Бабье лето

Никитична доживала свой век в небольшом посёлке. На окраине, которую же жильцы называли рябиновым хутором, редко появлялись чужие. Несколько стареньких домишек ютились вокруг зеленого пруда. Никитична стала реже выходить из дома. Только за самым необходимым в магазин да на почту. Болели и ноги, и натруженные за долгие годы на фабрике руки.

Кроме того, и тоска все чаще одолевала. Сын давно вырос, отслужил в армии и женился в другом городе. Приезжает все реже, некогда. Внучку привозили несколько раз показать, гостили мало. Работа у них, своя жизнь. Никитична скрепя сердце переносила разлуку с сыном и внучкой.

А сноха для неё как была чужим человеком, так и осталась. Хоть и врагами не стали, но и тепла между ними не было. Но обиды ни на кого старушка не держала. В это воскресное утро она решила все же выйти на скамейку недалеко от её дома, посидеть на свежем воздухе. Погода была теплой, осеннее солнышко наступившего бабьего лета ласкало щёки.

Старушка прикрыла глаза. Вдруг совсем рядом она услышала: — Ешь кашу, баба… — требовательно пролепетал детский голосок. Никитична открыла глаза и увидела рядом с собой малышку. Девочка лет трех протягивала детскую кастрюльку с намешанным в ней кушаньем – песком и травой.

— Ты чья же такая будешь? – удивлённо спросила Никитична. — Не, я не буду, это тебе. Ешь кашу! На, — угощала девочка. — Давай, давай. – согласилась Никитична, делая вид, что ест «кашу». Девочка была в восторге. Она принялась снова кашеварить, щепкой накладывая в свою посудину жижи из лужи на дороге. — Так чья ты? – переспросила старушка. Но девочка не ответила.

В это время к скамейке подходила соседка через два дома – Наталья Петровна. — Привет, Никитична. Вот моё чудо к тебе сбежало. Внучка от младшего сына моего. Привезли на месяц. А мне и не уследить за ней. Не гляди, что четвёртый годок, а шустрая, только и смотри. — Пошли, Маринка, мне ещё в огороде надо картошку докопать.

Сердце у Никитичны вздрогнуло. Маринка! И имя-то такое же как у её внученьки. А девочка спешила уже с новой порцией «каши» к Никитичне. Женщины улыбались. Словно солнышко была эта девочка. Маленькая хлопотунья-хозяйка. — А ты ступай в огород-то, копай. Мы тут поиграем. Вишь, как у нас дело пошло. Варим да варим кашу. Иди, иди, я её тебе приведу через часок.

Не волнуйся, не брошу, — заверила соседку Никитична. Так прошла неделя, другая. Бабье лето светило в окно прощальными тёплыми лучами. Каждый день Никитична сидела в няньках с девочкой. То у своего дома, то у соседки во дворе, пока та занималась хозяйством. Старушка ожила, преобразилась. Она затеяла генеральную уборку дома.

Надо ведь получше прибрать – внученька наша в гости может прийти. Надо и платье, и халат постирать, и платок освежить. Каждый день чистое надевать. На людях ведь теперь. Негоже неряхою-то… Месяц пролетел быстро. Приехали за малышкой родители, увезли в город. Никитична не смогла сдержать слёз. Так привязалась она к маленькой девочке. Да и Маришка на прощание обнимала и свою бабушку, и Никитичну тоже как свою вторую бабушку.

А потом долго ещё махала из уходящей легковушки обеим женщинам. — Пошли чайку попьём, соседка моя, – обняла Никитичну за плечи Наталья Петровна. — Да я тебя и обедом хорошим накормлю. Не грусти. Теперь они к ноябрьским точно приедут. Будем готовиться. Считай и твоя внучка тоже. Наша Маринка… После обеда у соседки Никитична вернулась домой. Настроение всё равно было унылым. Вот и опять одна.

Не раздеваясь, она прилегла на диван. Тут зазвонил телефон. — Мам, ты как там? – спрашивал сын. — Хорошо, сынок, все хорошо, — дрожащим от радости голосом проговорила Никитична. – Вы -то как? Как внученька? — Да вот соскучились уже. Так давно не были у тебя. Жди в гости через неделю

. В этот отпуск все у тебя будем. Ремонт хочу сделать у тебя в кухне. Отопление к зиме надо проверить. Так что давай, пока. Ожидай. Позвоню ещё… Никитична долго ещё держала в руках телефон, прижав его к груди, будто боялась отпустить ту радость, то счастье, которое её охватило. Трубка стала тёплой от её рук и грела, грела… Наконец, опомнившись, и вытерев мокрые глаза, она вздохнула и, улыбаясь, пошла к иконам…

Елена Шаламонова