Вопрос — ответ. Интересные факты обо всем.

Мировой рекорд по прыжкам с шестом

На легкоатлетическом турнире «Звезды шеста», который проходит в Донецке, французский прыгун Рено Лавиллени установил новый мировой рекорд по прыжкам с шестом в закрытых помещениях — 6 метров 16 сантиметров.

Официальный мировой рекорд показанный на чемпионатах мира, принадлежит  Сергею Бубке. Установлен этот мировой рекорд был 31.07.1994 года, на чемпионате мира по легкой атлетике, проводимом в Сестриере, в Италии и составляет 6 метров 14 сантиметров

Бракованная

Маленькая Наташенька не знала, что бабушка Катя ей неродная. Бабушка вынянчила ее с рождения, так же, как когда-то давно вынянчила ее папу и папиного брата дядю Андрея. Наташе шел седьмой год, когда она с бабушкой и мамой поехала в гости к родственникам в деревню. Вот когда она и услышала, что ее бабушку деревенская старуха назвала Бракованной. Наташа не обиделась и не удивилась, думала, что Бракованная – это фамилия А что здесь такого? Она Наташа Сидорчук, ее подружка Лена Осипова. А Вася, мальчик из ее детсадовской группы Петров. Когда она, Наташа вырастет – тоже будет Петрова.

Потому что они с Васей поженятся. Не сказу, а как вырастут, после пятого или шестого класса. Наверное, бабушка была Бракованной, до того, как вышла замуж за ее деда. А теперь она тоже Сидорчук. Бабушка была самая лучшая, но она была другая, не такая, как прочие бабушки. Бабушка Катя хромала, на ее правой руке не было двух пальцев, и на щеке был шрам. Из-за морщин шарм был почти не заметен, но если приходил кто чужой, баба Катя старалась закрыть его платочком. Платочек у нее был светленький, газовый, полупрозрачный.

То, что баба Катя не была ее родной бабушкой, Наташа узнала уже после смерти Катерины Ильиничны, став почти взрослой. Еще она узнала, что Катерина Ильинична считалась двоюродной сестрой ее настоящей, родной бабушки Маши, которую девочка никогда не видела. Иван и Илья, родные братья, дружили всю жизнь. Жены их, если и не стали лучшими подругами, ладили между собой хорошо, и роднились, как и положено не писанным, но строгим уставом деревенской жизни. За три года до войны Илья женился на Устинье, обремененной четырехлетней дочкой Катей, девочкой тихой и покладистой.

Брак этот всколыхнул деревню, ведь Устинья Катьку родила в девках. Илья был бездетным вдовцом, и то, что он взял в жены бабу с суразкой, его родне показалось обидным. Но бабы всполошились, погутарили, а потом разговоры стихли. Устинья, благодарная Илье за замужество, а более за то, что записал он на себя ее дочку, заглядывала мужу буквально в рот. Мужиком Илья был беззлобным, ни Устинью, ни приемыша Катюшу не обижал, так что жили они ладно. Единственно, что омрачало их жизнь, так это отсутствие общего ребенка.

Только в первый год войны Устинья родила сына, которого Илья, сгинувший в страшную осень сорок первого в кровавом Мелитопольском котле, никогда не увидел. Всю жизнь Устинья винила себя, что не понесла от мужа раньше, не успел Ильюшенька даже взглянуть на единственного сыночка. То ли это, то ли то, что Катя была дитем нежеланным, но с детства была она обделенной материнской лаской. Устинья заботилась и о Кате, часто лишала себя последнего стакана молока, разливая его по кружкам детей.

Но в кружке Бореньки молока всегда оказывалось чуть-чуть больше. Женщина смотрела, как пьют молоко ее дети, но только глядя на любимого сыночка сжималось ее сердце и она беззвучно шептала: «Господи, худой-то какой». То, что Катя тоже была от голода прозрачной, мать ее не замечала. Точнее замечала, но что же тут поделаешь, сейчас в деревне все дети как тростинки. Жива девчонка, вот и слава Богу. На седьмом году жизни Катя уже стала вовсю домовничать в избе: нянчила братишку, варила на подтопке затируху, задавала корм птице, собирала в поле колоски и мерзлую картоху.

Недолго, всего три месяца были они в оккупации, и саму оккупацию девочка помнила плохо. А вот как прятались в подполе во время боев, как грохотали взрывающиеся снаряды, запомнила навсегда. Так или иначе, но война искалечила всю ее жизнь. Нет, ее не ранило в то время, когда шли бои и от непрекращающейся канонады вздрагивали стены избы. Беда притаилась и выжидала. Война ворвалась в ее жизнь в сорок седьмом году и к миллионам человеческих, жестоко и бессмысленно отнятых жизней, добавила еще три.

Три только начатые, полные лишений, полуголодные детские жизни. Несколько деревенских ребятишек нашли в лесочке немецкий снаряд, который благополучно лежал около мирной деревни. Несмотря на строгие предупреждения матерей, парнишки не удержались от соблазна посмотреть что там. И снаряд взорвался. Двух мальчишек убило сразу, один умер по дороге в больницу. А Кате оторвало два пальца на правой руке, серьезно ранило в бедро и осколком порезало лицо. Девочка выжила, хотя крови потеряла много.

Писать она научилась левой рукой, а вот хромота осталась на всю жизнь. Как и шрам на впалой от голода детской щечке. С тех пор за Катей и закрепилось прозвище «Бракованная». Когда Катю на скрипучей телеге везли в больницу, Устинья выла над ней как над мертвой. Поняв, что девочка выживет, вскоре успокоились. За две недели в больнице Катя услышала больше ласковых слов, чем за всю жизнь. Какое-то время после выписки Устинья была еще ласкова с дочерью, жалела ее. А потом жалость прошла, и жизнь вошла в привычную колею. Скидку на убогость Кате никто в колхозе не делал, не то было тогда время.

Она и коров доила, и огород вела, и за скотиной ходила. А вот от гулянок почти всегда отказывалась, изредка, когда Маша, дочка дяди Ивана уговорит, повяжет белый платочек и выйдет с девчонками за околицу. А в клуб ходила когда ленту новую привозили. На танцульки, в отличие от остальных девчат, не бегала, да и зачем ей, бракованной, танцульки. Устинья особо не переживала, за несколько лет к Катиному увечью привыкла.

С хозяйством Катька справлялась легко не смотря на калечность, а это было главным. То, что на танцульки не ходит, так оно и лучше, нарядов не надо. Копейки лишней в доме нет, а ей, Устинье, еще парнишку на ноги ставить надо. Сердобольные соседки Катю жалели. Глядя, как ловко она управляется по дому, говорили, что хозяйка из нее вышла добрая и девка она честная. А жену, как известно, ищут не в хороводе, а в огороде. Так что встретит еще и Катя хорошего человека и узнает она бабье счастье. Всяко в жизни бывает.

Вот кто думал, что Маше, сестричке ее двоюродной так повезет. Вышла замуж в город, за Егора Владленовича, а муж-то ее, слышь, начальник. Мать Машина как от дочери приедет, так в обновах по улице идет. Время шло, но счастье Катю почему-то не находило. Несмотря на кружевной платочек, бусы и батистовую кофточку, переданные ей из города Машей, и новые ботики, справленные Устиньей, жениха для Кати не находилось. Сватался, правда, один вдовец, но такой горький пьяница, что Устинья гнала его со двора поленом.

В тот год, когда исполнилось Кате двадцать семь годков, и по деревенским меркам считалась она глубоким перестарком, случилась в ее жизни любовь. Стал в их село привозить картины новый киномеханик, ничего так из себя, ладный мужчина, лет тридцати пяти. И чем-то приглянулась ему Катя. Встречались они по субботам в клубе. То ли Катин шрам был не виден в темноте зала, то ли кружевной платочек прикрывал щеку девушки, но после сеанса они разговорились. Теперь каждую субботу был у Кати праздник, раньше других шла она к клубу, и бешено стучало в темноте кинозала ее сердце.

Через месяц другой по деревне поползли слухи, но Устинья только отмахивалась. А потом неожиданно во время субботнего сеанса нарисовалась законная супруга киномеханика, баба крупная, горластая и на расправу дюже злая. В тот день колхозники, пришедшие в клуб, увидели аж два побоища: на экране Александр Невский безжалостно громил рыцарей Ливонского ордена, а в зале жена киномеханика остервенело трепала за волосы несчастную Катю. После этого происшествия Катя боялась выйти со двора.

Девки и бабы ей только в лицо не смеялись. Подлил масла в огонь и несостоявшийся Катин жених, затаивший зло за полено, которым от души отходила его Устинья. Пьянчужка на всех углах твердил, что и его Катька Бракованная от души одаривала ласками, и до него у нее точно мужики были. А что вы думали, она что, из другого теста что ли. Нет, такая же как и все бабы. Так что, кому надо, обращайтесь смело, никому не откажет. А в темноте лица-то и не видать. Через два месяца разговоры и слухи улеглись.

Но тут пришла новая напасть, стало ясно, что Катя в тягости. Устинья не сомневалась, что месяца через три, когда живот будет заметен, все начнется сызнова. Тогда житья Кате в деревне не будет. И Устинья с Катей поехали в районную больницу избавляться от греха. В результате осмотра врачиха вынесла свой вердикт: в случае аборта детей у Кати скорее всего больше не будет. Да неизвестно, сможет ли она выносить и эту беременность. Устинья с дочерью вернулись в деревню, решили, несмотря на все осуждения и обсуждения рожать дите.

А обсуждений и осуждений хватало. Все те соседки, которые некогда сочувствовали Катиной судьбе, набросились на нее. Точно она первая, с кем случился такой грех. Катя терпела все сплетни и пересуды. Зато родит ребеночка, и будет она не одна. Устинья в один день дочь поддерживала, а в другой упрекала ещё не рожденным дитем. Катя молча сносила и укоры матери, и хулу женщин, и скользкие намеки мужиков. Нет, не все осуждали, были и те, кто с пониманием отнесся к ее беде. А на восьмом месяце у Кати начались преждевременные роды.

Председатель сразу выделил транспорт. Сопровождавшая Катю баба, моментально забывшая былое осуждение, всю дорогу гладила роженицу по голове, приговаривая: «Ничего, молодка, родишь, как все. Потерпи, такое уж наше бабье дело». Уже знакомая Кате врачиха сразу велела переложить ее на каталку и везти в родильный зал. Но все это оказалось напрасным, ребенок родился мертвым. И других детей у Кати уже не будет.

После возвращения Катерины в деревню пересуды не стихли, слишком бедна на события жизнь деревни. Но осуждение уступило место жалости. И жалость эта была так же невыносима и оскорбительна, как и предшествующая ей хула. Неизвестно, сколько бы еще трепали Катино имя по деревне, если неожиданно не нашелся новый повод для разговоров. Приключилась беда с Машей. Муж-то ее, городской начальник, завел себе полюбовницу.

Не зря Машкина мать по деревне смурная ходила. Маша меньше года, как парнишечку родила, а он, бесстыжий что удумал. Городские-то начальники они все почитай такие. Манечка как узнала про любовницу, так вся извелась, с лица спала. В ногах у ирода валялась, куда она с дитем пойдет. Да и папка парнишечке нужен. Не удержала Маша ирода, ушел кобелина проклятый от жены и ребятенка к чужой бабе. Вот Манечка тогда каких-то пилюль и напилась, может только попугать хотела, а может и худое надумала.

Вот это самое худое с ней и приключилось. Привез ирод проклятущий осиротевшего мальчонку к Машиной матери в деревню, сам глаз от земли не поднимает. Переводят его, говорит в новое место, куда-то в Сибирь, ребенка он туда тащить не хочет. Сдал сиротку на руки бабке, денег оставил и ухал восвояси. После смерти Маши мать ее стала хворать. Но так или иначе до трех годков Андрейку дорастить успела. Как схоронили ее, так Катя сироту к себе и забрала. Тетка Устинья сначала недовольная была, а потом ничего, пообвыкла.

И то, сынок как армию отслужил, так в город подался. Зимним вечером нет-нет, да и взгрустнется в избе двум бабам. А так Андрейка звенит как колокольчик, да и не чужой он им, какая никакая родня. Отец Андрейки, регулярно славший деньги, появился в деревне в тот год, когда мальчонке исполнилось семь лет. На шею к чужому дядьке Андрюша понятное дело не кинулся, да Егор Владленович на это и не рассчитывал. При виде гостя захолонуло сердце у Катерины, не к добру он появляется в их деревне. И предчувствия ее не обманули.

Егор Владленович, обжившийся на новом месте, решил забрать сына к себе. Катерина вцепилась в Андрейку мертвой хваткой, да и мальчонка, понявший, что чужой человек насовсем заберет его куда-то далеко, не отходил от нее не на шаг. Недолго думая решили, что Катя поедет вместе с Егором Владленовичем и Андрейкой. В новой семье у Андрюшкиного отца народился еще один мальчонка, и жене его нужна помощь по хозяйству. Тетку Устинью сын звал в город, у него тоже родился ребенок. На том и порешили, скотину продали, дом забили и отправилась Катерина с Андрейкой в далекий холодный город.

По сравнению с деревней жизнь в городе была легкой: ни огорода, ни скотины. А то, что не хозяйка Катя в доме, так это не беда, она и в родных стенах хозяйкой-то никогда не была. Если иногда и прикрикнет жена Егора Владленовича, она стерпит. Главное, что Андрюшенька при ней, а все остальное неважно. Командовала и прикрикивала хозяйка на Катюшу ровно год, а потом случилась у дрянной бабенки большая любовь.

И укатила она на юга с молодым, стройным и красивым, тем, кто не чета тучному Егору Владленовичу. Через полгода оформила развод, и мысль, что на руках у бывшего мужа остался двухлетний ее сыночек горе-мать не печалила. В жизни Кати ничего особо не изменилось, как впрочем, и в жизни двух мальчиков. На Андрюшу мачеха всегда смотрела как на пустое место, да и родного сына на руках держала только в часы кормления. Все остальные заботы были на Катерине. А вот Егора Владленовича предательство жены надломило.

Вечерами сидел он в темной комнате в компании бутылки и граненого стакана. Первое время после побега супруги Егора Владленовича Катерина, вспоминавшая Машу, в душе злорадствовала: отольются кошке мышкины слезы. Потом она стала его жалеть, а еще больше жалела двух мальчишек, называвших ее мамой. Андрею было одиннадцать, а братику его только пять, когда умер Егор Владленович. Водка сгубила, нельзя ему было пить, все врачи это говорили. К тому времени он уже не был начальником, попросили с высокой должности. За полгода до смерти, точно предчувствуя беду, Егор Владленович женился на Катерине.

Прежний его знакомец помог детей на Катю записать. Надо, говорит, что бы Катерина и по документам мальчишкам матерью была, а то случись что — заберут детей в детский дом. После смерти мужа Катя вместе с сыновьями переехала поближе к родне, в тот город, где жили ее брат и тетка Устинья. Не без их помощи вырастила и подняла она сыновей.

Иногда Катерина Ильинична рассказывала Андрюше о его родной матери, своей названной сестренке Манечке. О той женщине, которая когда-то родила папу Наташи, в доме Катерины Ильиничны никогда не вспоминали.

Автор : Татьяна Норовкова