Обида

Лето выдалось сухое и жаркое. Травы, не успев войти в силу, жухли на глазах. Коровы приходили вечером из стада голодные. Чтобы как-то поддер-жать нашу корову Белку, я и мои младшие сестры, каждый день лазали в за-рослях ивняка вдоль речки с серпом, выискивали кулишки травы, набивали ею пару мешков и на тележке везли домой.

Вечером наша Белка бежала домой сломя голову, зная, что её ждет зеле-ная, сочная трава. Но впереди зима, что делать? Отец после работы ездил на велосипеде по всей округе, искал, где бы на-косить сена. Ухитрялся то тут, то там скосить какую малость, а мы, детвора, все это перевозили на ручной тележке домой, сушили во дворе и бережно складывали на крыше сарая. В ход шло все: молодой камыш и зеленая осока, бобовник и дикий вишарник, даже поросль ивняка.
Все лето вся семья трудилась, как каторжная.

Мы забыли про разные летние забавы, про купанье в речке, про походы за ягодами. У нас была одна забота – заготовить сено на зиму. И как радостно было видеть довольное лицо отца, который любовно оглаживал большие стога сена на сарае и в карде. «Слава Богу, мать, – говорил он матери при этом, – нам теперь сена на два года хватит с избытком.

Мать тоже радостно улыбалась. — Дай Бог, отец, дай Бог! Зима пришла ранняя. На покров, как выпал снег, так больше и не раста-ял. А с Покрова до нови, ой как далеко! Но мы за свою живность были спокойны. Много бед натворило сухое лето. Из-за бескормицы в эту зиму во многих дворах, со слезами, резали своих коров-кормилец и овец. Беда пришла и в совхозные фермы. Уже к концу февраля кормить скот стало нечем.

Часть стада сдали на мясокомбинат, а как спасти остальных? В этот год и соломы вдосталь не было. Хлеба выросли низкорослые, а где повы-горели совсем. Управляющий совхозом, агроном и парторг пошли по дворам смотреть, у кого есть запасы сена. Пришли они и к нам. Как увидели наше сено, глаза у них загорелись. Один стог стоит в карде нетронутый, а тот, что на сарае, еще наполовину цел.

Приступили они к отцу, можно сказать, с ножом к горлу: «Отдай, Иван Васильевич, сено, летом тебе лучший участок под покос отведем, вернем все с лихвой». Куда деваться? Скот на фермах так от голода ревёт, что всей деревне слышно. Скрепя сердце, отец согласился. Подогнали трактор с прицепными ши-роченными санями, стали перекладывать на них наше сено, с таким трудом нами заготовленное.

Три ходки сделал трактор. Выгребли не только стог из карды, но еще и с крыши сарая прихватили. Протарахтел в последний раз трактор с нашего двора, тишина наступила. Стоим мы кучкой, смотрим на остатки сена и чуть не плачем. — Отец, — заговорила мать, — а ну, как и этот год будет засуха, что тогда? Опять свету белого не взвидем, как прошлым летом? Отец в ответ только крякнул, да махнул рукой безнадежно. Сказать было нечего.

Пришла весна. Да такая дружная, теплая. За неделю весь снег съела. На холмах стала пробиваться густая изумрудная зелень. Все и всё повеселело во-круг. Раньше обычного выгнали скотину на подножный корм. И вовремя, по-тому что сена у нас осталось чуть-чуть. Запоздай весна и нам бы нечем было кормить свою живность.

Лето наступило благодатное. Травы поднялись буйные. Пришла пора се-нокоса. Отец отправился в контору за обещанным наделом. Но не тут-то было! Управляющий, посмеиваясь, выговаривал отцу: «Ты что же, Иван Васильевич, хочешь, чтобы мы тебе лучший участок выделили? А не жирно ли будет? Тебе дай, другие захотят того же. Коси в лесопосадках, в оврагах вдоль дороги, в лесу. Не все ли тебе равно, где косой махать? На совхозные угодья не зарься».

От такой отповеди отец окаменел. Жгучая обида сдавила горло – не продохнуть. — Это что же мне теперь – с трудом выталкивая слова, заговорил отец – опять всю семью мордовать, чтобы сено заготовить? Спасибо, отблагодарили. — Ну, ну, зачем же так? Мы тебе благодарны, потому и разрешаем косить, где я сказал. Другим и этого не позволяем! Цени. Кипя обидой и гневом, отец, молча, развернулся и пошел прочь.

— Да, смотри! – неслось ему вслед. – Чтобы каждую рыдванку сена на весы сначала, а потом уже домой! Когда отец вошел во двор, я испугалась. У него был такой вид, как-будто он хотел кого-то убить. — Папанька, что с вами?! – испуганно закричала я. Из дома выскочила мать, глянула на отца и охнув, прикрыла рот ладошкой.

Отец, молча, прошел в сарай и мы с ужасом услышали, как он там ругается страшными ругательствами. Потом послышался грохот, как –будто он там крушил всё подряд.
Мы с матерью застыли посреди двора, прижавшись друг к другу. За всю жизнь, ни до, ни после этого, я не слышала больше от отца матерного слова. Скорее всего в тот момент он был просто в невменяемом состоянии. Через какое-то время всё стихло. Отец вышел из сарая почти спокойным.

— Отец, что случилось-то? – дрожащим голосом спросила мать. — А то и случилось? Жизнь учит, учит меня, никак не научит. И он рассказал нам о своем разговоре с управляющим.
Я от возмущения задохнулась. Мать поджала губы.

Затянула потуже концы платка под подбородком, вся как-то подтянулась, построжала. — Ладно, отец, не расстраивайся. Бог, он всё видит. Аукнется еще им такая подлость. А нам наперед пусть будет уроком. Сено на зиму мы все-таки заготовили. Но не проходящая, саднящая обида мучила нас всех еще долго, долго.

Александра Чернышева