Дорогой подарок

Алексея на курорт провожали чуть ли не всем селом. Иначе и быть не могло: сельский уклад жизни особенный, все жители считались друг другу близкой роднёй и не разбирались, как пришёлся бабушкин внучатый козёл тёщиной курице. А тех, кого не пригласили, особенно буйных и шебутных мужиков, не знающих ограничений в «чаепитии», так они сами пришли под конец проводов. Путёвку виновнику торжества выделил профсоюз совместно с парткомом.

Не бегал Алексей от работы. Работал водителем на бензовозе, молоковозе. Вставал до свету, чтобы занять очередь на районной заправке или же первым стать под слив молока на молоко-заводе. Жил по принципу: « Кто рано встаёт, тому и Бог даёт». Исходя из всех показателей в работе, правление постановило, что достойнее Гостева Алексея никого нет. Завистники, может, и были, куда же без них, но высказывать свои мысли вслух не решались. Уехать на курорт из села, да ещё в летнее время, сложно: живность на подворье, большой огород, сенокос…

Повезло Алексею в жизни с женой. Сразу после армии он заприметил свою половинку. Нина была озорной, шустрой, всё у неё горело в руках. Рукодельницей была одна на всю округу. Вышивала скатерти, наволочки, розы на вышивках были, как живые, да ещё ковры ткала, что глаз не оторвать. Родственники, правда, противились их браку, но он настоял на своём: « Или она, или никто, бобылём буду ходить».

И не ошибся в выборе. Четырёх деток растили. Нина управлялась по дому, воспитывала детей. Алексей, как только появлялось свободное время, помогал жене по хозяйству. Иные мужики в это время засиживались на поляне в берёзовой роще, не спешили домой. На селе любые торжества проводились с размахом, чтобы не осудили сельчане. Все лучшие запасы выкладывались на стол, самогон лился рекой, но самый ценный напиток был только у Гостевых – это знаменитая медовуха. Потчевали ею достойных, знающих меру.

Нина заранее готовила хозяина в дорогу. Купила в райцентре пару рубашек, уложила в солидный чемодан всё новое, чтобы муж вдали от жены, детей и малой родины выглядел достойно и солидно, и, главное, не забывал свою постоянную прописку. Советов и наставлений не давала, да и повода для этого пока не было. В селе все на виду, как в песне: « От людей на деревне не спрячешься, не уйти от придирчивых глаз». Правда, её сестра, будучи под хмельком, шепнула Алексею на ухо: « Ты гляди, Алексей, не задури там с чужими бабёнками». Алексей посмотрел на неё с какой-то обидой, не проронив и слова, слегка покачал головой.

— Ну молчу, молчу. Лишний совет не помешает, только на пользу пойдёт. Гармошка заливалась на всю деревню и такая доброта овладела гостями. Кто-то у соседа по застолью просил прощения за какую-то давно нанесённую обиду, другой клялся в любви и преданности жене или напарнику по работе. Речи подвыпивших, не пьяных, были откровенны и остры. Трезвому в этой компании можно было почерпнуть много интересного. В дальнем углу сбились в кучку голосистые бабы, к ним примазался и Николай, балагур и бабник, именуемый в народе « Петух».

Правда от былого «петуха» остались лишь разноцветные, перламутровые перья – яркая шёлковая рубаха, которую он надевал лишь на торжества и гулянки. Её подарил ему Алексей три года назад. Небо розовело с востока, начинало светать. Самые усидчивые, в гостях, ещё не покидали столы, сидя под навесом из брезента( на случай дождя). Если вначале самогон веселил народ, заставлял то петь, то плясать, то утром приносил мучительное похмелье, сожаление и жажду.

Гармонь молчала, покоясь на скамейке. Рядом, на траве, тихо отдыхал её хозяин ( по причине перебора ), уже не молодой гармонист. Гармошечку эту, как трофей, прихватил где-то в Польше во время войны. Сельчанам так говаривал: « Она мне и однополчанам помогала на фронте воевать и выживать». Алексей, слегка выпив, сидел рядом с Ниной, уже устав от застолья.

— Ты бы отдохнул перед дорогой, — предложила ненавязчиво Нина. — В поезде за трое суток отосплюсь сразу за год, — пошутил Алексей, положив руку на её плечо. — Ну, поди не обидятся мужики на угощение, всего было в достатке. Как ты думаешь, Алёша? — Ещё бы обиделись, не на каждой свадьбе так потчуют, — поддержал он жену. — Пусть повеселятся, радости на свете мало, всё одни заботы. К обеду за Алексеем приехал кум Василий, чтобы отвезти заслуженного труженика и хозяина семейства на вокзал. Алексей был на речи не мастак: обнял жену, приласкал обступивших ребятишек, которые тараторили свои заказы на подарки.

— Ну, мать, крепись без меня, — дал прощальный наказ. На отдыхе много времени уделял походам по магазинам и рынкам. В деревне хороших вещей сложно было купить, сплошные дефициты. Завидя очередь, Алексей сразу спешил туда, находил последнего, а затем уже интересовался, что за товар продают. В первую очередь купил подарок дочери, шустрой и проворной, уж больно ему понравилось вьетнамское покрывало со сказочными птицами.

Выполнил и заказы других детей. Не забыл и о мудрой советчице, сестре жены, яркий платок прикупил для неё, чтобы за версту было видно. Долго думал Алексей, какой подарок сделать жене, хотелось что-то необычное, интересное и нужное в хозяйстве ( так ему казалось). Однажды купил платок, так он ей не понравился, не по душе пришёлся. После она отдала его куме, которую Алексей недолюбливал. До отъезда домой оставался уже один день, а подарок для Нины Алексей ещё не облюбовал. В большом универмаге посоветовался с продавцом.

И когда уже был выбран подарок, Алексей полез в карман за деньгам но их там не было. Возвратился в номер, просмотрел все вещи, но бесполезно, последние двадцать пять рублей как в воду канули. « Обидится, не поймёт, — разные мысли одолевали Алексея. –А что если покрывало подарить жене, но тогда дочь обидится, может и слёзы пустить, а у неё вся жизнь впереди. Вот дела так дела». На последние гроши решил купить что-нибудь простенькое.

В отделе «Ткани» присмотрел портновский матерчатый метр. Алексей не раз видел дома, как жена отмеряла пятернёй материал, когда что-то кроила. Решил: вещица для жены необходимая, дома в сельмаге таких в продаже не было. Дорога домой показалась ему длинной. В поезде спать не хотелось, на душе было муторно: проклинал себя за халатность. Да и попутчики выпивали, сквернословили, за что проводник не раз стращал, что вызовет милицию или ссадит с поезда. Обстановку разрядил один случай. На очередной продолжительной остановке к проводнику подошёл безбилетный пассажир.

Алексей стал невольным свидетелем их разговора, прохаживаясь у вагона. — Мил человек, возьми пожалуйста, всего-то две остановки ехать. Вот телеграмма о смерти отца. Своя машина стоит, не могу доехать: река разлилась в половодье и повредила мост. Проводник прочитал телеграмму и посоветовал обратиться к бригадиру поезда, который стоял на перроне вместе с ревизором.

— Да только от него. Отказал. Души у них нет, — отвернулся и заплакал. — Ну а меня за это тоже по голове не погладят, прогрессивки лишат, — оправдывался проводник. — Брат! Ну что же мне делать? Помоги! — Ладно! Будь что будет. Отойди в сторонку, вон к тому буферу и как только поезд тронется, беги к вагону, вроде как опоздавший. Горемыка заскочил в вагон, но проводник заметил, что ревизор засёк этот момент.

— Залазь на вторую полку, в мешок из-под белья, — сверху набросал простыни и завязал мешок. Буквально через пять минут появился ревизор. Осмотрел все купе, но нигде не нашёл безбилетного пассажира. — Слушай, скажи где его спрятал, ничего не сделаю, только похвалю за смекалку, — обратился он к проводнику с улыбкой на лице.

— Да говорю же нет. Я его пропустил. Как опоздавшего пассажира. — Ну, твоя взяла, чувствую, что врёшь, но складно. Ты победил, — и уже протянул руку, как победителю. Но в этот момент горемыка в мешке чихнул. Проводник изменился в лице, покраснел. Пол-вагона уговаривало ревизора, чтобы он простил проводнику обман. Больше всех старался Алексей. Кум встретил Алексея с расспросами. — Алексей! Ты случайно не влюбился? Какой-то ты задумчивый. Не хочешь домой ехать после увиденного на курорте?

— Тебе, Василий, только позубоскалить. Нельзя отпускать повода похоти, иначе бес может увести человека в такие омуты, что сам себя не сыщешь. Как там семья, деревня? Рассказывай новости. Я вот купил для твоего «коня» подарок, — и протянул куму разноцветную оплётку на руль. Домашние его уже с нетерпением ждали, дружно толпились у двора. Зайдя в дом, Алексей стал раздавать всем подарки. В первую очередь, конечно, самым нетерпеливым – детям.

Дошла очередь и до жены. Нина гадала, что же ей-то муженёк прикупил? Алексей долго шарил по карманам брюк и костюма. Дети смотрели на него, словно в его руках должно появиться брильянтовое кольцо, не иначе, судя по затянувшейся паузе. Наконец-то он извлёк загадочный для всех рулончик — портновский метр, и развернул на всю длину.

— Вот тебе жена подарок, не дорогой, но для тебя необходимый. Нина рассматривала ленту-метр, на котором дочь прочла стоимость – шесть копеек, по тому времени, в два раза дешевле пустой бутылки. — Ой! Спасибо. Как мне его не хватало и купить негде.

И только одной ей была понятна радость этому подарку: портновский метр был лишь приложением к самому ценному, к мужу Алёшеньке, верному и внимательному. Алексей облегчённо вздохнул: угодил – таки на этот раз, подарок пришёлся Нине по душе.

Григорий Кузнецов