Стихи о Пушкине поэтов 20 века

Давид Самойлов

Болдинская осень

Везде холера, всюду карантины,
И отпущенья вскорости не жди.
А перед ним пространные картины
И в скудных окнах долгие дожди.

Но почему-то сны его воздушны,
И словно в детстве – бормотанье, вздор.
И почему-то рифмы простодушны,
И мысль ему любая не в укор.

Какая мудрость в каждом сочлененье
Согласной с гласной! Есть ли в том корысть!
И кто придумал это сочиненье!
Какая это радость – перья грызть!

Быть, хоть ненадолго, с собой в согласье
И поражаться своему уму!
Кому б прочесть – Анисье иль Настасье?
Ей-богу, Пушкин, все равно кому!

И за полночь пиши, и спи за полдень,
И будь счастлив, и бормочи во сне!
Благодаренье богу – ты свободен –
В России, в Болдине, в карантине…

 

Лучшие стихи посвященные Пушкину

 

Ангелина

Ангелина, попрощавшись, вышла. Корова ей попалась норови-стая, чуть, что не так, лягнёт, и подойник с молоком на раз из коленей выбьет. Сколько раз приходила хозяйка домой с пустым подойником. И летом с ней тоже одна маята. Если прозеваешь её с пастбища, не схватишь вовремя, приманивая куском хлеба, за верёвочку, закреп-лённую на рогах, убежит вслед за коровами из другой деревни, только хвост кверху. А как потом её там изловить? Там она и к куску не подходит, сколько надо усилий приложить, чтобы поймать эту рогатую тварь.

А вот заболела Зорька, смотрит со страданием в глазах на хозяйку, и жалко её Ангелине до слёз. Леонид, осмотрев больную, дал ей лекарство, влив из бутылки прямо в глотку. Он ловко вставил бутылку в угол рта у коровы, ухватил большим и указательным пальцами другой руки её за ноздри, и содержимое Зорька была вынуждена сглатывать, а так как у коров зубы только внизу, то разгрызть стекло ей было не по силам.

А вот траву они ловко срезают языком. У коров есть ещё одна особенность – уж если они что-то взяли в рот, то выплюнуть уже не могут. Лёнька велел поводить корову по улице, а не держать всё время в стойле, попоить солёненькой водичкой, сделал пару уколов, сказав, что к утру должно пройти. Ангелина полчаса водила Зорьку по дороге, та всё порывалась в сугроб забраться, да хозяйка верёвку из рук не выпускала.

Застав корову обратно во двор, Ангелина хватилась – а где муж? Когда она привела детей из садика, он пьяный спал на диване, а теперь и след простыл. «Господи, да где же его теперь искать?» – с тоской подумала молодая женщина. Ангелина работала в совхозе дояркой, а муж рабочим в строительной бригаде. Мужики в бригаде все любили выпить, а её Алексей особенно. Напившись до бесчувствия, он засыпал, где придётся и Ангелина, зная эту его привычку, постоянно разыскивала и волокла своего благоверного домой, порой из послед-них сил.

«Куда опять уволокся алкаш проклятый? Ну что же это за жизнь?» — она горько плакала, собираясь на поиски. Наказав дочкам, никому не открывать двери, пока тётя Люда с маленьким Димой спят в другой комнате, она вышла на улицу. На углу одиноко горела лампочка на столбе под железным абажуром. «Пойду пока до столба, подумала она, может кого и встречу». И точно ей навстречу плёлся распьянёхонький Васька Жуков. – Вася, Алексея не видел?

Небось вместе пили, скажи, где он? – В кочегарке. – В какой кочегарке. – Маслозаводской. – Ну, спасибо, хоть не на скотном дворе, недалеко идти. А ты-то до дому дойдёшь? – Дойду, куда я денусь. – А мой паразит, похоже, не дойдёт. Подходя к кочегарке, Ангелина увидела мужа на улице, около дверей, пытающегося застегнуть брюки. Руки его плохо слушались. Он качался, падал в снег, поднимался, а брюки держал. Она кое-как застегнула ему верхнюю пуговицу, и потянула за рукав, чтобы увести домой. Мыча что-то нечленораздельное, Алексей порывался вернуться обратно в кочегарку.

Ангелина рукав не выпускала. Наконец, ей удалось сдвинуть его с места, и она потащила пьяного мужа в сторону дома. Сил у Ангелины не хватало: – Да что ты как куль с говном? – со слезами тянула она его. Мимо шёл от езу Александр Голубков. – Саша, помоги Христа ради, дотащить мне его до дома. Тот подхватил Алексея за другую руку, и они быстро добра-лись.

– Спасибо, Саша, как бы я без твоей помощи. – Да не за что, Геля. Ты докуда нянчиться с ним будешь? Он ведь едет на тебе, да ещё и погоняет. Знает, что всё равно приберёшь. – Ох, не знаю. Но сил моих больше нет. Алексея они оставили на кухне на полу, где он проспал до утра. У Ангелины жила в гостях младшая сестра Люда с ребёнком, до Нового года, а там муж их должен забрать. Людмила с жалостью смотрела, как мается сестра, но чем поможешь. Где-то часов в пять утра Алексей, проснувшись, убрался спать на диван. У Ангелины были выходные, и, отправив детей в садик, они с Людой завтракали на кухне.

Помятый Алексей вышел к ним. Он из ковша попил колодезной воды. Потом подошёл к столу. – Садись, ешь, – пригласила Ангелина мужа. Тот стоял, думая, садиться или нет. Голова трещала, есть не хо-телось. Увидев миску с яйцами, он спросил жену: – У вас яйца варёные? – У нас-то варёные, а у кого-то мороженые, – ответила Ангели-на, намекая на вчерашнее. Сестра рассмеялась, Алексей сконфуженно сел за стол. – Докуда ты пить-то ещё будешь, – спросила Ангелина. Ответа не последовало.

– На работу пора, что не собираешься? – Пойду сейчас. – Опять ведь к вечеру нажрёшься. … Тридцатого декабря за Людмилой с Димкой приехал муж Владимир, и Новый год они справляли вместе. Встретили хорошо, Алексей, как всегда, напился. У Ангелины был выходной – она попросила подменить её, потому что у неё гости, и неудобно оставлять одних. Первого января Ангелина собиралась в шесть часов утра идти доить корову. Она только успела налить тёплой воды в подойник, как из комнаты вышел Алексей:

– Гелька, налей выпить. – Подожди, Леша, сейчас корову подою, гости встанут, накроем стол и всеми сядем. – Налей. – Подождёшь немного. Не полезу я за бутылкой, гостей трево-жить, Димку ещё разбужу. И она ушла во двор. Придя с молоком, Ангелина увидела, что муж сидит за столом, перед ним стоит бутылка, а рядом до краёв наполненный бокал. Увидев вошедшую жену, он схватил бокал, и одним махом выпил. И тут у него глаза стали вылезать из орбит. Закрыв рот руками, он бегом выскочил на крыльцо.

– Алексей, что с тобой? Ангелина выскочила следом. Мужа рвало и выворачивало на-изнанку. Ничего не понимая, Ангелина вернулась домой и взяла бутылку со стола. – Вот дурак неужели не видит, что пьёт? В бутылке был камфорный спирт, который она хранила у себя под кроватью, и смазывала им корове вымя, если оно иногда затвер-деет, особенно после отёла. Сестра с мужем долго смеялись над незадачливым выпивохой. Ангелина, сглотнув комок горечи, улыба-лась со всеми. И это её муж, её надёжа и опора. …

Ангелина росла бойкой и отчаянной донельзя девчонкой. – И что из этой девки выйдет? – говаривала не раз доярка Анна Павловна Вилачева. – Ведь чисто пол-мужичье какое-то. Геля подрастала и превращалась в хорошенькую девушку. Стала она бегать в клуб на танцы, стали провожать её до дому ребята. И всё бы хорошо, но провожать-то провожали, а вот замуж никто не звал. Родители ухажёров, словно по уговору, запретили брать в невесты Ангелину.

«Выросла невеста, да не у места. Батько пьёт, матка пьёт, и она такая же будет». Подруги одна за одной повыходили замуж, и Геля с горечью осознавала, что в деревне её пожалуй никто не возьмёт в жёны. Алексей тоже засиделся в женихах. И что ему взбрело в голову, но он однажды после танцев догнал Гелю и позвал её замуж. Девушка, не раздумывая, согласилась, но прежде спросила у Алексея: – А, как насчёт выпивки? Ты ведь крепко пьёшь, Алексей? – Женюсь и пить не буду.

Уже через месяц Ангелина поняла, во что она вляпалась. «Ну, вот, из огня да в полымя», – с горечью думала она. Муж пил запоями, три-четыре недели кряду, потом неделю его трясло и колотило, потом неделя трезвости, а затем неделя раздражительности от того, что надо выпить снова, и опять запой. Ангелина родила одну за другой двух дочерей, завела корову и теперь тянула воз одна. Анна Павловна, как-то летом при встрече сказала ей: – Геля, я вот раньше всё время думала, что из тебя выйдет?

Ты таким мазуриком росла, от брата ни в чём не отставала, а смотри-косе, хорошая жёночка получилась. Ангелина улыбнулась. – А мужик-то у тебя всё пьёт? – Пьёт, тётя Нюра. Сил моих больше нету. Пробовала к матери уйти, да и там ничего хорошего. Не знаю, как дальше жить, хоть в петлю лезь. Ангелина заплакала. – Гелюшка, ты о детях думай, а глупостями всякими голову не забивай. – Думаю, тётя Нюра, думаю, да вот так тошно порой бывает. – Ничего, девка, выдержишь.

Бывает, Алексей бросит пить. – Не бросит. Я его и просила, и уговаривала, даже сказала, что подам на развод и уйду, а он послал меня подальше и сказал, что пил и пить будет. – Это твоя нлша, Геля. – Не по силам мне эта ноша. Ладно, пойду я. – Далеко ли пошла-то? – Да говорят, где-то пьяный лежит на угоре. Притащить домой, да на работу бежать. – Девок-то кто из садика забирает?

– Сестра Катя. Анна Павловна с грустью посмотрела вслед уходящей Ангели-не: «Вот не повезло бедной. Всё детство пьяных родителей подбирала, а теперь мужика». Алексей спал на угоре, на самом солнцепёке. По его лицу пол-зали мухи, на лбу сидел комар, напившийся крови. Ангелина добрых полчаса расталкивала мужа, да поднимала его с земли. Поддерживая и плача, она кое-как доволокла его до дому. Он добрался до дивана и тут же уснул. Ангелина села на табуретку на кухне и долго и с надрывам плакала:

– Господи, да за что же мне это? За какие грехи? Она, как обычно, попросила сестру забрать девочек из садика, и уехала на вечернюю дойку в лес. Придя с работы забрав и накормив детей, она подоила корову и долго сидела на кухне, опустив уставшие руки на колени. Ей всего 28 лет, и что же впереди? Уже семь лет она мается с пьяницей мужем, и нет ни малейшей надежды, что он обра-зумится. Мысли одна другой мрачнее и тоскливее: «Зачем наломала дров по молодости?

Побоялась остаться одна? Наверное. А вот теперь, что делать? Где ответ? Всё хозяйство лежит на ней, всё сама – дрова, вода, корова, огород, сенокос, лес, картошка. Да ещё и дети малы. Вот она моя молодость, горькая-прегорькая». В трудах и заботах пролетели лето и осень. Незаметно подоб-ралась зима. После Нового года, где-то в конце февраля, когда стихнут морозы, мужики сами заготовляли лес на дрова. А потом зачекеровав его за вершины, ношами вытаскивали в деревню к своим домам, а уж потом пилили, кололи и укладывали в костры для просушки на летнем солнышке.

У сестры Кати муж тоже любил выпить, но он в отличии от Алексея, сам приходил домой. Она его никогда не искала, Евгений, как бы ни был пьян, а дорогу домой знал. Заготовлять дрова Алексей и Евгений решили в этом году вместе. Совершенно трезвые, в субботу, они ещё затемно ушли в лес, обещая к четырём часам вернуться. У Ангелины был выходной. Он в этот раз выпал на субботу. Она с утра навела порядки в доме, вытопила баню. После того как баня выстоялась, она через час намыла детей, а мужа всё не было Ангелина забеспокоилась. Уже около шести часов вечера, на улице темно, а в лесу тем более, где же они могут быть? Она побежала до сестры и дорогой встретила Евгения:

– Женя, Алексей-то мой где? – В лесу ещё. – Как в лесу? Батюшки, да ты пьяный! Ты почему его одного оставил? – Да он не пошёл со мной. Ангелина заметалась, не зная, что делать. Как найти мужа, она не знает, где делянка. И тут она вспомнила, что у Ивана Вощикова есть буран. Побежала к нему: – Дядя Ваня, выручайте. Алексей у меня где-то в лесу остался, замёрзнет ведь. Давайте съездим, я заплачу, сколько скажете. Иван не отказался. Алексея они нашли далеко в лесу. Он бук-вально полз по тропке наугад в темноте.

Утром Ангелина и увещевала его, и уговаривала не пить, и плакала, и грозилась, что уйдёт с детьми, ничего не действовало. Он лежал, как истукан, отвернувшись к стенке. А поздней осенью, в конце ноября случилось непредвиденное. В результате пьянки Алексей впал в кому. И опять Ангелина вовремя схватилась, уговорила водителя совхозного автобуса, и на тюфяке, под двумя одеялами отвезла его в участковую больницу. На его счастье в соседнюю деревню выезжали врачи из районной больницы, и они срочно приехали в участковую. Алексей был спасён.

Он твёрдо решил больше не пить. Но этого решения хватило только на один месяц. А летом он допился до белой горячки, и Ангелине было страш-но видеть мужа с помутившимся рассудком. В больницу его не отправляли, а Лидия Васильевна приходила на дом утром и вечером делать Алексею уколы. И так они прожили десять лет. Наконец, Ангелина решилась уйти от мужа. Она сказала ему об этом, а он опять послал её куда подальше, уверенный, что она никуда не денется. И вот, в один прекрасный день, Ангелина забрала девочек, одежду и постельное бельё, и уехала.

Уехала навсегда из родных мест. Она начала свою жизнь с нуля – с ложки, вилки, всё с чистого листа. Муж писал письма, звал обратно. Но Ангелина вскоре снова вышла замуж. Она гордилась своим избранником – не пьёт, не курит. Но зато он оказался гулёной, но это совсем другая история. А Алексей недолго горевал о жене и детях. Они уехали в мае, а он к Новому году уже женился снова.

Жена была из соседней деревни, горластая, любительница выпить, и быстро прижала Алексея к ногтю. Теперь его никто не подбирал пьяного, и он научился сам приходить домой. Об этом Ангелине написала сестра Катя, пожалев, что та столько лет маялась в поисках пьяного мужа. Новую жену звали Зинаида, у неё был сын Мишка, который сразу же невзлюбил отчима.

Но тем не менее, «молодые» расписались и стали жить, как придётся. Зинаида подружилась с Галиной Паниной и через какое-то время, во время задушевной беседы за бутылочкой наливка, та рассказала подруге занимательную историю своего второго замужества. Зинаида хохотала до слёз: – Это надо же до такого додуматься – жёнками поменяться. – Да вот додумались. А история, от которой вся деревня долгое время была в шоке, такова.

Лилия Синцова