О любви немало песен сложено
Виновата ли я
Виновата ли я, виновата ли я,
Виновата ли я, что люблю.
Виновата ли я, что мой голос дрожал,
Когда пела я песню ему.
Виновата ли я, что мой голос дрожал,
Когда пела я песню ему.
Целовал миловал, целовал миловал,
Говорил, что я буду его.
А я верила все и как роза цвела,
Потому что любила его.
А я верила все и как роза цвела,
Потому что любила его.
Ой, ты, мама, моя, ой, ты, мама, моя,
Отпусти ты меня погулять.
Ночью звезды горят, ночью ласки дарят,
Ночью все о любви говорят.
Виновата во всем, виновата во всем,
Еще хочешь себя оправдать.
Ах, зачем же, зачем, в эту лунную ночь
Позволяла себя целовать.
Ах, зачем же, зачем, в эту лунную ночь
Позволяла себя целовать.
Виновата ли я, виновата ли я,
Виновата ли я, что люблю.
Виновата ли я, что мой голос дрожал,
Когда пела я песню ему.
Виновата ли я, что мой голос дрожал,
Когда пела я песню ему.
Проводы любви
Полчаса до рейса, полчаса до рейса,
Мы почти у взлетной полосы.
И бегут быстрее всех часов на свете
Эти электронные часы.
Вот и все, что было, вот и все, что было,
Ты, как хочешь, это назови.
Для кого-то просто летная погода,
А ведь это проводы любви.
И того, что было, и того, что было,
Нам с тобою снова не связать.
Жаль, что мы друг другу так и не успели
Что-то очень важное сказать.
Вот и все, что было, вот и все, что было,
Ты, как хочешь, это назови.
Для кого-то просто летная погода,
А ведь это проводы любви.
По аэродрому, по аэродрому
Лайнер пробежал, как по судьбе.
И осталась в небе светлая полоска,
Чистая, как память о тебе.
Вот и все, что было, вот и все, что было,
Ты, как хочешь, это назови.
Для кого-то просто летная погода,
А ведь это проводы любви.
Бабушкина кухня
Из нехитрых блюд моего детства помню картошку, картошку и еще раз картошку! Мы ее ели с солеными и свежими огурцами, салатами (все, что есть на грядке, плюс сметана), квашеной и заварной капустой. Бабушка была мастерица заварную капусту делать, а я вот не умею, не помню рецепта. Кажется, что в заварную капусту нужно обязательно добавлять мяту.
Мамой и бабушкой заготавливались соленые помидоры в 3-х литровых банках. Банки не закатывались, они закрывались жестяными крышками, а сверху накрывались газетой, сложенной в несколько слоев, у венчика газетка была обвязана веревочкой, а на крышке было подробно написано, что хранится в банке, а также дата приготовления. Теперь я точно так же пишу на жестяной крышке банок маркером, обязательно ставлю дату.
Накануне Троицы бабушка пекла праздничное блюдо. Сначала делались маленькие пирожки с разной начинкой (такой колобок из теста, а внутри — начинка), колобки обмакивались в топленое масло и помещались слоями в большую круглую кастрюлю. Все это запекалось в печке. Получался огромный высокий пирог, который легко разбирался на части причудливой формы, и в каждой частичке внутри была своя начинка. Чаще всего его пекли с маком, творогом, изюмом.
Пирог «разбирали» прямо на столе. Каждому попадалась разная начинка. Помнится, этот пирог так и назывался – «разбериха». Бабушка часто пекла пряженники. Это такие продолговатые сдобные лепешки из дрожжевого теста. А блины бабушка выпекала маленькие, по 3 блинчика на сковородке. Их кушали с солеными грибами или с сырыми взбитыми яйцами, куда крошился мелко порезанный зеленый лук.
В пост бабушка варила овсяный кисель, посты она соблюдала строго. Но детей никто не принуждал, молоко на столе было всегда. Супчик готовился самый простой — картофель, капуста, морковка. Очень вкусно! Иногда дома варили грибной суп. Бабушка грибы называла «губы», а грибовницу – губницей (ударение – на первом слоге). Губница варилась из грибов с добавлением лука, была очень густой, ложка стояла! А вот добавлялся ли картофель в настоящую губницу, я не помню.
Кстати, о грибах. На Урале белые грузди называют «слободскими», почему — не знаю. На Урале они — большая редкость. А папа носил грузди из леса целыми двухведерными корзинами. А вот маринованные маслята, которые готовила моя мама, не выживали в нашем студенческом общежитии более 10 минут. Они съедались в первый час моего приезда… Мы приезжали в общежитие со всего Союза, из Ашхабада привозились дыни, со Ставрополья — семечки и яблоки, девочка из Новгорода привозила маринады, а я грибы…
В день приезда, когда у нас еще не было вилок и ложек, выловить грибы из литровой банки было трудно, но мы умудрялись это сделать маникюрным набором… Да, мама моя была мастерицей маринованные грибы готовить… Весной на лугах росли пестики, которые все дети с удовольствием ели. Пироги с пестиками отец приносил нам в гостинец от своих тетушек из деревни Минчаки.
А еще папины тетушки умели печь пироги из горохового теста, они были зеленоватого цвета, привкус гороха в этих пирогах я хорошо запомнила. А вот пирожки из пресного теста с любой зеленью или с капустой без капли масла мне очень нравились. И шанежки с картошкой. Картофельное пюре добавляли в тесто в целях экономии муки и яиц, при этом дрожжевое тесто получается более рассыпчатым. В девяностые годы все бабушкины хитрости пришлось вспомнить.
Детям нравилась такая выпечка, они с удовольствием возили мои пирожки и ватрушки в студенческое общежитие. Ранней весной на рынке бабульки продавали пучками луговой лук, по вкусу он очень нежный, его можно жевать без хлеба, с виду напоминает молодые чесночные стрелки, правильное название его я не помню, к сожалению. Тоже в других краях я его нигде не встречала.
А каким вкусным было толокно, разведенное молоком или сладким квасом! Мама разводит его и приговаривает: «Вот тебе молочные реки, вот тебе – кисельные берега…». Главным нашим сладким лакомством были финики и халва, которую изредка покупал нам папа. Помню, как бабушка иногда выдавала нам по парочке конфет, которые лежали у нее в среднем ящике комода. Это была помадка в 3 слоя – шоколадный слой, молочный и снова шоколадный.
Помню даже цвета конфетной обертки – желтый и ярко – синий. Когда мама серьезно заболела в первый раз, мне было 4 года. Я тогда жила у бабушки с тетей, и они мне часто приносили гостинцы – сушки, пряники, сухарики. И всегда говорили, что это от мамы. Помню даже, что вместе с сухариками мне принесли рисунок, сделанный цветными карандашами на тетрадном листке.
ам был нарисован лыжник в красном свитере и широких синих шароварах. Под рисунком была надпись печатными буквами. Я спросила – «Это от мамы?». Мне ответили: «Да, Наташа, конечно!». И я поверила, хотя сейчас думаю, что и рисунок, и гостинцы были от тети Авы. Помню очень вкусный болгарский конфитюр в небольших баночках, который продавался в магазине «Военторг» по ул. Ленина.
Банка со сгущенкой была нашей мечтой, но денег, которые давали на школьные завтраки, мне так и не хватило, чтобы купить банку сгущенки за 55 коп. Уж очень вкусные пончики продавали в нашей школьной столовой! Потом много лет, сколько ни пробовала пончики в разных городах, всегда недоумевала, а куда же подевалось повидло? Иногда мама покупала копченые свиные ребрышки, они были дешевыми, за ними всегда стояла очередь. А какой чудесный супчик из них получался! Особенно гороховый.
Мяса на столе практически не было. Запомнились маленькие котлетки, на гарнир к которым мама приготовила много-много нарезанной зелени — петрушки, укропа, лука. Это было редкое для нас блюдо. И, конечно, на большие праздники всей семьей мы собирались у бабушки, пекли пироги, стряпали пельмени.
Когда у мамы случился первый инсульт, и ее увезли в больницу на «Скорой», мне было 13 лет. Я готовила каши из брикетов – гречневую, рисовую, перловую. И варила каждый день кисели, тоже из брикетов. Наверное, многие помнят эти прямоугольные прессованные пачки. Нам с сестрой приходилось дежурить около мамы круглосуточно.
Периоды дежурства мы распределили между собой очень нерационально, мне досталось время с 6 утра до 12 дня, и вечером, с 18 до 24 часов. Времени для сна катастрофически не хватало. Помню, как я удивлялась тем больным, которые бродили по палате – ну почему они не спят?! У них есть масса времени… Неделю спустя мотоцикл сбил бабушку на углу ул. Красноармейской и Большевиков, когда она возвращалась из церкви. У нее была сломана шейка бедра, даже для молодого возраста это серьезная травма.
Маме из лучших побуждений, чтобы зря ее не беспокоить, решили ничего не говорить. Бабушку на скорой помощи возили на рентген, в поликлинику на 2-й этаж нам пришлось нести ее на носилках…. Бабушка не спала по ночам от боли, а я ничем не могла помочь ей. А еще надо было бежать в больницу через весь город, к маме…
И ведь нашлись доброхоты, сообщили маме, что с бабушкой беда, а вот жива она или нет – никто не знает. Меня в тот момент рядом не оказалось. Когда я подошла к кровати, на которой лежала мама, у нее были потерянные глаза и совершенно синие губы. Мне с трудом удалось объяснить, что с бабушкой все хорошо, по крайней мере, она жива и находится у себя дома. Мама не поверила, и мне пришлось принести от бабушки записочку в подтверждение моих слов…
Не скажу, что и позже иногда я не умалчивала свои проблемы, но эта история меня многому научила. Сейчас и мои дети из самых лучших побуждений стараются скрыть от меня неприятности. Жалеют. Потом я все равно все узнаю, они же мои дети…
Наталья Минчакова