Дорога

Кому как, а для меня командировка — отдушина в работе. Выезд за город, новые места, новые встречи — эти затравляющие раздражители вызовут интерес у самого чёрствого носителя человеческого звания. Мне же новизна и виды дикой природы рвут радостью нутро одним ожиданием неизведанного пути.
Сборы прошли без заминки. Ничего не забыли, нам не впервой. Друг Толик прошёлся взглядом по салону своей «Буханки» (УАЗ), рявкнул на нас для острастки и влез за руль. Толян — бригадир. Он всё знает, в Сростках не впервой. Так что едем без назойливых женщин-мастеров. Как тут не возрадоваться работе без указки, не ликовать от безнадзорной свободы?
Сотрудники подобрались опытные, напарники.

С такими враг не страшен, не говоря о поставленной нам задаче — покосе придорожных газонов в преддверии Шукшинских чтений. Бригада! Сплочённая, надёжная бригада — залог успеха в любом, самом сложном деле, первейшая рабочая единица. Никакой расхваленный мастеровой, на которых надеется сегодня руководство, не сравнится со спаянной бригадой. Бригада всегда поддержит в трудную минуту, предотвратит ошибки в работе бракодела, обучит неумёху. Среди нас таких нет! Все триммеристы — с опытом.

Едем! Душа распахнута на приём придорожных красот и интересных встреч. Юмор и смех в дороге для нас обязателен. Без солёного словца в нашей среде не обойтись. На этом мы и держимся, погрязшие в бесправии — на подковыках и непристойных шутках.
Выехали на коммунальный мост, и ребята вперились в загорающие тела на городском пляже. Молодёжь! Им бы только на мясо неприкрытое поглазеть. «Во! Разлеглись с самого утра, тушки! Отдыхают! Этим нашу работу в таком одеянии предложить, вот бы визгу наслушались».
Бия скрылась скоро, и Чуйский тракт продолжился Заречьем.

Хоть и сохраняют лес в этой части города, но придорожье зареченское не радует разномастными заборами. Каждый частник выделывается как может, а хозяйский выпендрёж нисколько не красит нашего города. Разве только магазин Чуйский с прилегающими закусочными и кемпингом для автомобилистов привлекает оригинальной архитектурой.
Девушки со второго километра приветливо помахали нам рукой. Ребята загоготали в разнобой, напали на Дениску — единственного неженатика среди нас:
-Они берут недорого. Оптом — почти бесплатно.
-В складчину для тебя закажем. Только ты после подробно нам расскажешь обо всём.
-Соглашайся, Денис! У них зубы съёмные. Ощущения будут непередаваемые!
Денис отнекивался стыдливо: «Такие мне не нужны! Опасные они. А если окольцуют вдруг негаданно»?
Так уж повелось в нашей окраине, что транзитных гостей город встречает полигоном отходов, огороженным от любопытных гостей разукрашеным забором; зато провожают проезжих девушки со второго километра.

Городское кладбище успокоило ребячьи непристойности. В салоне стихло, и только Вовка на переднем сиденье о чём-то вполголоса беседовал с водителем Толиком. Шофера частенько требуют от пассажира разговора в дороге, Толян — из путёвых болтологов. Скорби об усопших не наблюдалось. Рабочие просто молчали, довольные долгой дорогой в рабочее время. Часы идут, контора пишет.
Город кончился. Пошли леса. Указатели предлагали отдохновение в Лесном, на кемпингах, турбазе, на карьерах. Нам туда нельзя, но жаль. Проехали незадействованный аэропорт, и меня охватили ностальгические воспоминания, обиды за развалившийся Аэрофлот.

Бийский аэропорт сегодня нерентабельный, люди не летают местными рейсами. Почему? Ведь только двадцать лет тому билеты на самолёт в Барнаул было не достать. Это ли прогресс нашего российского общества? Лично мне такой прогресс не нужен!

Дорога благоволит пассажирам, она предлагает своим попутчикам-исследователям выбор во времяпровождении. Ленивым зевакам, не верящим в изменчивость придорожных красот, предлагаются грёзы. Предложения Морфея безграничны, сны прислушиваются к заказчикам и раскручивают фантазии приземлённых людей. Дорога убаюкивает покачиваниями и укутывает своей пронзительной далью. Неутомимым искателям невероятного дорога предлагает сжатую в скорости информацию: безграничную свою красоту, мелькающую картинками и откладывающуюся в мозгу «на потом», на продолжительный «разбор полётов», дабы на всю жизнь хватило впечатлений, законсервированных памятью.

События в дороге соревнуются друг с другом в скорости и невероятности, заставляют зрителей распрощаться с предсказуемостью и реализмом.
Дорога не бывает скучной, если человек встречает её раскрытыми глазами и замирает в ожидании новизны и чуда. Она старается ответить на мучившие человека вопросы, и ответы её всегда переполнены парадоксами. Вот и теперь дорога попыталась рассказать мне о чём-то неожиданно возникшим проржавевшим щитом, спрятанным за не вырезанной придорожной зеленью: «Водитель! Захвати попутный груз»!
Эта надпись из тех счастливых времён, когда никто не запрещал курить, а бросали эту нездоровую привычку с целью проверить свою силу воли. Эта надпись была писана для Пашки «Пирамидона», и я сразу вспомнил сюжет из фидьма «Живёт такой парень», когда председатель колхоза переманивал шофёра к себе, на уборку. Это было… Те времена великих строек, горящих глаз, решительных действий…
Завидую дальнобойщикам – их желания всегда исполнимы доброй Дорогой. Желания свободы перемещений, желание скорости — предвестницы полёта. Все мечты сбываются в движении, а самое сильное желание у обуянных романтикой мужчин – желание женщины. Ведь должен же кто-то восхититься их всемогуществом! И это желание исполняется – его помогают осуществить девушки с Чуйского тракта…
Неиссякаемых желаний дальнобойщикам! Нерассекреченной им запретной любви, без нежелательных последствий! Теперь я понимаю, почему в Бийске буквально все стремятся за руль, почему Шукшин так по-доброму относился к шоферам. Чуйский тракт – артерия Бийска. Как тут за «баранку» не сесть?
Щит напомнил мне о Шукшине. Я знал его по фильмам и, хотя меня в молодости больше привлекала зарубежка и Высоцкий, Василий Макарович притягивал меня неповторимостью, фильмы с его участием я всегда смотрел в охотку.
«А ведь мы едем на его родину! — подумалось мне с нахлынувшими вдруг чувствами.

— В Сростках маленький Вася бегал босиком по травянистым дорожкам, сигал через заборы соседей в поисках самых лучших яблок, плюхался в Катунь с крутого бережка, не разбирая дна. Дрался — это точно! Как в деревне, и не подраться с мальчишеской бравадой?

Да хоть бы за что! За слово, пророненное другом, за девчонку, за червя на крючке. Да просто так — с пацанами соседнего района из Баклани, Низовки или Голожопки. А пускай не задираются!
Учился в школе владеть душой, работать, помогать ближним, курить и любить девчонок. Учился жить и быть Человеком. А ведь надо знать его много глубже, чем моё состоявшееся представление об этом человеке. Всё же живу я здесь, на Алтае, а Шукшин — ярчайший представитель здешних мест, здешних нравов».
Мысли о Шукшине посетили меня впервые. Тот придорожный щит стал для меня неким рубежом между пассивным интересом и большой любовью к этому замечательному человеку. Наверное, с этих мыслей начиналось моё неосознанное влечение к писательскому делу, к желанию поделиться своими мыслями с читателем.

Лесные массивы перемежались полями, мелькали деревни: Верх-Катунское, Чуйский. Деревенские дома и подворья привлекают своим видом в отличие от городских самостройных коттеджей. Наверное, деревенское гостеприимство тому причиной. Городские хозяева отличаются от сельчан скупостью и недоверием к незнакомым гостям.
Я всё высматривал Катунь, имя которой привлекало меня ещё из той, среднеазиатской жизни. Сибирская строгая речка с быстринами и перекатами, не в пример спокойной размеренной Бие — обжитой и не такой интересной.

Катунь скрывалась за лесочками и взгорками, не спешила сверкнуть голубизной, будоражила интерес к себе до крайности.
Ребята молчали, всматривались через автомобильные окна в придорожные леса, которые на большой скорости сливались в сплошную зелёную стену. Денис спал. Сон в рабочее время особо сладок. Заигрался в ночь молодой повеса в интернет игры. А может, и с женщиной какой скоротал время. Скромный юноша никогда не расскажет о своих любовных похождениях, а по-другому просто быть не может, Дениска — парень видный.

Дорога по лесу не может наскучить увлечённому путнику. Деревья разные, и с каждым можно поздороваться, спросить название, поинтересоваться, почему оно таким скрюченным выросло. Если надоест с деревьями здороваться, можно на взгорок взглянуть и пожелать взобраться на него, осмотреть окрестности, почувствовать себя всемогущим . А вот и речка промелькнула средь разреженных деревьев. «Это Катунь»? «Катунь».

-Гляди! Динозаврики! — нарушил Денис тишину в салоне машины несозревшим замечанием. Очнулся, недоросль! И какой из него герой-любовник?
А за окном нас встречала сказка — село Полеводка. Местные краснодеревщики наделали чудищ и выставили их вдоль дороги, хвастая мастерством перед проезжающими мимо туристами: «Заедешь, голубчик? У нас тут интересно».
-Можно и в деревне неплохо жить, если не заливать спиртным свою безысходность и не кастерить нерадивое начальство без умолку. Берись и строй! Работа, она всегда прокормит, если работу эту мастер выполняет, — заметил всезнающий Толян.
-А ты бы смог такое смастерить? — спросил Вовчика Дениска. — Ты же у нас на плотника учился, как мне о том наши девчонки насплетничали.
-Тебе бы только баб слушать! Не вздумай директору о моих плотницких навыках проболтаться. Мне косьбы вполне хватает, а за профессионализм от директора наград не дождаться. Нет, Дениска, такое мне не по зубам. Если полы настелить или перекрытия там какие. А здесь художественная школа требуется, вдохновение.
Уже после всех наших сросткинских приключений я вспомнил о Полеводке и нашёл это сказочное село в интернете. Захотелось посетить эти чудесные места, художественно-этнографический парк «Легенды и сказки Алтая», музей-панораму «Алтай. История России». Говорят, экскурсии тут настоящий шаман проводит. Непременно стоит посетить Полеводку в ближайшее время! Люди здесь должны быть интересными, увлечёнными.

От Полеводки до Сростков всего ничего — каких-то десять километров. Уже подъезжаем, скоро в работу. Обидно! Хотелось ещё покататься, да надо дело делать.
Встречал нас сам Шукшин, улыбаясь с придорожного баннера. Щурится, смотрит с сомнениями, присущими ему при жизни. Что я ищу в Сростках?

Найду ли что для себя? Обогащусь душой или погрязну в сомнениях и разочарованиях, как ни раз случалось с самим Василием Макаровичем?
-И тем не менее — добро пожаловать, работнички залётные, — скрипнул мне зубами Шукшин с баннера.
Ребята не такие впечатлительные, как я, на чудеса не ведутся. Толик кивнул головой Шукшину: «Приехали».

С Толиком мы поспорили с первых же минут работы. В Сростках я был впервые. Понадеялся, что Толик поможет мне в работе. Шофёр, он всегда самый главный, и его слово неоспоримо.
По обочинам Чуйского тракта прошёл «Белорус» с сенокосилкой, помог нам в доступных для него местах, скосил траву с присущей ему скоростью.

Толик начал косить за трактором первую обширную лужайку перед Сростками. Лучше бы сенокосилка здесь вообще не проходила! Проще стоящую траву брать, чем поднимать скошенную. Зачем-то послали сюда этот трактор. Подравнял за ним огрехи, и вся недолга! Зачем же лишний раз «бабушку шерстить»: газончик и так готов к приёму высокопоставленных гостей к Шукшинским встречам.
Лучше б Толян обругал меня матерно! За это можно и к ответу призвать с помощью мордобоя! Что можно ответить на обвинение в некачественном исполнении работ?! Я решил проглотить все претензии и работать молча, по-своему.

Толик вылизывал качество вблизи трассы государственного значения, я же отрабатывал объёмы, «выглаживая видуху».
Работать можно и в скандалах, работа в спорах-ссорах спорится, хотя и выходит плохо. Мы зашли в глубь села молча, недовольно урча триммерами, разделившись по обе стороны дороги.
Сростки встретили меня скупо.

Простая деревня, как и многие другие на Алтае. Деревни не принимают обид и споров, им душевность в людях важна. Предвкушение радости от первой встречи с Шукшинскими местами во мне сменилось рабочим азартом.

Игорь Бородаев