Вот моя деревня, вот мой дом родной,
Вот качусь я в санках по горе крутой.
Вот свернулись санки и я набок  хлоп,
Кубарем качуся под гору, в сугроб.

И друзья  мальчишки стоя надо мной,
Весело хохочут над моей бедой.
Все лицо и руки залепил мне снег,
Мне в сугробе горе, а ребятам смех.

Но меж тем уж село солнышко давно,
Поднялася вьюга, на небе темно.
Весь ты перезябнешь, руки не согнешь,
И домой тихонько нехотя бредешь.

Ветхую шубенку скинешь с плеч долой,
Заберешься на печь к бабушке седой.
И сидишь, ни слова, тихо все кругом,
Только слышишь воет вьюга за окном.

В уголке согнувшись, лапти дед плетет,
Матушка за прялкой молча лен прядет.
Избу освещает огонек светца,
Зимний вечер длится, длится без конца.

И начну у бабки сказки я просить,
И начнет мне бабка сказку говорить.
Как Иван-царевич птицу-жар поймал,
Как ему невесту серый волк достал.

Я прижмусь к старушке, тихо речь журчит,
И глаза мне крепко сладкий сон смежит.
А во сне мне снятся чудные края,
И Иван-царевич  это будто я.

Вот передо мною чудный сад цветёт,
В том саду большое дерево растёт.
Золотая клетка на суке висит,
В этой клетке птица точно жар горит.

Прыгает в той клетке, весело поёт,
Ярким, чудным светом сад весь обдаёт.
Вот я к ней подкрался и за клетку  хвать,
И хотел из сада с птицею бежать.

Но не тут-то было, поднялся шум, звон,
Набежала стража в сад со всех сторон.
Руки мне скрутили и ведут меня,
И дрожа от страха просыпаюсь я.

Уж в избу, в окошко солнышко глядит,
Пред иконой бабка молится, стоит.
Весело текли вы детские года,
Вас не омрачали горе и беда.