Лучшие стихи А.С.Пушкина

 

Цветок

Цветок засохший, безуханный,
Забытый в книге вижу я;
И вот уже мечтою странной
Душа наполнилась моя:

Где цвёл? когда? какой весною?
И долго ль цвёл? И сорван кем,
Чужой, знакомой ли рукою?
И положен сюда зачем?

На память нежного ль свиданья,
Или разлуки роковой,
Иль одинокого гулянья
В тиши полей, в тени лесной?

И жив ли тот, и та жива ли?
И нынче где их уголок?
Или уже они увяли,
Как сей неведомый цветок?

 Александр Сергеевич Пушкин. Все стихотворения

 

Мужичья свадьба

— Не забыл? Завтра с утреца пораньше поедем на мужичью свадьбу! Ты бы зерно в мешки уже с вечера затарил, а то припозднимся и проторчим там целый день, — прощаясь, напомнил Сашка.  — Куда-куда, поедем?! — от смеха я не мог больше вымолвить ни слова. Воображение сразу нарисовало непристойную картинку «голубой» свадьбы: бородатая жеманная «невеста» в фате,  накрашенный жених в телогрейке и с прилипшей к губе беломориной…  

Глядя на меня, засмеялся и Сашка:   — Ну да, ты же у нас городской! Это  здесь так мельницу называют. Она — единственная на три села, и раз в месяц мужики со всей округи съезжаются молоть зерно на корм скотине. Очередь образуется огромная, ждать долго, ну и чтобы зря не сидеть, все приезжают с самогонкой, закуской и даже гармонями.

А учитывая, что тут каждый друг дружке сват, брат, кум или сослуживец, получается грандиозная гулянка с песнями. Ну, а если повезет, то и с мордобоем. Весело, в общем! Ты только не проспи, я за тобой к семи заеду!   Сашка — водитель сельповского «пирожка», человек во всех отношениях замечательный: все знающий и умеющий, надежный, как «АКМ», а также мой «научный консультант» по разным деревенским темам. 

— Пока скотиной не обзаведешься, к тебе местные серьезно относиться не будут — раз хозяйства нет, то значит человек не самостоятельный и ленивый… Поэтому заведи пару бычков, десяток кур — скотина дисциплинирует. Плюс добавка к семейному бюджету, ну и всеобщая уважуха, — резюмировал Сашка. Я согласился, и уже вскоре мое подворье наполнилось мычаще-кудахтавшей живностью.  

Вот теперь — «свой», — констатировали односельчане, наблюдая, как растут ометы сена и соломы у меня на  задворках.  Рейтинг народного доверия в одночасье поднялся сразу на несколько пунктов. Сразу видно — «серьезный мусчина»!  Историческая эпопея с покупкой телят состоялась в соседнем колхозе, где разводили какую-то особенную мясо-молочную породу «рогатки».

Заведовала фермой легендарная на всю округу Валентина, которую из-за суровости характера страшились даже самые беспредельные скотники. Валентина в то утро пребывала в похмельном состоянии, поэтому «дипломатическое подношение» в виде пары бутылок водки моментально повысило радус ее лояльности по отношению к нам. Тогда, во времена горбачевской «талонизации всей страны», это был весьма достойный дар.

 — Выбирайте, это все, что могу предложить! — величественным жестом императрицы Валентина указала на отсек, в котором жались друг к дружке двенадцать тщедушных телят, по конституции больше напоминавших собак породы Русская псовая борзая. Глядя на этих теляток, хотелось их крепко обнять и плакать…

— А знаете что — забирайте-ка оптом всех этих дристунов, по 50 копеек за килограмм, — расщедрилась завфермой. — Если они тут подохнут, то меня премии лишат, а вы, если даже половина из них выживет, все равно в накладе не останетесь!  Я посмотрел на Сашу, он в знак согласия едва заметно кивнул. — Ладно, по рукам! Берем!   Валентина повеселела, давала советы, как выхаживать телят, видимо испытывая угрызения совести, то она, как матерый «наперсточник»,  развела наивных лохов. 

Оплатив в кассе покупку, мы, погрузив телят в кузов «пирожка», переглянулись: получалось по шесть бычков каждому, а если выживут все, то прокормим ли?  Выжили все! Срочно купленная книжка «Выращивание телят на личном подворье» перешла в разряд настольных. Эти трогательные, пахнущие молоком и сеном создания, наполнили жизнь новым ритмом и событиями.

Бычки росли на глазах, демонстрируя ненасытный аппетит, благодаря которому  мне и довелось познакомиться с особенностями «мужичьей свадьбы»…  «Свадебное» утро получилось, как в пушкинском стихотворении: мороз и солнце — все в пушистом инее, хрусталики которого, преломляясь в ослепительных лучах, создавали фантастической красоты картину!

За селом, возле мельницы широко раскинулся пестрый табор: конные повозки, техника всех мастей и внушительная толпа мужиков, над которой зависло густое облачко табачного дыма. Отовсюду звучали шутки и смех, кто-то еще искал знакомцев, а самые шустрые уже раскладывали на санях и капотах праздничное пиршество.  Саша, как же они, выпивши, обратно поедут, а вдруг участковый?.. —  по наивности поинтересовался я.  Да вон же участковый! — засмеялся Сашка, показывая на мужчину в фуфайке и малахае, который после принятой рюмахи смачно закусывал.

— Не признал, его без шинельки-то?! Тут, как в Запорожской сечи, свои понятия и правила, он это понимает, ему тут жить… Вон смотри, кто тут самый главный — мельник, дядя Миша! Его слово — закон. В войну он был полковым разведчиком — геройский мужик, медалей и орденов,  хоть на спину вешай…   Словно услышав, что о нем идет разговор, дядя Миша направился к нам.  

— А ты чего тут стоишь?! — с чуть наигранным удивлением он обратился ко мне. — Ты же, мак-каламак — председатель сельпо, а начальникам не положено в очереди стоять. Ты, где-нибудь видел, чтобы начальники в очередях стояли? То-то, поэтому соответствуй чину, привыкай… А то скромничает тут! — засмеялся мельник. А ну-ка, ребята, заносите его мешки в мельницу! Приказ дяди Миши был выполнен молниеносно. Он понизив голос, добавил:

— Слушай-ка, скажи Сашке, чтобы съездил в гастроном и привез нам «Стрелецкой». Уж очень мне нравится эта настойка с перчиком, ну и закусить чего-нибудь. А пока пошли со мной я тебе мельницу покажу.  Высокая,  размером с двухэтажный дом мельница была срублена из вековых сосен еще до революции, но время и люди умудрились сохранить ее в первозданном виде. В размольном помещении — оглушительный шум механизмов и сплошная завеса белесой пыли.

Где-то наверху в воронку в режиме нон-стоп ссыпают зерно, а в подставленные мешки ароматным потоком стекает горячая дробленка.  Зато в соседнем помещении, которое, видимо, служило раньше складом — тишь и благодать. Из прорубленного под самым потолком оконца падает сноп солнечного света, в котором кружась танцуют  миллионы пылинок. Солнечный снопик падает точно на деревянную трибунку-секретер, где центральное место занимают старинные, искусно сработанные счеты — ровесники мельницы.

Видимо, столяр вложил все свое мастерство, выполняя купеческий заказ — элементы секретера и счет украшены сложными узорами. Некоторые костяшки на счетах потерлись от частого употребления.  — Раритет, — кивает дядя Миша, — умели раньше руками работать! А я вот эту брошенную мельницу, тоже своими руками восстановил, видел, какая теперь толпа собирается! Но я чаще, чем раз в месяц, тут работать не могу — задыхаюсь, ранение дает о себе знать.

 Навскидку трудно определить возраст дяди Миши. Весь усеянный слоем хлебной пыли, он похож на гладковыбритого деда Мороза: на румяном лице по-мальчишески сияют василькового цвета глаза, и только натруженные, морщинистые руки выдают его немалые года. Зато очень легко представить, каким, наверное, озорником он был в детстве…

Бывают же такие лица!  — А вот и я! — на пороге появился Сашка и принялся выгружать на секретер деревенские деликатесы: эмалированный тазик с солеными груздями, оковалок копченого сала со щедрой мясной прослойкой, несколько вареных в мундире картох и желтые яблоки. Полюбовавшись, Саша выставил на стол три бутылки «Стрелецкой» настойки.

— Вы тут сидите, а я потом, попросили зерно подвезти.  Дядя Миша из недр секретера достал здоровенную, чуть подмороженную луковицу, и два запыленных стакана. Стаканы он протер полой своего халата, отчего они запылились еще больше. — Ничего, это хлебушек, он стерильный, — успокоил мельник, наполняя стаканы до краев.  — Куда столько!!! Еще весь день впереди! — воскликнул я.  

— Ну и я про то, надо выпить по-нормальному и поесть — мне тут до темна придется работать, — засмеялся дядя Миша. Тебе сейчас сколько лет? Двадцать четыре? — Я в твои годы уже языков из-за линии фронта притаскивал.  Незаметно тема разговора коснулась его боевого прошлого и ужасов войны:

 — С мыслями о том, что в любую минуту тебя могут убить, как-то свыкаешься, но все равно страшно, конечно, было, — признался дядя Миша. — Хотя на передовой инстинкт самосохранения быстро притупляется, насмотришься всего и понимаешь: от своей смерти все равно не спрячешься. У нас один боец получил медаль «За боевые заслуги», а на следующий день пуля угодила точно в медаль и срикошетила — живой остался. Видать не судьба. Вот и я, как видишь, до сих пор живу…

 С тех пор минула четверть века, за это время произошло много разных событий, но почему-то до мельчайших подробностей вспоминается мне то застолье с дядей Мишей. Сказанные слова, вкус необыкновенно ароматных груздей и сала, ледяной настойки. Порой кажется, что при желании все можно повторить или воссоздать, но потом понимаешь, что все в жизни происходит лишь однажды…

Алексей Анатольевич Карпов