Настоящая красота

Лён теребили все: колхозники потому, что за эту работу хорошо платили, а детей снимали с уроков, и они работали наравне со взрослыми. Среди льна было много сорняков. Были такие колючие, что руки в кровь царапали. Детвора ладони перевязывала и дальше теребила. Лён был хорош! Длинные стебли, казалось, оправдывали название- лён долгунец.

Колхозники радовались, говорили, что будет хороший доход, а потому работали с удовольствием. Потом лён расстилали по полю, где он вылëживался, и везли на льнозавод. Дорога на льнозавод шла мимо Шуркиного дома. Она была очень разбита, машины заседали в ямах, их вытягивали из размокшей грязи и руками, и тракторами. Летом мама ругалась, если машины застревали после дождя, а осенью — радовалась, что у их дома такие ямы.

Когда дорога была сухая, водители ехали быстро, машины на ямах подбрасывало, и часть льняных снопов падала на землю. Иногда их было много. В задачу Шурки входило скорее поднять снопы и притащить домой. Сделать это надо быстро, чтобы не перехватил вредный сосед Пашка или не пришли бабушки -соседки. Тогда лён доставался им. Мама не разрешала спорить с бабками и у них из-под рук уносить лён домой. А то бы Шурка всё-равно вырвала лён у старух.

Вот и пришлось девчонке сидеть и караулить машины. Льна она насобирала очень много. Мама радовалась. На вопросы дочери, зачем ей столько льна, говорила, что увидит дочь потом всю красоту его. Всю осень девочка занималась этой ловлей. В этом году всем хватило падающих снопов , потому что и лён был тяжёл, и на дороге ямы глубокие. Осенью мама сушила снопы в бане.

Плохое было время. Мыться в бане было нельзя, мылись все в русской печке. Шурка этого не переносила. Стоило маме закрыть печь заслоном, девочке казалось, что она задыхается, и она действительно задыхалась и вылетала из печи. Сажа летела с заслона, а потом её надо было отмывать с пола и стен. Когда лён высох, мама стала лён мять. Мялку установили в предбаннике.

Собрались соседки , и работа закипела. Лён обминали от жёстких волокон. После мялки он становился намного мягче, но в нём было много костры: мелких обломков, запутавшихся в волокнах льна. Пыли в предбаннике было столько, что женщины выходили седые от неё. Одежда в колючей кострике. Работа была тяжёлая. Шурка пробовала мять, но сил не хватило, и женщины проводили помощницу шуточками. Наконец, этот ад закончился. Волокна льна лежали в предбаннике, костру вымели и сожгли на огороде.

Дальше лён стали трепать. Это — простая работа. Специальными тонкими деревянными лопатками лён отбивали от костры, держа его на весу. Пыли было и сейчас много, но иногда Шурке разрешали это делать. После этого была самая приятная работа: лён чесали. Сначала его чесали грубыми щëтками, потом более мягкими и, наконец, совсем мягкими, сделанными из свиной щетины.

Эту работу Шура любила. После каждой щётки лён становился всё мягче и шелковистее. Она любовалась сверкающими волокнами, переливающимися на ладонях. Трудно было представить, что когда-то он был колючим , жёстким. Из него девочка делала волосы куклам, плела им косы. Себе тоже делала мастерица косу. Приплетала к своей укладывала на голову.

На черных волосах льняная коса выглядела нелепо, но Шурке нравилось. Лён освежал её смуглое личико. Она себя ощущала взрослой и красавицей. На вопрос дочери, это ли красота льна, мама отвечала отрицательно. Зимой мама лён пряла. Её ловкие руки быстро крутили веретено, ровная ниточка выходила из-под пальцев. Иногда мама пряла на прялке.

Она называла ее самопрядкой. Это было так здорово. Шура пыталась прясть. Веретеном у неё получалось. Не так, конечно, как у мамы, но нитка получалась. На прялке-нет. Мама успокаивала, что всё придёт со временем. Наконец, мама закончила прядение. Сколько рассказов выслушали дети под жужжание прялки и веретена! Приходили соседки и тоже рассказывали интересные истории и сказки. Замечательные были вечера. Но всё закончилось. Нитки лежат ровными длинными связками.

Мама сортирует. Тонкие нитки пойдут на полотно. Толстые на половики. Вот с ними мама и возится. Она покупает краску разных цветов и красит нитки в печи, вываривая их в чугуне с красителем. Нитки получились красивые, ровно окрашенные.

«Это красота, мама?»- с волнением спрашивала дочь. И снова получала отрицательный ответ. Потом мама залезала на чердак, где стояли странные воробницы и основывала половики. Как она это делала, Шура не понимала. Мама что-то считала, крутила воробницы и мотала на них вишневые нити. Она считалась в деревне лучшей сновальщицей. Женщины приходили просили ее основать полотно. Мама не отказывалась. Наконец, в избе установили стан.

Мама натянула основу на стан, пропуская нитки через чапцы и бердо. Всё. Можно ткать. Шурка сучила цевки. Для этого на скально, специальное устройство, накручивалась сначала бумажная катушечка, а потом на неё нитки. Цевка вставлялась в челнок и мама начинала ткать. Шуре надо было накрутить цевок столько , чтобы маме хватило на следующий день на работу до её прихода из школы. Руки болели от ударов о скально, но никто не переживал по этому поводу.

Брат и сёстры, а иногда и отец помогали девочке. Придя из школы, девочка с удивлением обнаружила, что на стане у мамы уже появилось полотно. Мама ткала его вишнёвыми нитками. Но на определенных расстояниях вытыкала жёлтые и синие прямоугольники. Не полосы, а, именно, прямоугольники. Девочка не понимала как они располагаются. Мама сказала, что потом научит её всему.

Полотно было красиво. «Вот, мама, настоящая красота, да? И, правда, очень красивое полотно. Я таких половиков не видела. Все полосатые у всех, а у нас квадратиками.» «Нет, дочь, это ещё не красота. Не спеши. Всему своё время.» К весне половики были вытканы. Их толстые рулоны лежали в избе, а мама убрала стан и затеяла генеральную уборку.

Она вымыла всю избу, все уголки. Она перестирала всю одежду, благо все речки разлились, и бельё не надо было таскать далеко на большую реку. Оказывается, близится Пасха. Это любимый Шурин праздник. Сколько веселья он несёт и вкусной еды, а ещё и новые платья. Шура с нетерпением ждала праздник. В субботу она пришла из школы. Переступив порог, девочка ахнула. В сияющей чистотой избе, в их бедной избе на полу лежал великолепный ковёр.

На вишнёвом поле сверкали жёлтые и синие узоры, образуя правильные ступенчатые квадраты. Изба казалась огромной из-за этих расходящихся квадратов. Ковёр покрывал весь пол. «Мама, откуда у нас такой ковёр? Это же красота неописуемая, — девочка присела и погладила ковёр. Под руками было обычное полотно. То самое, что ткала мама.

— Мама, как ты сумела это сделать?» «Нравится? -засмеялась мама-, вот это и есть настоящая красота льна, доченька. Давно о таких половиках мечтала, да, то льна не было, то красок нужных. А нынче всё сошлось. Ешь, давай, да будем подшивать половики. Я их только разрезала. К папиному приходу подготовить надо.» Мама и две дочки быстро управились с работой.

Мама подшивала на машинке половики, девочки держали их, а готовые расстилали по местам. Папа тоже ахнул, увидев ковёр. Он даже разулся в сенях, хотя, Тонечка, младшая дочь, притащила ему старый половик под ноги. Соседки долго ходили посмотреть на диковинный ковёр, уговаривали маму им выткать такие же половики на следующую зиму, но мама всем отказала.

«Основать помогу, а тките сами. Очень уж меледно их ткать» Больше таких половиков в деревне не было ни у кого. Шурка гордилась, что только её мама умеет сделать настоящую красоту из льна и мечтала, что научится этому у мамы, но не случилось.

Сначала учёба в институте, потом работа и жизнь далеко от дома. А потом жизнь улучшилась, на смену половикам пришли паласы и ковры. Но и постарев, Шура закрывает глаза и видит ковёр на полу в бедной деревенской избе, настоящую красоту, созданную руками мамы.

Александра Румянцева