Стихи которые берут за душу

Помогайте поездам!

В детстве я каждое лето ездил с бабушкой на Урал. К родственникам. Мы жили в деревне у озера, и нам было хорошо. Но я не о деревне, а о поездах. Я любил поезда. В смысле на них ездить. И играть в железную дорогу. И коллекционировать марки с паровозами. Может быть, я полюбил бы и корабли с самолетами, но на корабле из Москвы до Екатеринбурга не доплыть, а на самолете — дорого.

К тому же, у нас всегда было многовато багажа. Для самолета во всяком случае. Багажа было действительно много. На вокзал мы отправлялись на такси. В машину садилась бабушка и вещи. А провожающие бежали к метро, чтобы опередить такси и на вокзальной площади встретить, разгрузить и в несколько ходок перенести наш скарб на платформу.

Потом папа по отработанной схеме нашпиговывал багажом подполочное и надполочное купейное пространстве, а через сутки, дядя, встречавший нас в Екатеринбурге выковыривал коробки, чемоданы и ящики из купе и витиевато ругался. Мы с бабушкой стояли на перроне и волновались, что дядя не успеет извлечь все вещи из вагонного чрева и уедет с поездом в депо.

Не сочтите нас с бабушкой модниками. Мы не тащили в деревню чемоданы вечерних туалетов. Мы везли еду. Чтобы кушать. И кормить наших уральских родственников. Потому что на Урале еды было очень мало. Как объяснил мне один из родственников, проблема заключалась в том, что москвичи сжирали всю колбасу, сгущенку и прочие деликатесы.

А провинции не доставалось. Я прочувствовал несправедливость и предложил дяде приехать как-нибудь в Москву на машине (он являлся счастливым обладателем горбатого Запорожца), загрузить ее колбасой и отвезти в Екатеринбург. Но дядя сказал, что ему, как не москвичу, столько колбасы не продадут. Мне стали понятны истоки неприязненного отношения к жителям белокаменной и я перестал козырять в деревне своим столичным происхождением. Но я хотел рассказать про поезд, а не про колбасу.

Между засовыванием и извлечением из купе багажа проходило более суток, на протяжении которых мы «жили в поезде». В вагоне было много интересных занятий. Кушать завернутую в фольгу курицу (фольгу, мы, конечно, перед едой с курицы соскребали). Наливать кипяток из психованного кранчика, который периодически плевался паром. Ходить в туалет и нажав ногой на сливную педаль унитаза, смотреть на мелькающие под поездом шпалы. Но самым интересным занятием было помогать поезду.

На стене вагона, между вторым и третьим купе, висело расписание. Там было написано: когда поезд планирует приехать на ту или иную станцию. Это у него не всегда получалось. Чаще всего поезд запаздывал. Иногда на несколько минут, иногда больше. Тогда я выходил на арену и, сидя на откидном дерматиновом стульчике в проходе, понукающе тук-дукал, помогая поезду разогнаться и настичь потерянные минуты.

В те редкие моменты, когда поезд шел с опережением, я садился лицом к хвосту состава и замедляюще тук-дукал для торможения. Поезд обычно слушался и пытался сократить опоздание или напротив умерить свою прыть. Я чувствовал свою причастность к важному делу и был счастлив.

К тому же, во время тук-дуканья, можно было смотреть в окно на убегающие назад березки, елочки и придорожные строения.  … Детство прошло. Я перестал ездить на Урал. Я теперь редко езжу на поездах. Вокзальная суета уже не дурманит голову, таксисты не кажутся небожителями.

Но очутившись в вагоне (в вагоне старого образца, которые еще долго будут бороздить бесконечное железнодорожное полотно нашей страны) я обязательно, хоть ненадолго, сяду на откидное кресло между вторым и третьем купе и помогу поезду. Надо же, чтобы ему кто-нибудь помогал…

Евгений Неделин