Бабушка Домна

Как и у многих, в нашем роду хранятся и пересказываются старшими истории из далекого времени, которое большинству сегодня знакомо лишь по учебникам истории и кино, нередко страдающими недостоверностью или вымыслом.

Я, будучи советским ребенком, четко знала о существовании бедных и богатых в дореволюционной России и о том, как советская власть одних осчастливила, а вторых наказала. Поэтому серьезно не задумывалась над словами обеих своих бабушек из бывших крестьянок:» У нас в деревне до колхозов бедно жили только лентяи и пьяницы».

Во время коллективизации мои предки с Урала по несколько семей с детьми сорвались в одночасье, забрали кое-что в узлах и подались: отцовы — в Сибирь, а мамины — в Забайкалье. Затем волею судьбы мои родители встретились и познакомились в Сибири.

Не так давно узнала историю одной семьи, из которой вышел муж моей тети дядя Ваня. Этот рассказ о его бабушке Домне Николаевне Черепановой, или бабке Домне, будет маленькой песчинкой в истории советской власти, услышанной из первых уст.

Бабка Домна, 1873 г.р., жила в сибирской деревне Бунгарак на берегу реки Томь (ныне север Кемеровской области). Заповедные были места: могучая тайга, богатая рыбой сибирская река и такие живописные луга, что жаль было ступать ногами по цветочному ковру. Мужа звали Евстратий и было у них пятеро детей: сыновья Леонтий, Устин, Лев, Максим и дочь пеланея (Потька по-деревенски)..

Это была зажиточная семья кержаков-староверов: большой дом прямо на берегу реки, пасека на 100 ульев, земли в лесу — сколько хочешь, много домашней скотины, своя протока на реке, где ловили рыбу. Дед Евстратий целыми лодками привозил домой рыбу, в основном таймень и сорожку, которую потом солили и хранили в бочонках или берестяных туесах. Дядя Ваня еще помнил бочонки с рыбьей икрой.

В хозяйстве работали родители и дети, наемных работников не было. У каждого из родителей была своя выездная лошадь: у бабушки Домны — кобыла, у деда Евстратия — жеребец. Несмотря на крестьянское трудолюбие и хозяйственность, работать в воскресенье у староверов считалось грехом. В праздник надевала Домна нарядную кашемировую шаль, дорогой жакет и разъезжала с мужем по гостям на паре лошадей. Пили в основном медовуху.

Дед Евстратий был очень красивым, «видным» мужиком: могучего телосложения, жгучий черноглазый брюнет с кудрявым чубом. Оттого бабка Домна звала его «ходок». Случилось, в своей деревне нагулял дед ребенка и зазноба принесла сверток с младенцем к ним домой, положила на порог со словами: » Воспитывай сам».

Набожная и добрая по характеру Домна приняла мальчика, сказав:»Это мне Бог послал». Так в семье стало два сына Леонтия: один общий и один дедов. Но растили и воспитывали всех одинаково. Еще бабушка была очень гостеприимной. Когда случалось свободное время, выходила на берег Томи и, размахивая красной тряпкой, привязанной на палку, кричала с берега плывущим по реке, чтобы причалии, звала в гости. Любимым бабкиным угощением были рыбные пироги.

Во время раскулачивания у семьи отобрали все: пасеку, скотину, лошадей, имущество. Последнюю корову бабка Домна увела далеко в тайгу, долго ее прятала там, но все-таки потом перед заморозками сама привела в совхоз. Все столовое серебро бабка сложила в ведра и самолично утопила в Томи. Позже, когда все утихомирилось, пыталась найти схорон в реке, но тщетно.

Семью репрессировали, за дедом Евстратием и младшим сыном Максимом приехали люди в форме из района, посадили на телегу и увезли навсегда в неизвестном направлении. Домна ухватилась за телегу, кричала, молила о пощаде, но ее ударили хлыстом. Она упала и долго обезумевшая ползла по земле вслед телеге. Больше их никто не видел.

Дома с бабкой Домной остались сыновья Устин (отцовская копия-красавец!), Лев и его жена Феодосия (будущие родители дяди Вани), да дочь Потя. После раскулачивания надо было на что-то жить, все устроились в леспромхоз на заготовку леса, одевались плохо, простыли, заболели туберкулезом.

Первым от туберкулеза умер Лев, когда Феодосия была беременная. Когда маленькому сыну Ване было 4 года, умерла и мать. На несколько лет их пережил Устин. Когда дядя Ваня осиротел, за ним также, как и при раскулачивании, приехали из района и забрали вопреки воле бабушки в детский дом, который находился за сотню километров от деревни, на территории современной Новосибирской области.

Дважды маленький Ваня сбегал оттуда и пешком приходил в свою деревню к бабушке. Рассказывал бабке, что шел тайгой, по пути заходил в деревенские дома, где его кормили и укладывали спать (сейчас это кажется невероятным, но живучим оказался сиротинка). Но за ним снова приезжали и отвозили в детдом. Когда сбежал в третий раз и опять приехали, бабка Домна накрыла внука фартуком и закричала: «Хоть стреляйте — больше ребенка не отдам!»

Дядя Ваня закончил 4 класса деревенской школы на «отлично», а дальше надо было учиться в соседней деревне. Бабушка с мешком картошки отвезла его туда к дальним родственникам на постой, но семья была бедная. многодетная, и Ване было трудно там жить и учиться.

Он опять сбежал в родную деревню к бабушке, так и оставшись на всю жизнь с образованием 4 класса. Но был очень сообразительным, отслужил в армии, хорошо разбирался в технике и электричестве, работал шофером, металлургом, слесарем, а диплом об окончании восьмилетней школы много позже ему сделала жена его друга.

Постепенно бабке Домне удалось своим трудом завести новую пасеку и хозяйство и снова зажить благополучно. Умерла добрая, но несгибаемая бабушка Домна в 90 лет. К этому времени она жила вместе с семьей дочери Пелагеи, которая вышла замуж за пленного поляка и родила семерых детей. Дедов сын Леонтий не приехал из соседней деревни на похороны бабушки Домны.

Елена Гумерова