Любовь по-русски

В деревне, которая до войны насчитывала больше ста дворов, осталось всего несколько домов. Когда-то здесь кипела жизнь. С раннего утра слышалось пение горластых петухов и мычание коров, которых выгоняли на пастбище, чуть позже, переваливаясь с ноги на ногу и горланя, спешили к реке гуси и утки, а после завтрака колхозники, громко разговаривая, спешили на работу, а детвора – в школу.

Все это было до войны, а с ее началом многие дома опустели: мужиков призвали на армию, а те жители деревни, у которых были какие-либо родственники, проживающие подальше от государственной границы, вместе с детьми покинули деревню. Остались в ней старики, да те, которым некуда было ехать. Среди них была и Глафира. Пять лет после свадьбы прожила она в мире и согласии со своим ненаглядным Иваном, который просто обожал свою Глашу и во всем ей помогал. Детей у них не было, хотя они оба этого хотели, однако господь распорядился иначе.

В воскресенье, проснувшись, как обычно, рано утром, Глаша не стала будить мужа. «Пусть поспит еще часок. Небось, умаялся после тяжелой трудовой недели», – подумала она и тихонько вышла их хаты. Выйдя во двор, женщина выгнала в стадо Буренку, а затем принялась кормить домашнюю скотину. Когда проснулся Иван, Глафира закончила все хлопоты по дому и, стоя у печи, готовила завтрак.

— Как спалось, Ванюша? – поинтересовалась она у мужа, когда тот встал с кровати. — Спал, как убитый. А ты почему не разбудила меня? — Не хотела. Ты так сладко спал и даже посапывал, как младенец. Иди умывайся и садись за стол, будем завтракать. — Опять ты меня жалеешь. Я же, в конце концов, твой муж, и должен во всем тебе помогать.

— Должен, но и я должна хоть иногда баловать тебя. Работа в колхозе тяжелая, ты об этом не хуже меня знаешь. И если в выходной день лишние часок-другой поспишь, только здоровья прибавится. А с меня не убудет. Мы, бабы, выносливые, не чета вам, мужикам. — Скажешь тоже… — Ладно, ладно не ворчи, иди уж умывайся, а то яичница остынет. 

Иван взял полотенце и вышел во двор. Там он умылся под рукомойником, насухо вытерся и вернулся в хату. За столом Глаша поинтересовалась у мужа, чем он собирается заняться. — Пойду уберу из хлева навоз. Видел, что его уже много собралось. Затем надо будет крапивы нарвать для кабанчика и кур. А ты, дорогая, что будешь делать?

— Как обычно, займусь прополкой в огороде, уж больно много травы появилось на грядках. После завтрака Иван поблагодарил жену и, поцеловав ее в щеку, вышел на улицу. Глаша стала убирать со стола. Ближе к полудню супруги вновь оказались вместе. Устала, дорогая? – поинтересовался муж. — А как ты думаешь? Трава проклятущая так и прет, только успевай ее выдергивать. Вот нащипала зеленого лучку, сейчас приготовлю его со сметаной.

— Уже такой большой вымахал? — Много ли ему надо: вода да солнце. А этого добра после холодной зимы сейчас вдоволь. — И то правда. А чего это у нас радио молчит? — Так я его, Ванюша, еще вчера выключила, когда ты спать улегся. — Не порядок, надо послушать, что там в стране делается. Иван подошел к репродуктору и включил его. Из «тарелки» донеслось: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».

Эти слова насторожили Ивана. Он встал с табуретки, на которую только что уселся и направился к двери. — Ты куда, Ванюша? — Я сейчас, подожди немного. Иван вышел на улицу и увидел Николая, живущего на противоположной стороне улицы. Мужчины поздоровались. — Ты слышал по радио заявление Советского правительства? – спросил Николай Ивана. — Какое еще заявление? — Сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска атаковали наши границы…

— Выходит, война началась?.. — Выходит, что так… — Да-а-а, не было печали, так черти накачали… Иван развернулся и пошел к себе домой. На столе в алюминиевых мисках уже дымился картофельный суп. А по центру стола стоял салат из свежего лука. — Ванюша, садись, будем обедать. Иван молча уселся за стол, но к ложке не притронулся. Его лицо было хмурым. — Ты почему не ешь? Что-то случилось? Иван посмотрел на жену, немного помолчал, а затем произнес: — Глаша, война в наш дом пришла…

— Свят, свят, свят, – запричитала женщина. – С чего ты такое взял? — Николай сказал, что по радио передали заявление нашего правительства. Сегодня, в четыре часа утра, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну… — О, Божички, что же теперь делать?..

— Будем воевать с немцами – вот что. Иван встал из-за стола, закурил, вышел во двор и уселся на крыльце. Просидел он во дворе около часа. В голову лезли разные мысли. От твердо понимал, что пойдет на войну и будет отважно сражаться с фашистами за свою родную землю; за колхоз, в котором работал; за своих родных и близких и, конечно, за свою любимую Глашу, а если для этого потребуется отдать свою жизнь, он это сделает, не задумываясь. Когда Иван вернулся в хату, со стола было все убрано.

Жена сидела на табуретке возле окна. Увидев своего суженого, она встала. — Ванюша, давай я тебя покормлю…, – обратилась она к мужу. — Спасибо, любимая, но есть мне что-то расхотелось. Присядь. Глафира, как по команде, уселась за стол. Иван сел напротив. Он пристально посмотрел на жену, она – на него. — Глаша, выслушай меня внимательно и не перебивай. После этих слов в хате наступила гробовая тишина. Через несколько секунд Иван продолжил: — Война, которую развязал Гитлер, я думаю, будет долгой.

Он завоевал все страны Европы и поставил на военные рельсы всю их экономику. Обладая такой огромной военной мощью, фашисты легко справятся с нашими приграничными частями и пойдут дальше. Чтобы преодолеть эту вероломную громаду, потребуются огромные усилия нашего народа. Поэтому, Глаша, собери для себя все необходимое и через день-другой отправляйся в город к своим родителям. Вместе вам всем будет спокойней.

— Ванюша, а что делать с домашней скотиной? — Поговори с бабкой Серафимой дедом Тимофеем. Они люди старые и одинокие. Я думаю, что из деревни никуда не уйдут. Пусть присмотрят за скотиной. А когда немцы придут, все равно весь деревенский скот пустят под нож. Вот такие, Глаша, дела.  — Ванюша, а как же ты? – вдруг спросила Глафира мужа. — Я завтра иду в военкомат. Ты собери мне все необходимое на первое время. После этих слов Глафира не сдержалась, и по ее щекам потекли слезы.

— Перестань заранее расстраивать себя, – начал успокаивать ее муж. – Я же еще с тобой. — Хорошо, хорошо, дорогой, я больше не буду, – произнесла Глаша, вытирая слезы кончиком платка, который был накинут у нее на плечи. Ближе к вечеру и районного центра приехал председатель колхоза. К этому времени огромная толпа народа собралась возле правления. Председатель колхоза, не заходя в контору, выступил с краткой речью перед колхозниками:

— Товарищи! Надеюсь, что вам уже известно о том, что немецкие полчища, нарушив договор о ненападении, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий, без объявления войны напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие. Уже есть жертвы не только среди военных, но и среди мирного населения. Для всей страны наступают тяжелые дни. Предстоит кровопролитная война советского народа с фашистскими захватчиками, но наше дело правое. Враг будет разбит.

Победа будет за нами! Председатель колхоза сделал паузу, а затем продолжил: — Что нам предстоит сделать в ближайшие дни? Первое. Весь колхозный крупнорогатый скот, а также коз и овец, включая скот частных подворий, отправить единым стадом на Восток подальше от государственной границы. Второе. Всем жителям деревни, у кого есть родственники на Востоке нашей Родины, надо покинуть свои дома, взяв с собой самое необходимое.

Третье. Кто решил покинуть деревню, рекомендую своих свиней не оставлять фашистам, а сдать в заготконтору. Я договорился в МТС, машины для этого завтра прибудут в колхоз. И последнее, но самое главное: всему мужскому населению призывного возраста завтра убыть в районный центр на призывной пункт…

У меня, товарищи, все. Если есть ко мне вопросы, задавайте. Наступила тишина. Каждый из присутствующих по-своему обдумывал то, что услышал из уст председателя колхоза. — Если вопросов ко мне нет, прошу расходиться по домам. – Председатель колхоза еще с минуту постоял перед селянами, а затем зашел в правление колхоза. Жители деревни начали расходиться со стихийного собрания.

По дороге домой мужики меж собой обсуждали сложившуюся ситуацию. Среди них был и Иван. Рядом с ним шла Глафира. Уже находясь дома, Иван с женой обсудили все нюансы, касающиеся их, и улеглись спать. На следующее утро Глаша, управившись по хозяйству, накормила мужа и собрав его в дорогу, вручила ему мешок, к которому были привязана тонкая веревка. — Вот держи. Я тебе положила пару нательного белья, портянки, шерстяные носки, бритвенные принадлежности и еду. Думаю, что на два дня ее тебе хватит. Иван взял мешок, положил в него нож и еще что-то.

Глафира не интересовалась, что взял с собой муж. Вдвоем они вышли из хаты и направились к правлению колхоза. Там уже толпились селяне, провожающие своих мужиков. Вскоре к собравшимся вышел председатель колхоза. Лицо его было суровым. Он сказал несколько напутственных слов собравшимся и пошел вместе с ними до околицы. Рядом с мужчинами шли жены, сестры, матери и дети.

\Иван шел среди них, обняв Глашу. У околицы мужчины начали прощаться со своими родными. Послышался женский плач и причитания. Иван обнял свою любимую и горячо поцеловал в губы. — Ванюша, возвращайся с войны скорей … Я тебя буду ждать… Глафира заплакала. Слезы потекли по ее щекам, но она словно не замечала их. — Возвращайся обязательно с победой… и береги себя… — Я постараюсь, дорогая… Все… Мне пора…

Вон мужики уже пошли в сторону райцентра… Иван еще раз поцеловал жену и побежал догонять односельчан. У околицы остались женщины и дети. Проводив Ивана вместе с другими односельчанами на призывной пункт, Глафира пришла домой и приступила к выполнению указаний председателя колхоза. Выполнив эту работу, она собрала самые необходимые пожитки, но покидать деревню решила не сразу, а через несколько дней. Спрятав свой скарб на чердаке сарая Глафира легла спать. Ворочаясь на кровати, она долго не могла уснуть.

Все ее мысли были об Иване. И лишь только под утро ею овладел сон. Через два дня, ближе к вечеру, в деревне появились немцы. Первым делом они занялись мародерством: ходили по дворам и ловили уток, гусей и кур и тут же откручивали им головы. Оставшиеся в деревне старики с ужасом наблюдали из окон своих хат за происходящим. Глафира, увидев все эти безобразия, укрылась от глаз фашистов на чердаке сарая. Когда наступила ночь, она слезла с чердака и заглянула в окно своей хаты.

В ней она увидела немцев, которые пили водку и что-то громко рассказывали друг другу на своем басурманском языке. Их было больше десятка. Оторвав свой взгляд от окна, женщина огляделась. Убедившись в том, что возле хаты нет никакой охраны, она выждала, когда немцы уснут, затем подперла дверь хаты палкой, принесла из сарая несколько охапок прошлогодней соломы, положила ее на крыльцо, под окна и подожгла.

Когда языки пламени поползли по хате, она взяла свой узел со скарбом и быстро направилась в сторону леса. Оказавшись на опушке леса, Глафира оглянулась. Красные языки пламени уже охватили весь дом, слышны были какие-то крики на немецком языке, вокруг дома мелькали силуэты людей. Постояв у леса еще пару мину, женщина направилась по дороге в сторону города. Только ближе к обеду она добралась до районного центра, всякий раз прячась в кустах от проезжающих мимо машин.

Мать, проживающая в пригородном поселке, встретила свою дочь с распростертыми руками. — Доча, беда-то какая… — Знаю я, мама, поэтому и пришла… — Ты одна?.. — Одна… Мама, а где папа? — Там же, где и все мужики – на фронте. Ушел на призывной пункт еще двадцать третьего числа.  Поди, уже воюет. — Ванюша мой тоже в этот день ушел со своими односельчанами на призывной пункт. Где он и что с ним сейчас, не знаю.

На глазах Глафиры появились слезы. — Доча, не расстраивайся ты так сильно. На то они и мужики, чтобы защищать нас и наших детей. Ты, наверное, проголодалась с дороги. Садись за стол, я тебя покормлю. Уже сидя за столом, Глафира рассказала своей матери о том, что произошло у них в деревне в последние дни. — Доча, и тебе не жалко было своей хаты? — Конечно, жалко, но зато я, наверное, уничтожила больше десятка фашистов, которые могли бы убить огромное количество мирных жителей. Пообедав, дочь прошла в свою комнату.

В ней ничего не изменилось с той поры, как она покинула родительский дом. Она расстелила кровать и улеглась спать. Проснулась Глафира только рано утром. Спешить было некуда. Она немного понежилась в теплой постели, затем, услышав возню матери на кухне, встала, умылась и решила помочь ей по хозяйству. — Мама, давай я покормлю кабанчика и кур. — Доча, отдыхай, пока есть такая возможность.

Что я не смогу сама накормить домашнюю скотину? — Сможешь. В этом я нисколько не сомневаюсь, но я хочу помочь тебе. — Хорошо. Вот тебе ведро с мешанкой для кабанчика, а в тазу – корм для кур. Глафира взяла в одну руку ведро, в другу таз и вышла во двор. Когда все животные были накормлены, мать с дочерью уселись за стол завтракать. — Чем дальше будешь заниматься? – поинтересовалась у дочери Клавдия Ивановна.

— Пойду пройдусь. Поинтересуюсь, что говорят местные жители о войне. — Иди, только не пропадай на долго. Время сейчас неспокойное. Всякое может случиться. Глафира вышла на улицу и пошла в сторону магазина. Там уже собралась толпа из стариков и женщин. Они что-то обсуждали. Глафира подошла поближе и стала прислушиваться к разговору. Одна из женщин делилась своей информацией: — Мой свояк рассказывал, что пока положение на фронтах тяжелое. Фашистские полчища так прут, что нашим частям приходится отступать. Скоро немцы будут здесь. Что будет дальше, бабоньки, не знаю.

— Ты, Матрена, попридержала бы свой язык, – одернул оратора один из стариков. – За такую дезинформацию можешь загреметь вместе со своим свояком в подвал к чекистам. — Я-то причем? – попыталась оправдаться Матрена. – Я рассказала то, что услышала от свояка. Он все-таки работает в военкомате. — Услыхала – хорошо, но вот трепать языком, как помелом, не надо. — Ежели немцы скоро захватят город, надо идти в партизаны. – Вдруг произнес другой старик. – Слышал я, что партизанский отряд уже формируется и возглавляет его секретарь обкома. — Кому вы там нужны? – с улыбкой на лице произнесла одна из женщин.

— С вас, поди, уже и песок сыпется, а вы воевать с немцем собрались, – поддержала подругу другая женщина. Все присутствующие громко рассмеялись. — Не скажи, Пантелеевна, в энтом деле мы ящо что-то могем. Не зря воевали в гражданскую войну. Опыт какой-никакой имеется. Глафира не стала больше прислушиваться к разговору жителей поселка и направилась в обратный путь. Дома она поделилась услышанной информацией с матерью.

— И что, дочка, нам делать? — Не знаю, как ты, мама, а я решила пойти в партизаны. — Что ты такое выдумала, доча?  Не женское это дела – воевать. — Воевать, может быть, и не женское дело, а вот готовить еду, стирать, ухаживать за раненными – это как раз наше дело. — Что ж, поступай, как знаешь. — Ты, мама, тоже уезжай к сестре. Скоро немцы будут в городе, а вот до Урала они точно не дойдут. У нас хватит сил, чтобы остановить их, а затем погнать эту нечисть с нашей земли. — Нет, Глаша, никуда я не поеду. У меня здесь хозяйство, дом…

Не могу я все это бросить… Да и отец будет писать на этот адрес… Будь, что будет… Не одна я такая… На следующий день через своих школьных друзей Глафира узнала, как можно попасть в партизанский отряд. Вернувшись домой, она собрала свои вещи и, попрощавшись с матерью, направилась по указанному адресу, а через день в город вошли немцы. С самого первого дня Глафира активно включилась в лесную жизнь партизан. На первых порах она вместе с другими женщинами готовила для бойцов пищу, стирала белье, чинила одежду, штопала носки, ухаживала за раненными. Вскоре ее стали привлекать в качестве разведчика.

Она ходила по деревням и собирала информацию о немцах. Ее не пугали встречи с врагом. Были случаи, когда Глафира находилась на волосок от смерти, но она ее не боялась. За два года, которые она провела в партизанском отряде, Глафира неоднократно принимала участие в боевых операциях. Уничтожая фашистов, она все время думала о своем муже, предпринимала попытки узнать о нем хоть что-то, но все было безуспешно. Однажды, выполняя задание командования, Глафира оказалась в своей деревне.

То, что она увидела, привело ее в ужас. От деревни осталось все несколько домов. Везде торчали покрытые копотью печные трубы и несгоревшие до конца останки хат. После увиденного Глафира еще с большим рвением начала уничтожать фашистов. Как-то раз в одном из боев она получила тяжелое ранение. Ее жизни угрожала серьезная опасность. Около месяца Глафире пришлось проваляться в землянке, служившей медицинским пунктом, а когда выздоровела, вновь приняла участие в боях с фашистами.

В августе 1943 года на партизанский лагерь напал карательный отряд фашистов, давно охотившийся за партизанами. Возвращаясь в лагерь с очередного задания Глафира первая заметила немцев. Она бросила в них гранату и тем самым предупредила своих товарищей об опасности. Но гитлеровцев оказалось значительно больше, чем партизан. Завязался неравный бой, в ходе которого каратели окружили землянки и забросали их гранатами. После этого кровавого события Глафира вынуждена была вернуться к матери.

Там ее ожидала две новости: одна – о смерти отца, другая – письма от ее любимого Ванюши. Между любящими людьми завязалась переписка. Письма от мужа приходили редко, но всякий раз они вдохновляли Глафиру. Окрыленная этими письмами Глафира вместе с матерью ежедневно работала в городе по расчистке завалов, возникших в результате бомбовых ударов авиации противника. Прошло еще какое-то время и письма от Ивана перестали приходить.

Глафира не находила себе места. Вся изнервничалась, осунулась и похудела. Мать, как могла, успокаивала дочь, но Глафире от этого легче не становилось. На дворе шел 1944 год. Советские войска продолжали громить противника и с победоносными боями твердой поступью продвигаться на Запад.

В один вечеров, вернувшись с работы, Глафира с матерью умылись, поужинали и уже собирались ложиться спать, как в дверь постучали. — Кто бы это мог быть в такой поздний час? – произнесла Глафира и уже хотела идти к входной двери, но ее остановила мать. — Доча, оставайся на месте, мало ли кто там. Я сама открою. Женщина взяла в руку керосиновую лампу, подошла к двери и спросила: — Кто там? — Клавдия Ивановна, – это я, Иван, ваш зять. Женщина дрожащими руками отодвинула щеколду и открыла дверь. Перед ней, действительно, стоял ее зять Иван.

Одной рукой он придерживал вещевой мешок, который висел у него на плече, во второй руке он держал самодельную трость. — Здравствуйте, Клавдия Ивановна. — Здравствуй, Иван. Радость-то какая! Проходи, не стесняйся. Иван переступил порог дома. Теща закрыла за ним входную дверью и закричала радостным голосом:

— Доча, посмотри кто к нам пожаловал! Из комнаты выскочила Глафира. Увидев Ивана, она с улыбкой на лице бросилась обнимать и целовать мужа. — Родненький мой, Ванюша… Живой…, вернулся… Я так ждала тебя… Ты даже не представляешь, как я по тебе соскучилась… Глафира продолжала целовать мужа, повиснув у него на шее. Слезы радости появились у нее на лице. — Любимая, не надо плакать… Я же вернулся… Жив…, здоров… Глаша освободила шею мужа и вытерла ладошкой появившиеся на лице слезы.

— Ну, хватит вам целоваться, миловаться, – вмешалась в разговор Клавдия Ивановна. – Идите уже в комнату. Иван прислонил трость к стене, снял с плеча вещевой мешок и положил его на пол, затем снял шинель и повесил ее на вешалку. Глафира стояла у стены и не могла налюбоваться мужем. Рядом с ней стояла ее мать с керосиновой лампой в руках.

Раздевшись, Иван поднял с пола вещевой мешок, взял трость и направился в комнату. За ним последовали женщины. В комнате Клавдия Ивановна поставила лампу на стол и пошла на кухню. Иван и Глаша уселись за стол напротив друг друга. Только теперь она разглядела на гимнастерке мужа два ордена Славы и орден Боевого Красного Знамени, на погонах красовались сержантские нашивки. На противоположной стороне гимнастерки была прикреплена нашивка красного цвета – свидетельство о тяжелом ранении.

— А где Афанасий Петрович? Еще воюет? – поинтересовался Иван. — Папы больше нет… Он погиб еще в сорок втором году… — Прости, любимая, не знал… Пусть земля ему будет пухом… Через несколько минут теща вернулась в комнату со сковородкой в руках. На ней дымилась яичница. — Доча, ты чего сидишь, как вкопанная, муж пришел с войны, голодный, а ты его не кормишь. Иди на кухню, возьми хлеб, нарежь сала (оно завернуто в белую тряпицу) и неси все на стол. Глафира вскочила и направилась выполнять указания матери. Тем временем Иван развязал вещевой мешок начал выкладывать на стол его содержимое.

Когда жена вернулась в комнату, на столе лежали: буханка хлеба, две банки тушенки, сахар, колечко копченой колбасы и небольшие шоколадки. — Ой, как здорово. Я давно уже не ела колбасы, тем более копченой, – воскликнула Глаша. – Ванюша, откуда у тебя это богатство? — Хлеб, тушенка и сахар – это мой паек, а колбасу и шоколадки выменял на сахар. Мужчина вновь засунул руку в мешок и достал из него сверток.

— А это вам от меня подарки, – Иван развернул сверток. В нем лежали два одинаковых цветастых платка. Глафира, поблагодарив мужа, взяла один из платков и набросила его себе на плечи. — Мама, смотри какая красота, – глаза дочери сияли от счастья. Глаша подошла к мужу и поцеловала его в щеку. — Мама, а ты почему не берешь платок? — Возьму, дочка, обязательно возьму. Спасибо тебе, Иван, за подарок. Я очень рада, что вы вновь вместе. Давайте ешьте, а я пойду спать. Завтра мне рано вставать.

— Мама, мне тоже… — Ты завтра можешь подольше поваляться. Я скажу бригадиру, что у тебя муж с фронта вернулся. Он хороший мужчина, все поймет. Когда Клавдия Ивановна ушла спать, молодые люди продолжили общение. Глафира рассказала мужу, что с ней произошло, когда в деревню пришли немца, как она воевала в партизанском отряде и многое другое. В свою очередь Иван рассказал жене о своих боевых буднях.

— Ванюша, а что у тебя с ногой? — Это отдельная история. В одном из боев меня тяжело ранило осколками от разорвавшегося снаряда. Я потерял сознание, а когда пришел в себя, вокруг никого не было. Было темно, шел дождь. Сняв сапог со здоровой ноги, я разорвал портянку и, как мог перевязал рану. Идти и даже ползти не мог, от потери крови сильно кружилась голова. Пролежал я в грязи до утра, а когда расцвело меня подобрали местные жители, разместили в землянке. Обмыли рану, перевязали, но этого было мало. У меня поднялась высокая температура, я бредил.

Тогда хозяин землянки сделал волокуши и на них вместе со своим товарищем притащил меня в полевой госпиталь. Об этом я узнал уже от военврача. Уже на операционном столе я пришел в себя. Оказалось, что мне хотели отнять ногу, но я на это не дал согласия… — Милый мой, как же ты настрадался… А что было дальше? — А дальше мне кололи какие-то уколы и накладывали на ногу соляные повязки. Оказывается, соль очень хорошо вытягивает гной. В итоге я провалялся в военном госпитале больше двух месяцев. Меня комиссовали и отправили домой. Вот и вся история. — Теперь ты все время будешь ходить с палочкой, да?

— Военврач сказал, что со временем, когда мышцы ноги окрепнут, трость, возможно, не понадобится. — Скорей бы это произошло… – Глаша встала. – Ты еще немного посиди, а я пойду расстелю постель. Глафира пошла в свою комнату, а Иван достал папиросы и закурил. Через несколько минут жена вернулась. — Все, можешь идти ложиться спать. Я сейчас уберу со стола и тоже приду.                

С того счастливого дня утекло много воды. Кода закончилась война, Иван и Глаша вернулись в деревню, построили себе новый дом, завели домашний скот и продолжили трудиться в своем родном колхозе. В нем они пережили трудные времена хрущевской оттепели, брежневские времена развитого социализма, горбачевскую перестройку. За этот период Глафира похоронила свою мать, Иван перенес операцию на сердце, а у нее самой врачи обнаружили рак кожи. В течение шести последних лет Глафире пришлось перенести восемь операций. И всякий раз рядом с ней неотлучно находился ее любимый Ванюша.

Когда Глафире исполнилось восемьдесят три года, она вновь вместе с мужем поехала в областную больницу, в которой стояла на учете, как онкобольная. В назначенное время врач приняла Глафиру Афанасьевну. В кабинете она осмотрела женщину, взяла кусочек кожи для лабораторного анализа и попросила ее подождать какое-то время в коридоре. Глафира оделась, поблагодарила врача за прием и вышла из кабинета.

— Ну, что, дорогая, сказала тебе врач? – поинтересовался муж. — Ничего… Осмотрела меня…, взяла кусочек кожи для анализа… и попросила подождать результата. — Хорошо, подождем… Нам спешить некуда … Примерно через час подошла врач. Глафира сидела рядом с мужем, положив голову на его плечо. Иван держал ее за руку. Увидев врача, женщина подняла голову. Взгляды двух пожилых людей были устремлены на лечащего врача. — Глафира Афанасьевна, обрадовать вас ничем не могу. Предстоит очередная операция. Услышав эти слова, подбородок у женщины задрожал, она сжала губы и тихонько заплакала. В этот момент Иван взял ее за руки, крепко их сжал и, посмотрев в ее полные от слез глаза, произнес:

— Родная, все будет хорошо… Мы же с тобой уже столько перенесли, что нам ничего не страшно… Не такое было… Я рядом с тобой и никогда не брошу тебя… Буду сидеть здесь и ждать… После этих слов у врача навернулись слезы. Она взяла женщину под руку и повела в операционную. Иван провожал ее влюбленным взглядом.

Просидел мужчина в больнице до самого вечера. Узнав от врача, что операция прошла успешно, а его любимая лежит в палате и отходит от наркоза, Иван отправился домой, а на следующий день рано утром уже был в больнице. Когда лечащий врач заглянула в палату, Иван, как и обещал, сидел рядом с Глашей и кормил ее с ложечки, рассказывая что-то смешное. Женщина улыбалась, и окружающий мир от этого становился еще светлее.

Валерий Давыдов