Русские романсы

Средь шумного бала

Средь шумного бала, случайно,
В тревоге мирской суеты.
Тебя я увидел но тайна,
Твои покрывала черты.

Лишь очи печально глядели,
А голос так дивно звучал.
Как звон отдаленной свирели,
Как моря играющий вал.

Мне стан твой понравился тонкий,
И весь твой задумчивый вид.
А смех твой, и грустный и звонкий,
С тех пор в моем сердце звучит.

В часы одинокие ночи,
Люблю я усталый прилечь.
Я вижу печальные очи,
Я слышу веселую речь.

И грустно я так засыпаю,
И в грезах неведомых сплю.
Люблю ли тебя  я не знаю,
Но кажется мне, что люблю.

Все русские романсы

СТАРОСТЬ – НЕ РАДОСТЬ

Пенсионерка Вера Сергеевна, устав полоть грядки со свеклой, и, выпрямившись, пристально огляделась. В глубине старого сада, сквозь плодовые  деревья, пробивались лишь небольшие  солнечные зайчики. Зато  грядки с  луком, свеклою, морковью и садовой земляникой заливали  горячие лучи солнца.  Было томительно тихо. Так тихо, будто на  Земле нет других  людей, будто она одна  во всем мире, во всей Вселенной.

     Сад был ухожен. Вера Сергеевна  любила его, неподобающе, как человека и приходила работать  каждый  день. Желание быстрее  сделать все, что наметила,   так увлекал ее, что иногда забывала  поесть.

  Правда, всякий раз, копаясь в земле, думала: “ Ну,  зачем я так пластаюсь?  Для чего? Для кого? Что мне пить, есть нечего? Одной – то  много ли надо? Муж давно умер, дети определены”. Но ежегодно все повторялось.  Еще  с зимы начинала выращивать рассаду помидоров, перцев, баклажанов.  На себе тащила саженцы растений,  высаживала, выхаживала, выращивала, вкладывая при  этом  всю  душу, умение  и труд…

     С нетерпением ждала первых цветов,  плодиков, плодов… Осенью драгоценный  урожай таскала ведрами  домой. Брала в сад тележку,  на которую ставила серые  ведра, с трудом взбиралась на ступеньки трамвая, и  люди сторонились ее, боясь испачкаться. Делала заготовки на зиму: варила варенье, салаты, закручивала  крышками больше сотни банок с  огурцами и помидорами, а потом раздавала  все  детям и внукам, хотя с возрастом работать становилось все труднее.

—      Давай,  познакомлю тебя с  мужчиной? —  предложила как-то Вере Сергеевне  соседка — Маша. – Он живет один. На пенсии. Жена умерла. — Нет. – Твердо ответила Вера. — Начинать с кем-то  жить в нашем возрасте невозможно. У каждого свои привычки, которые менять ни тот, не другой уже не будет. Меня знакомили лет пять назад с одним…   Но ничего  не получилось.  С тех пор и завязала…  Мне и одной не плохо. — Тогда поедем  просто в гости. Это родственник моего  друга. Не захочешь знакомиться, не надо. На рыбалку сходим. Костер разведем. Посидим на природе.

–  Вера понимала, что соседка   молода, и озабочена еще зовом плоти, ну, а ей уже ничего не надо! — Духовно еще можно пообщаться: поговорить о жизни, о смерти, о вечном.   А природа у меня  – каждый день в саду! –  отказывалась Вера. — Ну, в саду!  В саду  ты одна, а здесь на людях! –  Маша хотела отплатить ей добром. Она симпатизировала соседке. Та не раз выручала ее деньгами. Оставалась с дочкой. Давала дельные советы. — Знаешь, Маша, у меня возраст другой, да  и интересы другие, – все еще  отказывалась Вера.

— Ты  совсем одичала! – Маша ничего не  понимала: да если бы ее куда пригласили! Все бы бросила и поехала. — У реки ночью холодно  будет…  —  начала сдаваться  Вера, видя как искренне  зовет ее соседка. — Замерзнем, домой вернемся. Он рядом  живет. Я уже два раза ездила, — хвалилась Маша.  — Ну, хорошо. Уговорила. Но подвигов от меня не требуй. Я  просто побуду рядом с вами, – решилась Вера. — Договорились.

      Друг  сорокалетней соседки, Сергей, оказался почти ровесником Веры. Это  неприятно удивило и огорчило ее. Непроизвольно женщина  сравнила себя и его. Мужик  был не только женатым, он еще и  любовницу имел… и, судя по поведению,  не одну. Светловолосый, полноватый, высокий здоровяк был полон сил,  энергии и кокетства. Быстрым движением ключей завел свою иномарку,  одной рукой держа руль, другой сотовый телефон,  сообщил кому-то,  что  выезжаем.  При этом он неприкрыто разглядывал  Веру Сергеевну  в салонное зеркальце.

     Дорогой  она  молчала, прислушивалась к разговору. —      Ты не знаешь,  зарплату нам  завтра дадут или нет? – спросила Маша. — Не знаю. У тебя что, денег нет?  —  улыбнулся  Сергей. — А когда они у меня были? – ответила с хитрецой соседка. — Рыбы наловим, продадим, деньги будут, – показывал широкую натуру мужчина. — Хорошо бы.

    Разговор их да и сами они  показались Вере Сергеевне не интересными. Но делать было нечего. Машина летела от остановки “Дворец культуры” к понтонному мосту и   вскоре выехала в сторону  курорта. По асфальтированной дороге стрелой пронеслись мимо  садоводства, где Вера только что полола  грядки, мимо  карьеров, с отдыхающими у воды людьми. Проскочили вскоре и старый мост,  а вот и село Смоленское…         Машина остановились возле продуктового магазина.

Всю дорогу улыбающийся Сергей  вместе с Машей пошли за покупками. Что там они купили, Вере Сергеевне, наверное, тоже не надо было знать, потому что от предложенных ею денег Сергей отказался.  Вновь остановились на дальней окраине села. Удивилась лишь тому, как безразлично билось сердце, душа не восторгалась тем новым, что было вокруг.

   Вера  бесстрастно отметила  про себя, что  огромный двухэтажный дом, к которому они подъехали,  был  новым… Во дворе стояла  чистая,  красного цвета,  “Нива”. Огромная мордатая собака встретила их грубым, яростным лаем. Вышел хозяин.  Маленький, худенький,  лысенький.  Босиком,  в старой  футболке и таких же брюках.  Мог бы и переодеться, все-таки ждал гостей.

  Поднявшись по высокому крыльцу, Вера оказались в огромном коридоре. Судя по невысохшей  воде, хозяин только что вымыл деревянный крашенный пол,. Их еще не познакомили, а Вера Сергеевна уже поняла, что  не понравилась ему, перехватив   восторженный взгляд хозяина,  направленный  на  входящую с пакетами Машу. — А на рыбалку мы не поедем, — сказал он. — Только что ездили. Полная ванна рыбы. Куда еще-то?  Эту бы к рукам прибрать. А то пропадет. Поможете?

    Старик улыбнулся  и вновь посмотрел  на Машу. Все морщины собрались в кучку, и на его маленьком лице отразился восторг.  И еще много такого, чего ранее Вера Сергеевна никогда в жизни не наблюдала: раболепие  в сочетании со скрытой старческой немощью.

  Сидела сковано, слушала пустой разговор, смотрела на совершенно чуждых ей  людей!  Захотелось резко встать и уехать назад.  Но она тут же одернула себя.  Успеет, насидится дома!  Ну,  приехала, так приехала. Надо помочь  приготовить ужин,  время быстрее пойдет. Молодец, Маша, как у себя дома,  протерла стол, выложила продукты… Старик  восхищенно ловил каждое ее движение.

— Давайте я помогу, чем смогу. Может, рыбу почистить, может, еще что… — не выдержала неподвижного сидения Вера. — Да нет, у меня все готово. Садитесь за стол, – показалось, с досадой ответил хозяин — Василий Петрович — и холодно посмотрел на нее так, будто она путала всю игру.         Веру удивил  его  тон, но она уже успокоилась и решила сидеть и наблюдать, что будет дальше.

  Лишь подумала:  —  “Боже мой,  что-то бы  из себя  представлял!  Зубы хоть бы вставил,  тоже мне,  герой — любовник. На что, интересно, надеется? Ведь  знает, что со мной хотели  знакомить, что Маша приехала с другом… Или показать  хочет, что я ему так противна? Конечно, если бы уж очень понравился,  стало бы обидно, а так… не все ли мне равно?”

   Сели за стол. Жареная стерлядь оказалась вкусной и почти без костей. Водку пить  не стали, Сергей — за рулем, а утром ехать назад, хозяин  берег сердце. Не успели оглянуться, как вино оказалось выпитым, а рыба  съедена. — Катя, иди, позови папу, —  попросил  Василий Петрович свою внучку, которая крутилась тут же со времени нашего приезда. Беленькая, хорошенькая, пятилетняя куколка с огромным бантом и умненьким взглядом, она соскочила с колен деда и исчезла за дверью.

— Сын — то далеко живет? – спросила  Маша. — Да нет, за стеной. Сейчас сбегает за вином, можно и пива взять. Все равно ему делать нечего. Работать не рвется.  Я  всех содержу. Сына, сноху, внуков. Внучку видели, а  внук только родился, месяца еще нет, – спокойно,  с достоинством, ответил он. — Пенсия большая? – решила спросить Вера Сергеевна. И увидев, как тот поморщился, добавила:

– Ну… раз всех содержите? — И пенсия не маленькая… и свиноматок держу. Три свиньи недавно  опоросились. У каждой по  десять, двенадцать поросят. Продаю, сдаю! Вот и деньги. — А денег, их всегда не хватает, сколько бы ни было, – вставил Сергей. – Правильно, что наследниками обзаводишься. — Это уж точно. Больше денег, больше расходов. Но мы  пока не бедствуем. А вот и  Петька! – увидел Василий Петрович сына. Тощий,  белобрысый, с голубыми, как у  дочери — Катерины, глазами, он приветливо поздоровался со всеми.

— Давай, быстро в магазин. Купи пива и вина. Одна нога здесь, другая там.  – строжился дед. — Я быстро! – схватив пакет, Петька послушно исчез. — Поможешь  рыбу пожарить?        Дед Василий взял Машу за руку, помогая ей подняться.   Вера Сергеевна вышла на свежий воздух.  С крыльца открывался вид на огород.  Вера отметила, что он был не только чистым и ухоженным, а дорожки  засыпаны щебнем,  возле крыльца  выложена бетонная плитка. Перед домом  разбит прекрасный цветник,  крепко сбитая ограда была высокой, прочной, и без щелей. — Пойдем, свиней покажу!  — предложил ей  Сергей. – В городе таких не увидишь..

Покажи, – согласилась Вера, — все равно делать нечего. Крепким,  аккуратным был и новый свинарник. Снаружи показался вроде  небольшим, но внутри был  объемным. Отсутствовал  и  навозный запах. Вера  увидела чистых огромных свиней и маленьких крепких поросят. Одни  бегали по соломе, другие, растянувшись, спали, третьи сосали маток.

    В общем –то, молодец,  дедок. Везде у него полный порядок.  Вера Сергеевна смотрела на поросят, на огород, на чужих людей, а душа  рвалась прочь, назад домой,  в свой уютный, родной мирок. Уже привыкла к полной  свободе, независимости и неприятию  чужих людских уставов.

     В огороде  дед с Машей собирали огурцы и помидоры. — Машенька, переезжай  ко мне. Смотри, как тут  хорошо!  — вдруг попросил он. — А что? И перееду! – Маша  посмотрела на Сергея, подмигнула ему. — Привезу своих детей – сына и дочку. — Привози, места всем хватит. – Василий Петрович соглашался на все. Вера  молча смотрела на  того, с кем ее хотели познакомить  и лишний раз убедилась в том, что  она  никому не нужна, даже этот старый, лысый дед  открыто игнорирует ее. Хоть сейчас она и крепкая  женщина, и не знает, как болит голова или ноет сердце, еще обходится без таблеток, много ходит пешком, много работает… но  время ее прошло!

— А вот и Петька!  Садись с нами за стол, – пригласил хозяин сына. — Машенька, салатик сделаешь? — Сделаю, конечно.         Маша чувствовала  себя хозяйкой, ей явно нравилось такое отличие. Все сдвинулись,  давая сыну место. Он  сел рядом с Верой Сергеевной. Пятерым за маленьким столиком было  тесно. Петькины колени  прижались к ногам Веры.  С тех пор, как в последний раз  касался ее мужчина, прошло пять лет.

— Вы поросят продаете  маленькими  или большими? – спросила она хозяина, чтобы отвлечься от своих  мыслей. Неудобно же было  пересесть или того хуже выйти из-за стола. Ее насторожил сидящий рядом  парень и  мысли  натолкнулись на то, что ей тесно, непривычно,  будто он отнял то пространство, что занимала она. — Как получится. Продаем живым весом. Маленькие дешевле. Большие дороже.  Давайте выпьем! — закрыл  тему разговора Василий Петрович.

     Выпили   за хозяев,  за гостей,  за здоровье поросят, за молодость души…  Дед  включил магнитофон.  Зазвучали песни  из “Фабрики звезд”…  и Глюкозы.        Сергей  пригласил танцевать Веру, Василий Петрович Машу.  Создавалось  впечатление, что Сергей уступил хозяину понравившуюся тому женщину.  Петька сидел на диване, потягивал из бутылки пиво,  и наблюдал за танцующими.

    Грузный  Сергей  танцевал как — то боком, мешало выдающееся вперед пузо. После  активных танцев  вскоре он уже обливался потом. Тоже ведь не  молодой! Не успела Вера Сергеевна присесть на стул, как ее пригласил  Петька.

  Теперь его тело она чувствовала во весь рост и вдруг то ощущение, что было за столом возникло вновь. Ощущение слишком близкого соседства, вторжение на ее территорию.  Казалось, что ей  тесно. Совсем отвыкла от мужчин! Но продолжала стоять в объятиях молодого человека и только удивлялась себе.  Не хотелось  думать о том, как смешно она выглядит рядом с ним, как  глупо и  некрасиво. Но продолжала  танцевать, отдаваясь власти музыкальных звуков, прекрасно сознавая, как мимолетно и быстротечно движение времени и, может, этот танцевальный момент будет  в ее жизни  последним.

—      Ой… ой… ой… Это между нами любовь! – повторяла и повторяла Глюкоза.        Вдруг  Вера ощутила касание  губ кавалера и вздрогнула от неожиданности. Он поцеловал ее! Это было так неожиданно, ново, почти как в первый раз, оглушенная, она замерла и понадобилось время, чтобы  опомниться и  овладеть  собой. Вера  оттолкнула парня. Неужели так одичала в своем саду, что люди не поняли ее, а она не понимала их?

        И чуть не  столкнулась с внучкой хозяина — Катей, за которой  из темноты неожиданно показалась темноволосая, черноглазая девушка. Петькина жена? Девушка проскочила мимо Веры Сергеевны, подошла к Маше, изо всей силы толкнула ее. — А ну иди отсюда, шлюха! – закричала она и замахнулась, чтобы ударить.  Дед Василий,  менявший в это время кассету, успел  поймать сноху за руку. — Лена! Иди на свою половину, там и разбирайся! А здесь не смей распоряжаться! — Мне Катька  рассказала, что он тут целуется! – сказала она свекру и крикнула  мужу: — Сейчас же домой! Потаскун!

    Как вихрем влетела, так и исчезла,  возмущенная до глубины души, Лена. Маша, не  ожидавшая нападения, стояла бледная и растерянная.  Вера Сергеевна, вспыхнув, опустилась на стул. Неужели она  настолько стара и непрезентабельна, что бедной Лене  и в голову не пришло ревновать к ней!

    И только Петька никак не реагировал. Он сел рядом с Верой,   молча обнял ее за плечи…  Василий Петрович  вдруг  все понял и расхохотался.   Засмеялась и Маша. — Петька, иди  домой!   – приказал  отец. — До завтра! –   подмигнул  Вере Сергеевне парень. Но  она не ответила. — Машенька,  пойдем,  рыбу приберем. – Позвал хозяин  и выключил музыкальный центр. — Пойдем! – согласилась  Маша. И они вышли из комнаты. Вере Сергеевне никто ничего не предложил.

  Она не знала что делать. Неожиданный эпизод выбил из колеи.  Сергей уже спал на диване. Заглянув в соседнюю комнату, увидела еще две кровати и, не раздеваясь, вдруг поднимут, попросят перейти на другое место, легла на кровать. Долго не могла заснуть, перебирала в памяти только что произошедшее,  обвиняя во всем себя. Слышала, как  журчали тихие голоса: мужской — хозяина и женский — Маши, тонко  звенели ножи о ведра, а потом все исчезло, и  она уснула.

    Утром  проснулась  поздно.  После вчерашнего эпизода Вере Сергеевне было не по себе. Никто ей не говорил ничего плохого, но по  сдержанному поведению  окружающих, по тому, что с ней никто не заговаривал, ничего не спрашивал и не предлагал, она поняла, что все осуждают ее поведение. Сдержанно вел себя и Сергей. Ему тоже, наверное, успели рассказать о неслыханном  поведении пожилой женщины. — Вчера все уснули, а мы с Василием Петровичем пока чистили  рыбу, выпили бутылку водки,  – за завтраком  рассказывала Маша.

  И все было в порядке вещей: приехала с Сергеем, вечер провела с Василием и все, по их понятиям, достойно и благородно.  А тут! Что особенного сделала она? Вера вдруг разозлилась на  всех, перестала чувствовать  себя  виноватой,  взяла сумку и вышла из дома.  Увидела  сидевшего на крыльце   Петьку. Широко улыбаясь, он взял ее за руку. — Уезжаешь? —  запросто спросил он. — Да.

   Вера смущенно освободила руку,  не зная, что делать дальше. Или оставаться рядом с Петькой, навлекая на себя лишние подозрения,  вернуться в дом и там подождать остальных, или подойти к машине. Так ничего и не решив, она стояла рядом и вдруг подумала о том, что у нее  к парню нет никаких  чувств. Пустота. Кажется, эпизод с танцами и поцелуями больше задел его.  Она же  беспокоилась о том, что о ней подумают.        Машина тронулась, Петька  с Василием Петровичем помахали рукой… Вера Сергеевна знала, что видит их в последний раз. Понятно, что в этот дом  ее никто не пригласит. Да и сама она не приедет!

     Ехала и думала о том, что за все свои пятьдесят пять лет ни одного часа не жила для себя: муж, дети,  работа, дом,  всегда занята, всегда в хлопотах. И вот  умер, не дожив до пенсии, муж, выросли, разъехались по городу дети…  Она смутно ощущала, что жизнь ее  закончена,  и как  жить после той полновесной жизни – не знала!        Начать регулярно ходить в церковь, как делают многие старухи?

Но походы эти, считала она — пустая трата времени. В церковь и так ходила, иногда ставила свечку  мужу за упокой, детям — за здравие, но считала, что Бог должен быть у каждого в душе, а показуха  ей всегда претила. Знала соседку по саду, злую, завистливую старуху, которая соблюдала все церковные праздники, посты, крестилась, но тут же лгала и сплетничала.

  Никогда еще  не чувствовала  так остро свое одиночество. Одна, кругом одна!  Для чего Бог дал ей  период этой одинокой бессильной старости?  Чтобы задуматься?  Только о чем? О душе, о Боге, о себе, о том как устроен Мир? Осмыслить, решить, наконец,  какое место на  Земле отведено именно ей?

   Сколько раз  Вера Сергеевна хотела бросить свое детище – сад. Но сила привязанности, привычки, а скорей всего,  страха  остаться наедине с собой, необходимости сидеть  дома,  изнывать  от безделья,  ощущать никчемность и ненужность своего существования,  удерживали ее от решительного поступка.

    А, оказывается, надо будет еще больше  занять, загрузить себя работой, чтобы  на уныние не оставалось времени!  Только непонятно, в чем тогда смысл ее теперешней жизни.

Зоя Десятова