Семёниха

Анну Семёновна Рыбникову в деревне звали попросту взбалмошной Семенихой,потому как она была женщиной очень вспылчивой,сумасбродной не в меру занудой.Своё расположение она искала в разговорах с людьми,иногда долгих,нудных.Бывало , стоит она с женщиной,разговаривая обо всем на свете и  забывает ,что за подол платья у этой женщины держится ребенок лет шести, семи и дергает мамку за это платье:

«Ну, мам, ну пошли уж, в магазин не успеем…»  И так далее, и тому подобное… Вся её одинокая к пятидесяти годам жизнь была связана с этими душещипательными разговорами, в которых она находила своё утешение, оставшись практически одна. Муж её Михаил Рыбников уже умер к тому времени, изрядно напившись и нагулявшись за свою короткую жизнь.Старшая дочь Нина жила а Шадринске с семьёй, другая по младше, училась на третьем курсе Пединститута в Свердловске, а последний сын Сергей был в армии.

Жила с коровой, питалась от этой коровы, а всю свою пенсию и подработку уборщицей в издательстве газеты «Путь к коммунизму» на станции отсылала дочери Шуре,то есть будущей Александре Михайловне, учительнице русского языка и литературы. Да, позднее, она стала работать по распределению в Красноуфимске, создав там и семью… Не смотря на все дипломптичные отношения с жителями деревни,Семёновну недолюбливали…За что..да,как говорится, одному богу известно, за что…

Просто так, лишь только потому, что жила в такой ситуации одна. Частенько Анна Семеновна была жертвой местной бандитской шайки, в которой лидировал Вовка Ларионов. Прибегала она к Нюре Ларионовой ни свет ни заря, чтобы в очередной раз пожаловаться на отпрыска или во время выгона коровы в стадо(обычно летом) выговаривая соседке: ~Как это вы его держите, такого пакостника :что они вчера поздним вечером вытворяли опять, привязав к моему окну камень с нитками. А откуда вели стукалку,- так из бани, напротив Марфы.

Анна Семеновна жила чуть поодаль от Путиловых, ближе к Нине Воробьевой, поэтому такую игрушку ей можно было поставить, чтоб побесилась вдоволь. Так было задумано шпаной от нечего делать. ~Да,да, я поговорю с отцом, так ведь он никого не боится, даже отца. Что говори ему, что нет.Да хоть кол на голове теши, будь бо он трижды проклят, тоже нервы мне мотает, как и отец. Что я могу сделать…? Ничего! Просто ничего не могу с ним сделать. Ходит ватагой,вечно не один. Приведёт всю котлу, вот и корми их, оборванцев.

Всю шваль собрал не только из деревни, но и со станции.Какие-то все сироты, типа Копы, Серёги Америки или Клевакиных. Всех домой ведёт, всех кормит. А что делать, нечего делать, вот шаньгами налевными этих сирот давеча накормила, голодные ведь бегают… ~Так что же вы ему так потакаете, он ведь и не учится нисколько, вот Нинша жалуется, что он и Ленку обижает: вчера отобрал у неё сменку, чтобы в школу пройти, а Ленку не пускают.

(А сам все контрольные, говорят, её заставляет писать для него) Так она начала плакать и потребовала директора школы, чтобы её пропустили. Разобрались, поставили его на вид… Да какой там ему вид, да так, просто постращали.., углан он у вас растёт, угланом и будет… На эти замечания Нюра злобно сверкала глазами, как будто отвечая за своего сына: «Не тебе, мол, судить, кто ты такая в этой деревне, — изгой , да и не более.

Защиты нет, сын то ещё в армии, не дорос, чтоб мать защищать как следует» Молча подобрав свои большие губы, Иудовна удалялась на полусогнутых, держа хворостину в руке, которой выгоняла корову со двора в стадо. Ничего не оставплось Семёновне, как закрыться дома,сесть на лавку в кухне и заплакать от обиды на таких соседей, житья от которых нет ни днём ни ночью… Плакала она и жаловалась умершему мужу, что, мол, ушёл, меня оставил одну и некому *счувать* (это было любимым её выражением для шантрапы…)

Этих бандитов, которые спать всю ночь не дают, а рано утром корову надо доить… Сняв очки, она вытирала слёзы концом белого с мелкими цветками подшалка, но слёзы не останавливались, они просто текли и падали ей на фартук, который она забыла снять после дойкидой Некрасивое лицо её с широким, почти квадратным носом становилось ещё не красивее. Что же сделаешь здесь, ничего не исправить, надо ждать, когда Нина приедут с Павликом да поживут хоть с недельку.Нина то вон какая у меня строгая, умеет разговпривать с таким хулиганьем, как этот Вовка.

Совсем нет житья от такой швали, хоть говори, хоть нет. А что отец то, Санко то Ларионов, так вечно пьяный, да все с подковырками, да со смешками в мою сторону. {Да, защиты пока нет: Вася приезжал тут, так Васей затравили, что он де больной и сама Семениха взбалмошная, типа: прилетит ни с того, ни с сего, давай выговаривать да башкой трясти, да всё не в подходящий момегт, когда вся семья за круглым столом, за обедом, да еще в престольный праздник, в светлое воскресенье.

Ну, что с неё возьмешь,- дура дурой И Вася то у неё псих одиночка .Надо бы ему дорогу к ней перекрыть…} Да, тяжело вдове :и детей одна поднимает, и с мужчиной никак не получаются основательные отношения: одни насмешки, да и только.Да вот, кстати, за что дали прозвище Василию то,-  прозвали его Жареным, да и только, больше как у него и имени нет. Неизвестно, за что…Обидно, печально и тяжело…

Одна радость была у Анны Семёновны,-работа…Скорее всего, не работа, а человек, к которому она привязалась, что называется, всей душой. Этот человек был наборщиком в типографии или как его называли, Сашка печатник. Мужчин дома нет, и вот она, с чисто женской своей природой относилась к молодому мужчине и как к мужу, и как к сыну одновременно. Женщину можно было понять, потому как не сладкое у неё было житье с соседями.

Одна была у неё верная соседка Нина с двумя девочками подростками, да и то работала в три смены: не всегда Нинша приходила вечеровать, как называла Семеновна эти встречи, которые были для неё радостными воспоминаниями о жизни с мужем. В это время она вязала обычно носки: то Сереже направит посылку в армию, то Шурочке своей любимой вяжет белые носочки с красивой резинкой в полосочку из цветной шерсти.

Трудолюбивые женщина по сравнению с Ниной, которая ленилась вязать, а ведь дома тоже были дети, и она заказывала Анне Семёновне для них носки.Так они дружили, да только вся и дружба была в рассказах о бабской  вдовьей доле, в которой обе находились… Так монотонно и однообразно протекала их жизнь до тех пор, пока не ворвался в эту жизнь Сашка печатник. И  пошли разговоры уже только о нём: какой он умный, интересный, обходительный и даже сказать, ласковый мужчина…

Влюбилась Анна, ведь всего то ей только пятьдесят, не семьдесят же…Захлопотала женщина перед уходом на работу: то пирожки с творогом горячие  собирает, то сметанки только что пропущенной через сепаратор, то варенье смородиновое для чая. На работе все пьют чай, столовых рядом нет, печатать газеты надо к утру для свежих новостей, поэтому Анна как могла «помогала» выпускать «Гудок», » Путь к коммунизму»  и другие газеты для района.

Саша за это давал доброй уборщице обрезки рулонов бумаги для хоз.нужд, да и не только… Он подавал ей надежду на новый брак, на новую счастливую в телесном отношении,хотя бы, семью . А по её рассказам, она ценила эти близкие отношения как женщина. Преобразилась наша Анна Семеновна: вместо грубых  рабочих юбок завела и платья шелковые, и туфельки вместо резиновых сапог, когда было сухо и тепло.

Глаза её лучезарно светились, в этом взгляде было игровое настроение с хитрецой, стала шутить и смеяться уже не так натянуто, как это она делала обычно при встрече с Настасьей Путииловой, богачкой и закрытой женщиной. (Не взлюбили они друг друга , а вроде бы с чего…? Настя тоже была вдовой с войны. ) Так долго и мучительно были отношения с Сашкой печатником, поскольку эти отношения требовали близости, которая кричала из их глаз, из их душ и разговоров по разным пустякам…

И вот наконец то,настал такой момент, когда жена печатника уехала к родителям  с детьми на недельки две погостить, внуков показать. Но Сашка работал как волк, и заменить его этим летом было некому,поскольку все хотели в отпуск летом с семьями отдыхать, не только он один.Остался гореть на работе Июльские дни стояли жаркие,знойные..Анна прибежала мыть полы в белом крепдешиновом платьем с яркими цветами, сняла свои платки, сделала хим.завивку и пошла крутить любовь…да,да, крутить с ним любовь.

Саша решил проводить Анну до дому, попросил своего ученика управиться без него в эту ночь, и пошли они вечером в деревню пешком. Нинша в этот день помогла: встретила вечером корову и неумело подоила её. У Нины была коза, она умела доить, но ведь коза не корова, её умело надо доить..Ничего, ничего, ради такого случая можно потерпеть и неудобства, Семеновна же отплатит добром, она порядочная и не скупая, как некоторые…

Такой романтизм идти по дороге среди темнеющего леса, среди белых сияющих и кудрявых берез напоминающих невест.. И, главное,чувствовать   его плечо, его поддержку.За разговорами, шутками да пррибаутками и не заметили, как прошли все три с половиной километра и подошли к дому Анны.Опрятный красивый домик с резными крашеными ставнями,с полисадником где цвела пятунья,наливался крыжовник и зацветала астра. Аккуратный двор, крепкие ворота, свежевыкрашенные сени желтой охрой, в которых пахло молоком,травами, прошлогодними вениками создавали приятные впечатления о хозяйке хорошей, работящей и жизнелюбивой. Таковой она и была, эта Анна Семеновна…

Но неприятность шла за ней   буквально  по пятам:Сзади сладкой смеющейся парочки шла эта «шара», ставящая ей стукалку из камня и ниток в подоконник, вырывающая едва взошедшую морковь в огороде и так далее.И как только они насладились друг другом после долгих мечтаний об этой встрече и уселись, как любила говорить Семеновна «поужнать»…с улицы послышались какие-то пьяные голоса, крик, свист, смех. И покатились частушки про Семёновну, как только эта «шара» поравнялась с её окнами:

Эх,Семеновна, такая бойкая, Наверно выпила поллитру горького… Или ещё похлеще… ~Ох,Семеновна, в пруду купалася, Большая рыбина в п…у попалася… Ужас охватил её, она со стыда сгорала и не знала, что же делать…Вспыхнувшая как порох( а она была, кстати, очень вспыльчивой…),Анна схватила что попало под руку…А что попало…? Доска рифленая как стиральная от катка для утюжки белья по старинному обычаю. Эта доска напоминала меч, у неё была сделана ручка. Накинув кофту и калоши, Семениха вылетела из дома и, догнавши Шишку (Тольку Шешенина), врезала этой рифлёной доской по спине…

Раз, ещё раз…она с наслаждением сыпала ударами и уже на подбежавшего Курая(Серегу Верхотурова). Те взвыли и ринулись восвояси, когда как их лидер, даун с рождения, Ларионов уже сидел у себя дома на лавке около крыльца. Хитрая тварь, — всё делал чужими руками…! Так закончилась любовь для Анны Семеновны,  не совсем еще старой женщины, не успев расцвести. На следующий день вся деревня, да и не только, но и станция, знали о происходящем необычном  событии около часу ночи.

Пошли сплетни, пересуды, пересмешки, но частушек под окнами уже не было и «стукалку» больше не ставили… Через неделю приехали Нина с Павликом и двумя детьми. Рассказала она всё дочери со слезами, как ей самой приходится себя защищать, как ей трудно и тяжело; ещё бы как-то прожить эти полгода, и Сережа вернётся из армии домой. Там будет полегче… Как знать!?

Виктория Ворошилова