала, отправляла мужика спать, пока не проспится и не протрезвеет. Слева жил Алексей. Его жена умерла в родах, несчастье случилось в самом начале семейной жизни. Поскитался по свету, деньги хорошие зарабатывал, от себя сбежать пытался, от судьбы прятался.
То к одной женщине прибьется, то к другой, а все не то, ни одна не полюбилась так, чтоб в родительский дом привести. Лешина мать второй невестки не дождалась. А вот внучка радовала, после школы отучилась в городе на парикмахера, вышла замуж, родила. Бабка с дедом ее воспитывали как дочку младшую, позднюю. Когда без сыновней помощи стало им тяжело, Алексей вернуться в деревню, в родительский дом.
Работа нашлась, устроился плотником. Зарплата не бог весть какая, но подработка в селе на каждом шагу – кому крышу отремонтировать или забор подладить, а кому и гроб сколотить. Половина жизни пролетела, не заметил. Отгулялся, дедом стал, внучкУ радовался. Только нечасто дочь приезжала к отцу в деревню, все больше в поминальные дни, могилки проведать да прибрать.
Справа жил сосед Васька. Веселый, непутевый, балагур и заводила всех выпивок и потасовок. Жена долго терпеть его выходки не смогла, махнула рукой – пей, гуляй, спивайся! – и, уехав однажды в город с маленькой дочкой на руках, больше в деревню не возвращалась. А Василий грустить не стал. Как соскучится, подсоберет деньжат, наведается к своим в город, побудет денек-другой и назад. Вроде и при семье, но одновременно и на свободе. Частенько мужики сходились вместе: покурить, в баньке попариться или что-то по хозяйству сообща сделать, когда в одиночку справляться неохота.
То за инструментом один к другому зайдет, то на рыбалку сговорятся, то футбольный матч обсуждают или политику, забыв про дела. Бывало, Люда за стол всех сажала, борщом своим фирменным кормила, а иной раз троица выпивала у Васьки да консервой закусывала. Казалось, так и будет всегда, вместе состарятся, станут на одной завалинке кости на солнышке греть, молодые годы вспоминать, только пришла беда – Николая ударило током. Упал со столба, позвоночник сломал.
Несколько дней жена просидела в больнице, проплакала. Перед Новым годом, не приходя в сознание, он умер. Алексею пришлось делать для друга гроб. Батюшка отпел. Похоронили. После зимних каникул сыновья вернулись на учебу в город. Мужики взялись Людмилу по-соседски опекать: воды натаскать, снег от дома откинуть, дорожки расчистить, чуть не каждый день проведывали, интересовались, чем помочь. А к весне они начали друг на друга косо поглядывать, обоим Люда нравилась.
Дошло до того, что стали следить, чтоб никто у нее не засиживался. Только за Васькой дверь закроется, как и у Леши отыщется веская причина, чтобы немедля к соседке постучать. Стоят на пороге, вспоминают, зачем пришли, никто первым уходить не хочет, пока она их обоих не выпроводит. Подкараулил как-то вечером Василий соседа, полез было с кулаками.
Алексей его подальше от Людиного дома увел, вызвал на откровенный разговор. Стоят мужички друг напротив друга точно два мартовских кота, неуступчивые, злые, готовые к драке. — Ты-то что против имеешь? – спрашивает Леша. – Я вдовый. Она вдова. Глядишь, и сойдемся. Колька б не возражал. А твое какое дело? Ты женат. Для семейной жизни не годишься, но женат. Людмила больше пьянки в доме не потерпит. Если б мы перед тем случаем не пили у тебя полночи, голова у Николая была бы ясная, глядишь, не сорвался бы, жив остался. А я хочу семейным человеком пожит
ь. И ей сыновей определять, им мужская поддержка еще понадобится. Отца не заменишь, но все же. — Ну, уж нет! Мне Людка самому нужна. Разведусь! И пить брошу! – решительно заявил Вася. – И ты мне не мешай! Еще поглядим, кто кого! — Это Люде решать. Кого выберет, так и будет, — остудил Васькин пыл Леша. На том и разошлись по своим домам непримиримыми соперниками.
Чуть снег сошел, Алексей взялся за инструменты. Заборы поправил, деревца плодовые подрезал, побелил. Огород перекопал раньше обычного. Баньку свою всю зиму топил, Василия не звал. Да они и здороваться почти перестали, дружбе конец. Людмиле с дровами помогал, чтобы и она с банькой была, когда-никогда подруг позвала попариться. На работе-то на людях, а вот дома одиноко, заставал ее Леша в слезах не раз. Василий месяц продержался, не пил, геройствовал.
Соседке рыбу носил, зимним уловом делился. Шутки шутил, присватывался. Зачастил на рыбалку. Но привычка — вторая натура. Васькиной душе разгуляться нужно, разок с мужиками на работе выпил, второй – дома, как приехал из города, от жены. Та перемены в муже заметила, поверить не могла, что дождалась увидеть Василия трезвенником. Говорила с ним по-доброму, без упреков и колкостей. Дочка-то папку любым любила, радовалась, когда он приезжал. А вот жена…
Воротился Василий из побывки, а Лешка, хитрец, огород Людмиле копает. Трудится без остановки, точно боится не успеть. А чего старается? Будто ей помочь некому. Сыновья, ребята молодые, крепкие, за день бы все сами вскопали, приезжают же к матери, не забывают. Вот с таких невеселых дум, оглядев свой запущенный сад и давно не копаный, без единой грядки огород, и пошел Васька искать бутылку.
Ближе к вечеру заглянул к Людмиле во двор, а там – порядок, все дела наперед переделаны неугомонным соседом. Люда сама на следующее утро зашла, принесла угощения: — Христос воскресе! — Воистину Воскресе! – отозвался Василий. «Пасха же, — хлопнул себя по лбу. – Вот чего Лешка так спешил прибрать во дворе да в огородах порядок навести. О жизни думает, не то, что я…» — Ты чего ж это, Вася, опять пьешь? Неуютно у тебя, неубрано, а ведь сегодня праздник большой. Почему так живешь?
Взялся же за ум, к дочери съездил, к жене. Позвал бы их на Пасху, встретил, как положено, зажили бы по-семейному… – расстроилась Люда. – Хочешь, позову подруг, уберемся у тебя, вымоем все тут, побелим. Дня через два. Давай? — Нет, не нужно, — отмахнулся Васька. — Ты мне лучше скажи, за Лешку замуж собралась? Вижу, как он тебя обхаживает со всех сторон. Все норовит остаться. Уже посватался? — Эх, Вася, Вася… — вздохнула Людмила. – Не о том думаешь.
Одного друга схоронил, со вторым рассорился. Еще и меня обидеть норовишь. Так нельзя. Ты вот что… Приходи на обед. Ребята мои приезжают. Алексей с семьей будет. У него сегодня дети в гостях. Посидим по-соседски, Николая моего добрым словом помянем. А как оно дальше сложится, видно будет. Не нужно, Вася, далеко наперед загадывать. Сегодняшним днем живи. Так-то оно вернее. Василий вышел на улицу вслед за Людой. Проводил до калитки. Огляделся, как будто видел все впервые.
Утро стояло светлое, тихое. Бездонное голубое небо согрето, пронизано солнечными лучами. Голые деревья. Ветви – словно руки, к небу… В соседнем селе звонят колокола. Недалеко, слышно отчетливо. Праздничная трезвонница. По небесам плывет этот звон. Вот и до его, Васьки, сердца доплыл: «Воскресение Твое, Христос Спаситель, Ангелы поют на небесах… и нас на земле сподоби чистым сердцем Тебя славить…» И отозвалось сердце. И душа Василия возрадовалась: «Ты воскрес! И я смогу… Помоги, Господи!»
Автор: Наталья Кравцова
