Незаменимый герой

Стояла глубокая осень. Вечерело. Низко, почти над головой, плыли серые тучи. Дул холодный, пронизывающий ветер. По сельской улице, важно, с какой-то гордостью, шёл седой старик, прихрамывая на левую ногу. В его руке была увесистая «клюка», служившая ему опорой. Старик обходил лужи, затянутые тонким ледком. На голове красовалась поношенная, изъеденная молью будёновка с большой звездой. На ногах старые, стоптанные хромовые сапоги с потёртыми носками, смазанные дёгтем. Гордостью наряда была новенькая телогрейка, чёрного цвета, удобная, с большими накладными карманами.

— Далёко путь держишь, Иван Архипович – послышалось из-за забора. — На собрание. А ты пошто не идёшь Всякий раз, когда в районном доме культуры проходили торжества, почётным гостем в президиуме был Иван Архипович. Восседал дед за столом, покрытым красным кумачом. Место это ему определили не за красивые глаза, которые таковыми и не были. Увы! Нет… Иван Архипович был единственным человеком на весь район, познавшим все горести и невзгоды гражданской войны.

Достоверным доказательством тому являлась запись в красноармейской книжке. Служил дед Иван в дивизии легендарного Василия Ивановича Чапаева. Участников Великой Отечественной периодически обновляли в составе президиума, а вот заменить Ивана Архиповича было не кем. Он это понял и вёл себя подобающим образом. Гордо сидел за столом с одной медалью. Правда, документа на награду не было. — Тогда воевали не за награды, — оправдывался он. Для своих лет дед Иван выглядел хорошо. Среднего роста. Плечист. С выцветшими глазами, которые бывают часто у людей много поживших и узнавших. Гордостью деда Ивана были усы. Густые, длинные, с заострёнными концами, цвета спелой соломы. Иногда он хвалился селянам — Моим усам сам Чапаев завидовал.

Приехал в алтайские края Иван Архипович с Урала, да так и прижился. Первое время о себе и своих подвигах не рассказывал. А вот после смерти Сталина почувствовал свободу. Когда дед был трезвым, из него слово не вытянешь, но стоило ему выпить самую малость, тут же шёл в разнос. — Пришло время обратиться к нашей славной истории, — с этих слов начинал свою исповедь Иван Архипович. — Вот взять, к примеру, меня. Ведь я лично знал Ленина и Сталина. Неоднократно с ними встречался, беседовал. По важным делам в дивизии со мной советовался даже сам Чапаев. Первое время к деду прислушивались, во время беседы подносили чарочку.

Дед не отказывался – выпивал. Соскакивал с места, размахивал клюкой, словно шашкой. После таких спектаклей мужики хохотали от души. Но со временем интерес к деду пропал. Мужики стали подшучивать, задавать провокационные вопросы, дали деду прозвище «Свистун». — Дед Иван! Не ты ли спал на посту в ту ночь, когда белые захватили штаб Чапаева А Ленина и Сталина, видать, видел на обложке журнала.. Дед прихрамывал на левую ногу, на которой сохранился приличный шрам. Об этом ранении он рассказывал с особой гордостью, особенно после посещения сельмага. Правда, каждый раз по-разному.

-В разведку меня послали в составе небольшого отряда. Стояла золотая осень. Солнце опускалось за горизонт. Высоко в небе пролетали журавли. Их протяжно-печальные крики навевали грусть в душе. Мы ехали лугом. Впереди дорога уходила в лес. Вдруг мною овладел какой-то страх — боюсь приближающегося леса. Проехали лесом с полверсты, не боле, раздались выстрелы. Нас начали окружать с трёх сторон. Завязался бой. Силы не равные. С трудом отмахались. Тогда меня и ранили в ногу. У меня и документ был, да вот беда потерялся. Пойди, проверь деда Ивана. Ни бумаг, ни очевидцев тех событий. Всё время стёрло. — Может, дед, ты потерял справку, когда в подштанниках от белых убегал…

— Эх, вы! Насмешники. Вам бы только зубоскалить, — возмущался дед — а я тогда, истекая кровью, еле до своих дотянул. Хорошо, что темнота спасла, да наши подоспели, а то бы все полегли. Мужикам о своих подвигах перестал рассказывать, переключился на ребятишек. Надёжным другом у Ивана Архиповича был сосед, двенадцатилетний Петька. После выпивки деду необходимо было кому-то излить душу, выговориться, вспомнить далёкое прошлое. Лучше слушателя, чем Петька и его друзья, у деда Ивана не было.

— Петька! Собирай друзей,- командовал Иван Архипович. Ватага ребятишек с затаённым дыханием, с полуоткрытыми ртами и заворожённым видом слушали деда Ивана. — Вот смотрите, робята, как дело-то было, когда война началась. Скачет под вечер через луг верховой на белом коне. На улице спросил сельчан, где, мол, живёт герой гражданской войны Иван Архипович. Показали. Подъехал к моему двору, я в ограде копошился. Спрашивает «Вы Иван Архипович» — Да, говорю, я. А сам напужался. Подаёт он мне пакет. От кого бы вы думали От самого Верховного Главнокомандующего Иосифа Виссарионовича Сталина. Прочитал. Там было написано, что немцы под Москвой. Как быть, Иван Архипович, ваши предположения Я написал на обороте

— «Победа будет за нами» и расписался. Ночью верховой ускакал. Вот так-то. Как видите, я был прав. Правда на моей стороне». На каждом торжественном собрании Ивану Архиповичу давали слово, если нет — брал сам. Хриплым голосом выражал огромное спасибо дорогому и горячо любимому Сталину, родной коммунистической партии. Завершая выступление, выкрикивал заученные наизусть строки «Наша Родина прекрасна и цветёт как маков цвет. Окромя явлений счастья, никаких явлений нет». Затем троекратно кричал ур-а…

Обижался Иван Архипович на школу, что редко приглашают — Вспомнють, когда помру, да поздно будет. Не ценят прошлое. Самым долгожданным и желанным у деда Ивана был пенсионный день. Ждал его с нетерпением. Перелистывал настенный календарь, слюнявя листы, подсчитывал дни. Половину пенсии отдавал бабке. Вторую – нёс в магазин. Возвращал долги. Подходил к прилавку, обходя очередь. — Филипповна! Ну-ка, получи должок, — обращался к продавцу. За прилавком улыбалась рябая, здоровенная баба, не в меру упитанная, с двумя подбородками. На багровом носу, словно пришитая пуговица, красовалась приличная бородавка.

В народе бытует мнение, что бородавки любят тех людей, которые суют нос не в своё дело. Сельчане обращались к ней по имени, Нюрка. — Здорово, Иван Архипович. Рада тебя видеть, дорогой ты мой, — при этом расплывалась в широкой улыбке, хотя приход деда Ивана нужен был Нюрке не больше, чем прошлогодний снег. При разговоре Нюрка слегка подсвистывала – сказывалось отсутствие двух передних зубов, исчезнувших при обстоятельствах, известным ей одной. Когда она смеялась, её массивный живот ходил ходуном, дублируя смех колебаниями вверх – вниз. Нюрка доставала из-под прилавка изрядно потёртую тетрадь со списком должников.

Дед протягивал червонец. — Дак у тебя, Архипыч, двенадцать рублей долгу-то. — Знамо дело, Филипповна. Остаток за махорку донесёт бабка. А теперича к остатку допиши «малыша». Заодно открой и плесни. По отработанной схеме Нюрка доставала гранёный стакан. Ножом ловко выковыривала из бутылки пробку, наполняла стакан до половины. Дед молча опрокидывал содержимое, слегка крякнув. Вытирал рот ладонью, брал из ящика на прилавке щепотку халвы или печенья, зажевывал. Покупатели торопили.

— Давай, дед, веселее, без очереди да ещё смакуешь. Иван Архипович указывал прокуренным пальцем на табличку. — Кто безграмотный Могу прочесть, что власть трактует. — Там написано только про участников Великой Отечественной войны. — Ай – яй – яй! Вот так договорились. Ежели б не я, то не было бы ентых участников. Сейчас ходили бы под царём. Прощаясь с Нюркой, замечал на её пышной груди яркий значок, интересовался. — Филипповна! Это что ж за награда у тебя на богатой груди — Да вот, Иван Архипович, по итогам года присвоили «Ударника коммунистического труда», – и расплывалась в улыбке.

— Поздравляю! Так держать! – затем, подбоченясь, выходил на крыльцо. Поднимал вверх «клюку», подав вперёд правое плечо. — Шашки к бою! Вперёд! Хриплым, прокуренным голосом напевал песню, которую переделал под свою эпоху, на свой лад «Гулял по Уралу Чапаев со мной, Мой верный товарищ и славный герой… Время скоротечно. Выросли подростки, слушатели деда Ивана. После ХХ-го съезда партии страна всё дальше уходила от страшного «вчера». В народе можно было услышать политические анекдоты, не опасаясь преследования.

Страх уходил в прошлое, оставляя горький осадок. Однажды к деду обратились отслужившие уже в армии бывшие его слушатели — Иван Архипович! — Я весь во внимании, — заулыбался дед Иван. — Как же так получилось? Вы, постоянно воспевали Сталина, а он далеко не святой оказался. Получается, что Вы ошибались Дед Иван внимательно выслушал, сосредоточился перед серьёзным ответом, впал в задумчивость, усы его, то загибались одним крылом, то разгибались, выдавая значительность свершающихся мыслей. После длительной паузы важно поправил усы.

Переступил с ноги на ногу. Переложил костыль из одной руки в другую, опёрся на него. Прокашлялся — Всё я знал, дорогие мои. Да время, времечко говорило – молчи. Я давно это предвидел…Ишо в двадцать втором годе, я лично предупреждал Владимира Ильича Ленина, что Иоська неблагонадёжный парень. Так что не спешите с выводами. Вот так, ребятки. Достал потёртый кисет. Свернул самокрутку, попросил прикурить. Распрощавшись, захромал в сторону сельмага к Нюрке, которую он один в селе называл по имени и отчеству.

Григорий Кузнецов