Испуг

Мы, с братом Владимиром, практически не имели страха перед всякими событиями и приключениями, которые встречались у нас по жизни в детстве. Не испытывая особого страха могли слазить на высокое дерево, на любую крышу. Могли пойти надолго в лес по грибы или собирать утиные яйца на болоте, а это было связано с некоторой опасностью, ведь утки гнездились на болоте когда ещё был и лёд, и глубокая холодная вода. Без боязни могли зайти в любую хату. А особым шиком и геройством в среде мальчишек считалось зацепится за кузов автомашины которые изредка появлялись в нашей деревне.

Родители, особенно за последнее, делали нагоняй, даже можно было получить по мягкому месту-поврозками. Ремнём нас с братом не били. За всё отвечали поврозки (шнурки от фартука. А со мной произошло целое приключение с испугом. Источником этого испуга были не мои проказы, а обстоятельства не зависящие от меня. Пока мы не вступили в колхоз, в нашей семье была лошадь-кобыла. Высокое, статное и сильное животное, вороного цвета, любили в нашей семье её все. Но у был у неё один недостаток, она была норовистая.

Выстрел с ружья или даже удар пугой или палкой, приводил её в неистовое состояние, рвала постромки и могла бежать не разбирая дороги даже с большим грузом. Остановить тогда её было очень трудно. По этой причине её забраковали при мобилизации в армию. К выполнению домашних работ она была просто незаменимым транспортным средством. В сарае был у неё свой угол.За одной загородкой стояла корова, в другой стояла кобыла. У каждой загородки были своя калитка. В хлеву были одни двери.

Однажды я получил задание вывести кобылу на пастбище. Открыл двери сарая. Оттуда вылетела кобыла. Калитка в её загородке почему-то оказались открытая. Я почти стоял на её пути, но она увидев меня, сделала такой поворот, что меня даже и не затронула, только хвостом получил лёгкий удар по лицу. Удар был не сильный, но неожиданный как и неожиданным был её бег из сарая. Кто-то из родных увидел эту картину и выбежал к сараю.

Но лошадь остановилась и повернув голову смотрела на меня, косив на меня своими миндальными глазами, как-бы проверяя, не нанесла ли она мне какую нибудь травму. А может просила прощения таким образом. Но дело сделано было. От этого её скачка из сарая, у меня случился испуг. Какие были последствия этого испуга не очень помню. Может мочил постель и штаны или кричал ночью, а может ходил как лунатик. Говорили, что когда у человека был испуг, у него могло быть такие последствия, как ходьба при луне по крыше дома или заикание. В это время его нельзя трогать, даже и разговаривать с ним нельзя было.

Он мог внезапно проснуться, его возможность ходьбы по крыше могла прекратиться и он мог упасть с крыши, и покалечиться. Ходил ли по крыше, мне не говорили об этом мои родители. Наверно оберегали детскую психику. Но с той поры проявилось такое, что при малейшем шуме в помещении просыпаюсь. Это уже потом, когда служил в Советской Армии, так получилось, что моя койка стояла у выхода из того помещения где мы спали, а проходившие ночью солдаты в туалет, мимо моей койки, видели, что у меня открытые глаза.

Мне часто приходилось просыпаться от их топота. А среди солдат прошёл слух, что сплю с открытыми глазами, а я просто тогда страдал от недосыпа. Ну, а сейчас про испуг. Было принято на семейном совете решение вылить мне над головой от испуга воск. Такое действие от испуга проводили в деревнях часто, ведь испуга для детей было хоть отбавляй. Решили сводить меня к двоюродной бабушке Зине с тем, чтобы она его вылила, ведь она была самый близкий человек которому можно было поведать эту тайну.

Жили они в это время на хуторе, недалеко от деревни Михалки, и держали свои пчёлы. Бабушка Зина была родной сестрой моей бабушки Зоси. Нет их уже давно на этом свете. Бабушка Зина, как говорили мои родные, могла немного шептать. Рано утром, одного дня, мама хозяйственным мылом мне вымыла голову, вытерла полотенцем, переодела в чистую рубашку и сказала, что поведёт меня выливать на голову воск. И вот этим днём, меня босоногого пацана, за руку, через болотце, которое ведёт к хутору, где живёт бабушка Зина, ведёт мама. Жарко.

Ярко светит солнце, гудят мухи и пчёлы, за ноги цепляется трава и с под ног, как пули, в разные стороны прыгают зелёные кузнечики. А я, опустив голову иду в неизвестность, где горячий воск будет выливаться мне на голову. По пути мама давала какие-то наставления, но они в одно ухо влетали, а с другого вылетали. Меня беспокоило, как это всё будет происходить? Ведь воск то- горячий. Иногда приходилось зажигать свечу и расплавленный воск капал на пальцы. Горячо было, а тут на голову. А там ещё и волосы. Как его с волос отдирать?

С пальца было просто, остыл воск и легко снимался. Уже было проведено на мне одно испытание, когда мать выводила с моего лица веснушки. А тут, воск. Изредка рукой трогал свою стриженую голову и думал как дать дёру. Но рука мамы крепко сжимала мою потную ладошку и о побеге не могло быть и речи. Небольшой грудок и я слегка начал тормозить наш ход. Но мама не вела, а тянула уже меня за руку. Ну вот и двор. Справа стоит хлев, немного дальше стоит дом на высоком фундаменте, слева колодец. За домом огород и сад. В саду стоят ульи.

Слышно как по двору летают пчёлы и их много возле колодца, где с небольшого корыта они пьют воду перемещаясь по её деревянным и тёплым бокам. Людей они не трогают. Нет им времени. Сбор мёда, пыльцы и другого того, с чего потом будет мёд более важного дела для них сейчас нет. Справа от дома стоит небольшой сарайчик, возле которого лежат какие-то вещи и в открытых дверцах этого сарайчика виден парник (кормозапарник), возле которого лежали дрова.

По небольшим ступенькам подымаемся и попадаем в небольшой коридор , откуда одна дверь ведёт в кухню , другая в чистую комнату.Справа дверь вела в небольшую кладовую. Нам туда не надо.К слову сказать, построил наш отец новый дом и похожий как здесь я немного описал, расположением комнат. Всё действие по выливке воска будет происходить в кухне. С кухни тоже дверь ведёт в чистую комнату, как и с коридора.

Этот дом поразил меня своей светлой кухней, не так как у нашем доме и окна большие и кухня не узкая, а какая- то напоминающая квадрат. В кухне, возле плиты, уже хлопочет бабушка Зина. В плите ярко горит огонь. В этой кухне приятно пахнет какими-то душистыми травами, плавленым воском. В кухне лёгкий и синеватый дымок, наверно от сгоревших ароматных трав. Мама, тихонько пошептавшись с бабушкой Зиной, уходят из кухни.

\Со мной начинается то, что называется выливанием воска. Бабушка Зина, в белом платке на голове, закрывает занавеской окно кухни. На столе стоит икона, рядом горит свеча и стоит небольшое зеркальце. Сажусь на табурет лицом к выходу. На плите, в какой-то посудине, разогревается воск. Бабушка Зина шепчет какие-то молитвы. Вот она подаёт мне в руки миску, которую велит держать над головой. В эту миску наливается холодная вода, ранее зачерпнутая из колодца. Туда же кладётся нож и вилка.

Бабушка Зина берёт посудину с расплавленным воском и понемногу начинает лить его в миску которую я держу над головой. С мелодичным звоном стучат о стенки миски нож и вилка. В это же время бабушка Зина читает молитву, слов не разбирал. Меня начинает разбирать дремота. Первый ритуал окончен. В миске с водой, которую держал над головой, бабушка Зина показывает мне вылитый с воска силуэт конской головы и говорит, что это твой испуг и он находится уже в этой миске. Моё удивление словами передать было не возможно.

Круглыми от удивления глазами молча рассматривал эту скульптуру. Как такое было возможно? Где Кошелёво и сарай и лошадь, а где хутор и вылитый в миску воск? Бабушка Зина наверняка рисовать не умела, способностей скульптора у неё не было. Конечно, о причине моего испуга она знала, мать ей говорила, когда договаривались о выливке воска. Но такое. Снова сажусь на табурет и всё повторяется в том же порядке. Снова выливается воск.

На этот раз силуэт совсем размытый. Третий раз повторяется этот ритуал. Там в миске уже было невозможно определить, что изображено. Всё со мной закончено. Молча мы идём домой той же дорогой. Мне говорить нельзя. Эту ночь спал как говорят, как убитый. Выливать воск больше не понадобилось. Прошло много лет и в мои руки попалась небольшая книжка- “Библиотечка газеты “Народный доктор” №4 (34) за ноябрь 2009 года” где этот ритуал был описан один к одному. Воск мне бабушка Зина выливала где-то в 1947 или в 1948 году.

Сейчас не помню, что писать и читать она умела или нет, а когда обращалась с пчёлами наверно кто-то научил её использовать пчелиное богатство, а может через свои природные способности, смогла впитать в себя разные приёмы и применение продуктов пчеловодства в лечебных целях от таких полезных насекомых, какими являются пчёлы. Нужно было ещё и знать такое обстоятельство в её жизни , что она некоторое время, во время первой Мировой войны, была вывезена как беженка в глубину России.

Тогда многие жители деревень Западной Белоруссии были вывезены беженцами в разные районы России, а их дома поджигались в основном казаками Российской армии. В беженцах, под Камышиным, она была с моей матерью, сестрой Зосей — моей бабушкой, дедом Борисом и дядей Николаем.С ними были и другие родственники. В России, они перед отправкой назад на родину, жили некоторое время в монастыре.

Познали они там и голод и холод и разгул революционной стихии, познали и красных и белых. Может это и с той поры у неё такие способности, а может от того, что её муж Иван был пчеловодом тогда, когда они жили на хуторе. Дед Иван в колхозе был садоводом. Яблоневый сад, высаженный им возле дороги, которая вела в деревню Борки, давал хороший урожай и ещё долго радовал глаза цветущий сад.

Ровные ряды цветущих деревьев уходили далеко в поле от дороги и были как сотни невест в белых платьях, и собранные вместе, и выставившие на показ свои причёски-кроны. С каким удовольствием осенью было желание сорвать пару плодов вкусных яблок, да ещё из чужого сада, при поездке в школу или когда учеников школы привлекали к сбору яблок. Дед Иван умер и сад состарился. Не нужен стал новому руководству колхоза. Выкорчевали. А тебе, Народный доктор, спасибо за твое лечение! Не забыт ваш труд.

Александр Шиманский