Александр Пушкин

Товарищам

Промчались годы заточенья

Недолго, мирные друзья,

Нам видеть кров уединенья

И Царскосельские поля.

Разлука ждет нас у порогу,

Зовет нас дальний света шум,

И каждый смотрит на дорогу

С волненьем гордых, юных дум.

Иной, под кивер спрятав ум,

Уже в воинственном наряде

Гусарской саблею махнул —

В крещенской утренней прохладе

Красиво мерзнет на параде,

А греться едет в караул;

Другой, рожденный быть вельможей,

Не честь, а почести любя,

У плута знатного в прихожей

Покорным плутом зрит себя;

Лишь я, судьбе во всем послушный,

Счастливой лени верный сын,

Душой беспечный, равнодушный,

Я тихо задремал один…

Равны мне писари, уланы,

Равны Законы, кивера,

Не рвусь я грудью в капитаны

И не ползу в ассесора:

Друзья! немного снисхожденья —

Оставьте красный мне колпак,

Пока его за прегрешенья

Не променял я на шишак,

Пока ленивому возможно,

Не опасаясь грозных бед,

Еще рукой неосторожной

В июле распахнуть жилет.

Царскосельские стихи

Сватовство под забором

Сегодня Фёдоровна управилась с делами пораньше. Может, с бабами посидеть? Новости узнать, события обсудить. Стоя у калитки, она провожала взглядом редких прохожих, кивая в ответ на приветствия. С речки промчалась стайка подростков на велосипедах. Степенно под ручку с приезжей девчонкой проплыл соседский Димка. Как время летит! Осенью в армию пойдёт – событие.

Традиционно ещё в недавние времена парней провожали всей улицей, с песнями под гармошку, с девичьими слезами, советами и пожеланиями от бывалых служивых, широко и от души. Не то, что сейчас. Воспоминания нахлынули так неожиданно, что Фёдоровна хмыкнула и заулыбалась. Десяток лет назад такие вот проводы в армию круто поменяли её жизнь…

Когда-то звали её Татьянкой, она носила сарафан в горохах и косу до пояса. Один сарафан на всё лето. Непростые были времена. Зато певуньей слыла отменной. После семилетки работала на ферме, участвовала в клубе в концертах. Танюшка замечала, как косится на неё сосед Колька, как взглядом провожает. Как молча ходит за девчачьей ватагой где-то позади.

Так и проходил следом больше года, пока служить не пошёл. Во флот попал – крепким хлопцем был. Если бы хоть раз написал, ответила бы, но Колька слал приветы через мать, и всё. На танцах Татьянка познакомилась с заезжим парнем, погуляла пару месяцев, вышла замуж и уехала с мужем в леспромхоз. Их дочке было всего пять месяцев, когда муж погиб в лесу – прибило деревом.

Таня вернулась к матери, тут и осталась. Дочку вырастила, дождалась внуков. Замуж больше не вышла, не случилось. До пенсии работала на ферме, а после занялась домашним хозяйством. И ходила в местный Дом культуры – к таким же любительницам пения. О Николае иногда доходили редкие вести. После службы он остался на флоте, жил на Сахалине.

Его жена трагически погибла при пожаре, не успев родить. Где-то ещё мыкался Колька. Впервые появился в отцовском доме лет через пятнадцать, потом ещё через восемь. А уж после навсегда вернулся домой, жил с младшей сестрой Настей – хромая с детства, она так и не вышла замуж. Татьяна общалась с ним по-соседски, никак не выделяя, не вспоминая о былом.

А тогда, десять лет назад, Павел с Федосьей своего младшенького, Ваську, провожали в армию, и Татьяну пригласили, крёстная мать всё же. Она принарядилась и пошла. Вечер удался на славу. Под песни с подругами Фёдоровна незаметно, но сильно захмелела. Поняв, что по дороге домой переулком может упасть и опозориться перед людьми, она украдкой зашла за кумову хату, чтобы уйти огородами.

Переступая через картофельные грядки, гулёна слегка заплутала в полумраке. Пару раз упав и ободрав колено, Татьяна всё же не стала возвращаться. Пошла по огороду бабы Шуры в надежде перелезть через забор, преодолеть улицу и взобраться на бугорок к родному двору. Да только забыла, что два дня назад бабы Шурин внук поставил новый высокий забор вместо изгороди из поперечных перекладин. Подёргав доски, Фёдоровна поняла: участок замурован на совесть.

Оглянулась назад и убедилась, что обратный путь ей не по силам. Ужаснувшись, что придётся ночевать в траве, баба Таня, чертыхаясь, двинулась вдоль новенького забора к огороду соседа Николая. Пролезла через колючую проволоку, оцарапала плечо. Вот и соседский забор – не такой прочный, но всё же. Выбора не осталось. Полезла через забор, как лет …цать назад.

Перекинув правую ногу на другую сторону, Татьяна уронила туфлю, дернулась и поняла, что переоценила свои возможности. Забор цепко держал непрошеную гостью за подол платья. Пытаясь выдрать цветастый наряд, Фёдоровна просунула ногу меж досок, потянулась и окончательно застряла. А сооружение угрожающе заскрипело и качнулось. «Надо было доску выбить! Забыла, сколько тебе лет?»

– Господи! – тихонько взвыла несчастная, представляя, как завтра на заре её, покусанную комарами, зарёванную, увидит верхом на заборе пастух Федотов. Или Настя, сестра Николая, выгоняя тёлку на пастбище, заметит чужое яркое платье на своём заборе. Или мужики, возвращающиеся со смены. И это на старости лет! Татьяна глянула на небо.

Пока ещё редкие звёздочки будто посмеивались над её бедой. Собачий лай вернул Фёдоровну с небес на землю. Лохматый пёс Боцман, перепрыгивая через грядки, припадая на передние лапы, уже начал громко объявлять всем соседям о позоре женщины уважаемого возраста. – Девушка, как вас сюда занесло? Николай, сосед! Следуя зову своего верного стража, пребывавший в слегка весёлом состоянии, мужчина увидел непонятную личность верхом на своём заборе.

Вор? Тогда выбрал очень неудачный путь. А, соседка! От неожиданности Татьяна заёрзала на заборе, накренилась, увеличив шанс свалиться обратно в грядки. – Так ты ещё ого-го, резва! Сиди, не дёргайся, я помогу. Крепкие руки схватили ногу чуть выше колена. Задыхаясь от гнева и стыда, Фёдоровна не послушалась и попыталась увернуться.

Не усидела на заборе и свалилась прямо на Николая. Тот уцепился в доски, но не удержался. Оба упали под забор, который медленно, но верно накрыл парочку сверху. Хмель как рукой сняло. Кроме жгучего стыда, Татьяна чувствовала горячее дыхание мужчины, ещё достаточно крепкого, ощутила запах папирос и Федосьиной наливки. Нудно зудели вездесущие комары.

Пытаясь отодвинуться и вытащить руку из-под Николаева плеча, Фёдоровна увидела свои голые колени и новую косынку где-то в ногах. – Да не трепыхайся, лежи! Лежи, говорю, когда ещё придётся… Небось, забыла, как это – с мужиком лежать. Не оценив шутку, Татьяна выругалась и отодвинулась, с трудом натягивая платье на коленки. А Николай, приподняв тяжёлый забор, закинул руку ей за голову.

– Давай поговорим, – предложил он. И, не дожидаясь согласия, начал рассказывать, как когда-то сох по ней, бестолково преследуя повсюду. Как много раз начинал писать письмо, но рвал, не найдя подходящих слов. А узнав о её замужестве, решил не возвращаться домой.

И неудачная семейная жизнь тоже не стала поводом для признания. Боцман, улёгшись рядом с хозяином, угомонился. Пытался лизнуть руку Николая, ёрзал, выкусывая из шубы назойливых комаров. – А ты всё такая же красивая и весёлая. И коса. Пальцы Николая, дрожащие и горячие, погладили волосы у виска. – Старый дурак, выпил и осмелел, нашёл место и время.

Пусти! – завопила Татьяна, отодвигаясь в сторону. – Эх, и повезло же мне сегодня, звёзды на небе сошлись. Лежать! – рявкнул хозяин на пса. И на соседку заодно. – Коля, ты где? Кто тут? – Настя, потерявшая брата, подошла к забору. – Да мы это, я и Татьяна, забор ремонтируем. А пока вот отдохнуть решили. «Вот балда! – ругнулась про себя Фёдоровна.

– Тоже мне, придумал. Как был балда, так и остался, хотя и голова наполовину седая». – Так темно же. А я помогу? – Иди, иди, сестрица, нам и так хорошо. Молодость вспомнили, чувства. – Да уж признался бы, давно пора, – хихикнула Настя. – Братец мой здоровый, да несмелый. Он, Татьяна, всё время о твой дом глаза мозолит. Потопталась и ушла. – Чего молчишь, Татьянка?

– А что мне говорить? Неудобно лежу, комары кусают. Домой хочу. – Э-э, нет. После того, что тут было, после свидетельства, я просто обязан на тебе жениться. А то как завтра людям в глаза смотреть будем? Николай приподнял забор. – Всё, Татьяна, выходи за меня замуж. Предлагаю руку и сердце. Сосед протянул мозолистую руку. Забор снова угрожающе накренился над парочкой.

– Да ну тебя! Где ты раньше был? Фёдоровна упёрлась руками в его широкую грудь. – Вот отпущу забор, и будем тут лежать до утра. Пусть все видят, с кем одинокая женщина провела ночь. Разговоры пойдут. Давай, соглашайся. В темноте хитро блеснули глаза. «А ведь ничего мужик. Хотя проспится до завтра и снова не решится подойти».

– Ладно, уговорил, выйду я за тебя. Не век же мне тут. – Я серьёзно – со сватами приду. Завтра, к вечеру. – Приходи, приходи. Я готова. Николай, крякнув, поднял забор. Татьяна вскочила, дивясь своей прыти, и кинулась домой через дорогу. – Так жди, я буду! – услышали все, кто ещё не спал. Тявкнул Боцман. Прижимая ладони к пылающему лицу, Фёдоровна не могла уснуть до рассвета. Замычали коровы.

Утро. Татьяна вскочила и села. Сразу вспомнилось вечернее приключение и обещание выйти замуж, в шестьдесят четыре года-то! «Дочка на смех поднимет», – разволновалась она. Весь день у неё всё валилось из рук. Событие под забором выбило из привычной колеи. Пару раз Татьяна замечала у калитки напротив слегка сутулую фигуру своего жениха – сначала в обычной майке.

Почти демонстративно Николай полдня провёл у забора, поправляя его после вчерашнего. А к вечеру, в новенькой голубой рубашке, сел на скамейку напротив её калитки. Когда к дому Николая подтянулись Федосья с Павлом, она поняла, что Николай не шутит. А тут ещё дочка с зятем и младшей внучкой-студенткой подъехали как снег на голову.

– Поздравляю, мама! – дочка вышла из машины и обняла обомлевшую Татьяну. – Ты чего ещё не одета? – Да вы что, сговорились? – Конечно. Дядя Коля мне позвонил и всё рассказал. Чего ты стесняешься, радоваться надо. Дочка протянула торт и бутылку шампанского. «Радоваться надо», – эхом прозвучал в ушах голос дочери и поплыл за горизонт. – Я и радуюсь.

– Чему ты так радуешься, моя хозяюшка? – подошёл сзади муж Николай. – А вон молодёжь танцы устроила. Я пойду к бабам, посплетничаю? – Ну, а я к мужикам. Там Феоктистыч новый анекдот рассказывает. Николай заботливо набросил на плечи жены старенькую кофтёнку. Мычало проходившее мимо стадо коров. Тяжело выдыхая на ходу, бурёнки несли домой очередные надои. Следом проехал на велосипеде пастух Степаныч. Жизнь продолжается.

Татьяна ФИЛЬКОВА