Ах, эта красная рябина

Русские романсы

Ах эта красная рябина,
Среди осенней желтизны.
Я на тебя смотрю любимый,
Теперь уже со стороны.

Со стороны страданий прежних,
Со стороны ушедших лет.
Которым, словно зорям вешним,
Уже возврата больше нет.

Летят как ласточки, листочки,
С моей любовью по пути.
И только нет последней точки,
И слова нет еще прости.

Еще цепляется за память
Счастливых дней весенний гром.
Когда любовь бродила с нами,
Скрывая нас одним крылом.

Весною ласточки вернутся,
Оставив за морем любовь.
И над рябиной пронесутся,
И что-то мне напомнят вновь.

Ах эта красная рябина
Среди осенней желтизны.
Я на тебя смотрю любимый,
Из невозвратной стороны.

Все русские романсы

Да ты без меня загнешься

— Да ты без меня загнешься! Ты ничего не сможешь! — это муж кричал, складывая свои рубашки в большую сумку. Но она смогла. Не загнулась. Может быть, если бы дала себе время подумать о том, как она станет с двумя детьми выживать, напридумывала бы себе разных ужасов, то, глядишь, и простила бы измену. Но не было этого времени, ей пора дочек в садик вести и на работу бежать.

А муж только полчаса назад домой заявился: довольный новой любовью, весь такой в себе уверенный. Поэтому, надевая пальто, Танюшка коротко и ясно раздавала команды: — Оля, помоги Анечке куртку застегнуть и проследи в саду, чтобы она хорошо кушала. Воспитательница жаловалась, что она от каши отказывается. Лёша, а ты постарайся сразу всё своё, нажитое непосильным трудом имущество забрать. Не тяни кота за хвост. И ключ от квартиры в почтовый ящик брось. Пока.

Оля появилась на свет ровно на полчаса раньше Анечки и считалась за старшую. Сейчас им по четыре года. Девчонки самостоятельные, каждая со своими особенностями характера. Если Оля просто съест эту нелюбимую манную кашу — потому что так надо, то Анечка будет отстаивать своё мнение: — Там комочки, я это не буду есть. Хорошо, что детский сад совсем рядом с домом — десять минут пути.

Дочки болтают, отвлекают от осознания трудностей дальнейшей жизни. На работе тоже времени нет задуматься о личном — приём у терапевта всегда расписан поминутно, а потом ещё вызова надо обслужить. И только уже вечером, увидев в прихожей пустые вешалки, на которых обычно куртки мужа висели, поняла, что с этого дня она одна. Только не в её характере раскисать и жаловаться: всё должно быть, как обычно и даже лучше.

В любой ситуации можно сложить руки и сидеть горевать, а можно спокойно всё обдумать, постараться найти выход и хоть немножко позитива. Для начала вот ужин, например, надо приготовить. — Что у нас с девчонками изменилось? — рассуждала Танюшка, нарезая овощи для салата. — Ушёл муж. Какие функции он выполнял? Что теперь лягет на мои хрупкие плечи?

Да ничего такого, чего я не смогу. Надо только чуть-чуть распорядок дня подкорректировать. Я справлюсь. Всё хорошо. А будет ещё лучше. Я не хочу так жить и всё время думать: где он? опять у любовницы? Лучше одной. Труднее, зато спокойней. Прочитав очередную историю из «Приключений Буратино» и поцеловав засыпающих дочек, Татьяна поспешила в ванную: машинка уже отключилась, надо развесить бельё.

Перед сном решила выпить чашку чая, упорядочить мысли, распланировать завтрашний день. Девчонки у неё похожи друг на друга, как две капли воды — близняшки. Двое — это, может быть и потруднее, чем один, но только Таня никогда так не думала. Удивлялась, когда окружающие ей сочувствовали. — У нас всё хорошо, — отвечала она, — никто из последних сил не выбивается.

Я справляюсь. Чайник закипел. Таня заварила чай с любимой мелиссой, включила уютное бра. За окном непогода: снег с дождём, а в квартире тепло и тихо, только часы на стене тикают… И тут в дверь позвонили. Таня, увидев на пороге соседку, удивилась: эта пожилая женщина была ей неприятна. Одинокая пенсионерка выводила свою паршивую собачонку по утрам на прогулку, сухо здоровалась с Таней, поджав тонкие губы.

Собаку эту Танюшка несколько раз у мусорки видела: тощая и облезлая, она молча следила глазами за кинутым в контейнер мусорным пакетом. Видимо пожалела её старушка, приютила. Никто бабулю никогда не навещал, она тоже только в магазин ходила, да вот собачку теперь выгуливает. — Вы простите, что я вас потревожила, — сказала старушка, кутаясь в пуховую шаль, — но я видела сегодня, что ваш муж вещи в машину грузил. Он бросил вас? — Это не ваше дело, — ответила девушка.

— Ваш муж — это точно не моё дело. Я просто хочу вам предложить — если вдруг понадобится помощь, вы можете обратиться ко мне. С девочками посидеть или ещё что. — Зайдите, — предложила Танюшка. — Как вас зовут? — спросила она, наливая чай в две чашки. Поставила на стол корзинку с печеньем: — Угощайтесь. — Меня Евгения Николаевна зовут.

А вас, я знаю — Таня. Так вот, Танечка, — отломив кусочек печенья, продолжала старушка, — я не навязываюсь. Просто знайте — если что — я буду рада помочь. Вы не думайте, что за деньги, вовсе нет. Просто так. Для меня это в удовольствие будет. Евгения Николаевна сделала маленький глоточек чая и, кивнув головой, сказала: — Очень вкусно. Это мелисса? У меня на даче растет много разной зелени и мелиссу я тоже сажу. Приезжайте летом ко мне отдохнуть, места хватит. У меня там яблонька растёт, очень вкусные яблоки…

А Таня смотрела на Евгению Николаевну и задавалась вопросом: почему она думала, что старушка ей неприятна? Может быть потому, что та не улыбалась заискивающе в лицо, интересуясь при этом, не тяжело ли ей с близняшками? Не лезла в личную жизнь и в душу, как другие, проходила молча мимо?

А Тане казалось, что она заносчивая и гордая. Вот и про мужа ничего не спрашивает, не сыплет соль на рану, просто помощь предложила. Танюшка на соседку уже другими глазами посмотрела: она опрятненькая, тапочки новенькие — не растоптанные, волосы в узелок собраны, платье с кружевным воротничком. И пахнет от неё приятно — какие-то лёгкие духи.

Таня слушала рассказ старушки про дачу, про яблоки, про маленькую жаркую баньку, про озеро, где всё лето живут прожорливые утки и тревожные мысли уходили всё дальше, а на душе становилось теплее… … Татьяна всё это прекрасно помнит, хоть с того дня уже пять лет прошло. Помнит, как муж кричал ей в лицо: — Загнешься! Не сможешь! Но всё это уже позади. Евгения Николаевна ловко режет яблоки, раскладывает их красиво по тесту, ставит противень в горячую духовку.

Салаты уже готовы, жаркое томится на плите. Сегодня у любимой соседки день рождения. На дворе август. Двери и окна уютного дачного домика раскрыты настежь. Кухня наполняется ароматом яблочного пирога. — Как она меня выручала! — глядя на разрумянившуюся от жаркой духовки старушку думала Татьяна. — Что бы я без неё делала? Девчонки души не чают в бабушке Жене.

А она ведь могла тогда дверь захлопнуть, не пустить её. Дочкам уже по девять лет — школьницы. Каждое лето только здесь, на этой гостеприимной даче проводят: здесь озеро, друзья и любимая бабушка. Родная, близкая, добрая… — Пойду, ещё яблок соберу, компот сварим, — говорит Таня и выходит с корзинкой во двор. Под яблоней, в тенечке, лежит собака Алька.

Кто бы мог подумать, что та паршивая неприятная псина с помойки, какой её старушка приютила, превратится вот в эту прекрасную красавицу-лабрадоршу? — Всё любовь. Только любовь спасает нас, — думает Татьяна и протягивает Альке на ладони печеньку…

 Gansefedern