Зашумит ли клеверное поле
Евгений Евтушенко
Зашумит ли клеверное поле,
Заскрипят ли сосны на ветру,
Я замру, прислушаюсь и вспомню,
Что и я когда-нибудь умру.
Но на крыше возле водостока
Встанет мальчик с голубем тугим,
И пойму, что умереть жестоко
И к себе, и, главное, к другим.
Чувства жизни нет без чувства смерти.
Мы уйдем не как в песок вода,
Но живые, те, что мертвых сменят,
Не заменят мертвых никогда.
Кое-что я в жизни этой понял,
Значит, я недаром битым был.
Я забыл, казалось, все, что помнил,
Но запомнил все, что я забыл.
Понял я, что в детстве снег пушистей,
Зеленее в юности холмы,
Понял я, что в жизни столько жизней,
Сколько раз любили в жизни мы.
Понял я, что тайно был причастен
К стольким людям сразу всех времен.
Понял я, что человек несчастен,
Потому что счастья ищет он.
В счастье есть порой такая тупость,
Счастье смотрит пусто и легко.
Горе смотрит, горестно потупясь,
Потому и видит глубоко.
Счастье словно взгляд из самолета,
Горе видит землю без прикрас.
В счастье есть предательское что-то,
Горе человека не предаст.
Счастлив был и я неосторожно,
Слава богу —счастье не сбылось.
Я хотел того, что невозможно,
Хорошо, что мне не удалось.
Я люблю вас, люди человеки,
И стремленье к счастью вам прощу.
Я теперь счастливым стал навеки,
Потому что счастья не ищу.
Мне бы только клевера сладинку,
На губах застывших уберечь.
Мне бы только малую слабинку ,
Все таки совсем не умереть.
Стихи которые берут за душу
Укусная жизнь
Каждый раз, вспоминая особые моменты в нашей жизни и дорогих нашему сердцу людей, мы не только представляем себе какую-то зрительную картину и прокручиваем в голове важные для нас звуки, облачённые в слова, но и часто явственно ощущаем тончайший аромат этих воспоминаний, чувствуем их вкус. Все мои воспоминания о моём дедушке, Самойленко Алексее Алексеевиче, пропитаны ароматом и вкусом подсолнечной халвы, которую он сильно любил.
Халва на столе у бабушки и дедушки была едва ли не главной сладостью. Так было отчасти оттого, что её очень любил дедушка, а отчасти оттого, что в непростые девяностые эта сладость была относительно доступной по цене и достаточно сытной. Совместному чаепитию в доме бабушки и дедушки всегда предшествовала традиционная процедура распределения сладостей, в том числе, и халвы. В детстве мне казалось всё происходящее интересной забавой.
Любую просьбу дедушка всегда начинал со слов: «Ты мне друг или портянка?» Так было и тогда, когда распределяли сладости. Конечно, я и сестра всегда дружно говорили: «Друг! Друг!» Мы знали, что эта фраза была своеобразным гарантом честности происходящего процесса распределения. Первой в семье всегда получала свою долю сладостей Валентина Александровна, бабушка. Только потом мы с сестрой получали свои законно причитающиеся доли.
«Это Светлане Анатольевне», — начинал дедушка, отрезая мне большой кусок любимой своей сладости. «Ну, а Гале? И Гале же надо», — подключалась к руководству процессом бабушка. «Это Галине Анатольевне», — продолжал всё также сосредоточено дедушка, будто не замечая не чьих реплик. «А себе?» — едва ли не хором выкрикивали я и сестра.
«Это мне», — довольно отвечал дедушка и отрезал для себя самый маленький кусок. После начиналась самая весёлая часть процесса, больше напоминающая некий лёгкий фарс. «Это тоже мне», — говорил дедушка, отрезая новый кусок и кладя его к ранее выделенной бабушкиной доле. Все начинали тихонько смеяться. «Это тоже мне», – говорил он, передавая теперь мне новую порцию. «И это тоже будет тебе?» – спрашивала я, зная точно, что следующий кусок сладости будет для моей сестры Гали.
«И это мне», – с улыбкой на лице отвечал он. Только после того, как этот своеобразный ритуал деления добычи, точнее, сладостей, заканчивался, все приступали к трапезе. «Укусно как!» – всегда нарочито неправильно произносил дедушка, неспеша поедая свою маленькую порцию. Так с юмором и несказанным удовольствием дедушка подходил к любому делу. Со стороны казалось, что для него вся жизнь подобна сладостному вкусу обычной подсолнечной халвы, иначе никак нельзя было объяснить его бьющее огромным фонтаном жизнелюбие.
Дедушка любил жизнь и когда ел сладкую халву, и когда целыми днями в сорокоградусную жару косил сено, и когда наматывал километры, пася стадо овец. Вот уже семь лет как дедушки нет с нами. Тяжёлая и неожиданно пришедшая болезнь забрала его жизнь, но так и не смогла победить его бесконечную веру и любовь к этой самой жизни. На протяжении всей болезни дедушка не переставал шутить, трудиться, наслаждаться каждым моментом.
Главный дедушкин урок, который он так ненавязчиво пытался нам преподнести, через несколько лет после дедушкиной смерти, озвучила мне бабушка, когда я находилась в глубоком унынии. «Почему же мы грустим?» – вдруг как-то спросила меня бабушка. – Разве дедушка когда-нибудь унывал? «Никогда», – ответила я. «Так и мы не должны.
Дедушка, уже болея, всегда мне повторял: «Как же хочется ещё немного пожить, насладится этим миром, его красотой». Бабушка была стократно права. Всей своей жизнью дедушка утверждал, что жизнь нужно любить во всех её проявлениях и всегда с иронией относиться к этому слишком серьёзному миру.
Вкуснее всякой даже самой сладкой халвы нашу жизнь делает именно забота и любовь близких, которые мы ощущаем даже, если этих близких уже давно нет с нами рядом. Сегодня я и моя сестра не только черпаем силы из воспоминаний о своём счастливом детстве, которое нам подарили бабушка с дедушой, но и каждый день продолжаем получать тонны любви от живущей с нами бабушки. Её любовь даёт силы для борьбы с самыми большими трудностями. Большая любовь всегда будет причиной наших маленьких порций.
Светлана Р.