Прялка

Несколько лет назад в одном из своих рассказов я написал так: «Мария … достала прялку из угла. Поставила себе табуретку, села спиной к ещё теплой печке, подвинула керосиновую лампу, взяла пучок шерсти, свила ниточку и заправила её в катушку.  Шуршал ремень на прялке, громко постукивала педаль о пол, поскрипывали колесо и катушка. Куделя понемногу таяла, вот и последняя ниточка убежала. Прялка остановилась».

Писать было очень легко и просто, поскольку это была обычная и знакомая с детства картинка для осенних и зимних вечеров, когда мама садилась прясть. Прялка была в каждой хате, и везде можно было увидеть подобное. Эта обыденность была привычной и необходимой, как часть большой домашней работы, выполняемой хуторянками.

Потом из этой пряжи вязали носки, пуховые платки, многое другое. А начиналось всё с того что в конце зимы или начале весны в сарае должна была окотиться коза или овца. Маленькое животное вместе с маткой в морозы забирали в хату, отгораживали им угол, и ухаживали за ними. Сейчас уже не вспомню, то ли видел, то ли слышал, а может и читал о том, что в стену вмуровывали специальный крюк или кольцо, к которому привязывали животное. Нужно было принести сена или соломы, напоить, убрать подстилку и навоз. 

А под кроватью, или лавкой были временные гусиные гнезда, в которых гусыня сидела на яйцах. Детишкам, коих в те времена было много, а в трудные времена одежды для гуляния зимой не хватало, такое соседство очень нравилось, так как можно было поиграть с маленьким козленком или барашком, а то и теленком. Потом это семейство переселялось в сарай, и с появлением травы переходило на подножный корм.  Хозяева внимательно следили за тем, как растет молодняк, прекрасно понимая, что это будущие мясо и шерсть. Если вдруг коза или овца оказывались яловыми, то это был непорядок.  

Постепенно на животных отрастала шерсть и наступал момент, когда принимали решение о стрижке. В этот день овцу не пускали в стадо, а оставляли дома. На свет извлекались овечьи ножницы, которые предварительно точили. Барашка выводили на удобное место, валили на бок и связывали ноги. Не знаю почему, но для этого применяли старые женские чулки: может от того что они были мягкими, эластичными и не резали шкуру. Потом начинался процесс стрижки, причем один человек стриг, а второй удерживал. Удовольствия стрижка животным не доставляла, поэтому они брыкались и обязательно нужен был помощник.

Для этой работы тоже нужен был навык, и неопытный стригаль мог поранить овцу. Ну с козы пух просто выщипывали, или выражаясь на местном наречии – «скубли». Настриженную шерсть раскладывали или вывешивали в кладовке или сарае на просушку, а если она была слишком грязная, то её мыли в корыте и сушили. Когда наступали осенние вечера, то нас, ребятишек, усаживали рядом с родителями и начиналась переборка шерсти. Надо было удалить оттуда мусор – «репяхи» и остья (кажется их называли остюки), разобрать пальцами скатавшуюся шерсть или пух. Потом тебе вручали ЧЁСКИ, и перебранную шерсть нужно было расчесать.

На нижнюю чёску укладывали небольшой пучок шерсти, и двигая верхнюю, разбирали-раздирали шерсть на отдельные волокна. Шерсть становилась пушистее.  Был этот процесс пыльным и грязноватым, но обязательным, а нами не очень любимым. Потом уже мама ставила прялку, брала куделю, свивала ниточку, заправляла её в катушку и пряла. Пальцами левой руки она подкручивала и направляла ниточку, а правой подавала и немного подкручивала новую шерсть, стараясь сохранить неизменной толщину нитки.

Иногда она останавливала прялку и перебрасывала ниточку на следующий крючок на рогульке. Когда катушка заполнялась вся, то нитки сматывали. Для этого с катушки снимали приводной ремень, и только мелькали мамины руки, в которых постепенно вырастал в размерах клубок. Чаще всего после этого выполняли «сучение», то есть скручивали вместе две нитки. Для этого мама брала два клубка, укладывала их в две посудины, чтобы они не мешали друг другу, скручивала их концы и снова запускала прялку. Получалась уже более толстая нитка, пригодная для вязания. П.Ф.Тараненко вспомнил о том, что им(ребятам) нравилось держать при сучении катушки на карандашах, потому что это много времени не занимало.

Дальше мама брала в руки спицы и начиналось вязание. Больше всего её приходилось вязать шерстяные носки, которые буквально «горели» на наших ногах, особенно весной и осенью, когда основной обувью были резиновые сапоги. Конечно их штопали, но протирались они быстро. Связанные вещи обязательно стирали, долго «возили» их по терке, чаще самодельной деревянной. Иногда это поручалось нам, и, больно сшибая костяшки пальцев, приходилось тереть эти носки. Зато потом они становились мягкими и пушистыми.

И так было в каждой семье. По воспоминаниям родных и знакомых вязали кофты, юбки, шарфы, платки, рукавицы-варежки и перчатки. Отчасти это было для нарядов, а иногда просто от того, что носить было больше нечего, да и купить не на что. Кроме того, продав связанные вещи на рынке, можно было получить «живые» деньги, а не трудодни, начисляемые в колхозе. Верхом качества и мастерства считался красиво связанный пуховой платок.

Во многих семьях есть старые фотографии, на которых наши мамы, бабушки, или их сверстницы запечатлены в таких платках, белых, ажурной вязки. Технологией вязки, как и большинство мужчин, не владею, но помню, что мама всегда считала петли. Связанный платок также стирали и для сушки растягивали на пяльцах, так называли специальную рамку. Что же касается конструкции прялки, как предмета народного быта и орудия женского труда, то за несколько веков она сильно изменилась. Еще в позапрошлом веке встречались прялки, состоящие из веретена и колеса с ручным приводом, укрепленными на наклонной площадке.

Но в 19-м веке возросла потребность в пряже, и умельцы сконструировали ножной привод, освободив вторую руку и увеличив производительность. Ну а позже веретено заменили конструкцией из оси, рогульки(рогача) с крючками, катушки и двух шкивов разного диаметра. При этом катушка имела меньший шкив, и, соответственно, вращалась быстрее рогульки, что позволяло лучше закручивать и подтягивать нитку. Для передачи вращения применяли тонкий длинный шнур, сложенный в виде двойного кольца и надетый одновременно на оба шкива. Сами прялки, насколько я помню в хуторах не делали, а откуда-то привозили.

Конструкция прялки обычно состояла из точёных стоек, но особенно интересными были катушки и деревянные сборные приводные колеса, вместо которых в последние года старались приспособить велосипедные. Видимо постепенно переводились классные столяры, умевшие их делать. В семидесятые-восьмидесятые годы ножной привод сменили на электрический, и чтобы запустить прялку, достаточно стало щелкнуть тумблером.  Ну а теперь прялки пылятся на чердаках и в кладовках, а ещё стали они обязательными и неизменными экспонатами краеведческих музеев.

Борис Лембик