Топорище

Отец Сергуни не вернулся с войны в родную Табаровку. Остались они с матерью без хозяина.      Однажды мать, очень усталая, сказала ему:  

   — Видишь, сынок, не успеваю я на ферме и дома моих рук мало.  Сергуня видел, как матери тяжело: крутится от темна до темна, дел невпроворот. Стал помогать. Колол дрова, носил воду, мел и мыл пол. Вечером, бывало, мать скажет с усталой улыбкой: «Ты мой помощничек, что бы я без тебя делала? А пропала бы — и ничего больше».  

   Как-то Сергуня усердно колол дрова про запас. Много наколол и хотел уже бросать. Однако решил: вот этот чурбачок еще расколю и хватит. А чурбак попался какой-то суковатый. Загадал: «Если с первого раза расколю — буду хозяином». Размахнулся с плеча и — р-раз! Топор вонзился глубоко, но в чурбаке даже трещинки не появилось. Огорчился, но что делать? Попытался раскачать и вытащить топор, но его зажало, словно тисками.

Тут уж Сергуня рассердился на топор за предательство. Взял полено да ка-ак стукнет по топорищу. А топорище ка-ак треснет. И сломалось. Прямо у самой «бородки» топора. «Вот так дела, — думает Сергуня. — Чем же теперь дрова-то колоть?»  

   Вечером он не сразу рассказал матери о случившемся, боялся, что ругаться будет. Но она не заругалась, только сказала:  

   — Вот видишь, теперь даже и плохого топора у нас нет. А как без топора-то? Без него нельзя в хозяйстве. Придется тебе самому топорище мастерить. Заодно узнаем и каким ты хозяином будешь. Хозяина ведь узнают по топорищу.  

   Запали Сергуне в голову эти слова: «Хозяина узнают по топорищу», — и не давали покоя.      Утром, когда окна избы чуть забелели от позднего зимнего рассвета, а мать еще не пришла с фермы, он оделся и направился в дровяник выбрать подходящее березовое полено для нового топорища. Выбрал. А чем делать-то? Вспомнил, что в сарае есть отцовский плотницкий топор, легкий и острый.

Сходил за топором. «Полуучится», — решительно подумал он и стал тесать. Тесал-тесал, даже руку намозолил. Остановился, посмотрел на топорище, а топорища-то и не увидел. Корявая палка получилась. Не долго раздумывая, принялся за другое полено. И снова ничего путного не вышло. После этого уж не стал зря кидаться с топором на первое попавшееся полено, а выбрал плоское, с ровными волокнами.. Пошло лучше. Похвалил себя, бойко довел дело до конца.

     В это время с фермы вернулась мать, чтобы истопить печь и похлебку сварить. Топорище Сергуня положил на видное место. Мать скоро увидела его. Взяла в руки и… положила в кучу дров, которыми собиралась топить печь.    

  — Мам, ты чего?! — опешил Сергуня. — Это, сынок, не топорище. Над таким топорищем козы — и те смеяться будут. Сделай другое.      Обида нахлынула на него, и он молча ушел в дровяник. Долго там сидел, пока мороз не заставил вернуться в избу.  

   Мать хлопотала у печи. Когда позавтракали, она снова ушла на ферму. А Сергуня пошел делать топорище. Ведь в хозяйстве без него — никак нельзя. Долго и придирчиво выбирал полено, чтобы ровное да прямое было. Выбрал. Аккуратно пообтесал с боков. И тут ему в голову пришла простая догадка: надо старое топорище приложить к полену и обвести карандашом. Тесать по линиям стало проще, чем на глазок. Он так размахался, что и не заметил, как топорище было почти готово. Осколком стекла торопливо зачистил шероховатости.    

  Уверенный, что теперь-то уж матери ничего не останется, как похвалить его, отнес топорище в избу. Положил сушить на горячую печь. А когда вечером мать пришла домой, важно сказал ей:      — Вот, посмотри…  

   Мать взяла топорище, повертела в руках, вздохнула и сказала: — Твой отец такое топорище на топор насаживать бы не стал. Он был хорошим хозяином…  

   Сергуня не заплакал. Он даже не ушел в дровяник, а сел на лавку, стал смотреть в окно и горевать о том, что, видно, так и не сделается хозяином. Придется матери просить кого-нибудь другого смастерить Топорище. А мать, должно быть, пожалела его, подошла и сказала:  

   — Не горюй, сынок, придет к тебе еще отцовское умение. Ты только постарайся да не торопись.      Два или три дня не заходил он в дровяник, пока мать не намекнула, что не худо бы дров наколоть. И тогда Сергуня опять начал все сначала. Выбрал полено, обтесал бока, обвел карандашом по старому топорищу и принялся аккуратно вытесывать. И вдруг в какой-то момент, неожиданно, почувствовал уверенность и твердость в руке. Она точно знала, куда наносить удар топором, с какой силой, где стесать больше, где меньше, а где и совсем чуть-чуть. Вот получилась «головка» топорища, вот «спинка», вот «хвостик» с «бородкой».  

   Когда стало ясно, что дальше тесать — дело портить, он взял стеклышко и стал скоблить. Долго скоблил, старательно, пока ни сучка ни задоринки не осталось. Повертел топорище в руках, подумал, и пошел показать матери. Прямо на ферму.    

  Мать раздавала коровам корм, когда он подошел к ней.      — Сергуня? Ладно ли дома-то? — встревожилась она.      — Все ладно… Вот, сделал, — сказал он и подал ей топорище.      В это время мимо проходила доярка тетя Галина и остановилась.  

   — Ой, топорище-то такое хорошее, — удивилась она. — Не ты ли, Сергуня, сделал?      — Он! — ответила мать и улыбнулась.      — Ну вот, Марья, сын-то твой совсем мужик.      — Хозяин! — гордо сказала мать.      Сергуне в ту пору было десять лет.

Жуков Александр Васильевич