Осип Мандельштам
Мне жалко что теперь зима
Мне жалко, что теперь зима
И комаров не слышно в доме,
Но ты напомнила сама
О легкомысленной соломе.
Стрекозы вьются в синеве,
И ласточкой кружится мода,
Корзиночка на голове
Или напыщенная ода.
Советовать я не берусь,
И бесполезны отговорки,
Но взбитых сливок вечен вкус
И запах апельсинной корки.
Ты все толкуешь наобум,
От этого ничуть не хуже,
Что делать: самый нежный ум
Весь помещается снаружи.
И ты пытаешься желток
Взбивать рассерженною ложкой,
Он побелел, он изнемог.
И все-таки еще немножко…
И, право, не твоя вина,
Зачем оценки и изнанки,
Ты как нарочно создана,
Для комедийной перебранки.
В тебе все дразнит, все поет,
Как итальянская рулада.
И маленький вишневый рот
Сухого просит винограда.
Так не старайся быть умней,
В тебе все прихоть, все минута,
И тень от шапочки твоей,
Венецианская баута.
Самые красивые стихи
Катанцы
— Ой, каки катанцы-ти худы стали, — рассматривая свою обутку перед тем, как поставить её на печь, причитала Африкановна, — кабыть и года новую подшиву не носила, а нать снова в ремонт отдавать! Утром, досконально оценив свои не раз подшитые катанки, решила вызвонить подругу:
— Маруся, доброго тебе утречка, родная, — расплылась в улыбке, заслышав в трубку бодрый голос подружки: значит, всё ладом у неё! — Скажи — ко мне, сколь ныне катанцы на рынке стоят? — А чего у тебя с катанцами-то, нешто прохудились, экие марафоны до больницы гоняешь? — усмехнулась Маруся, не принимая всерьёз Аннушкиного горя.
— Какой день у нас приезжи-то коммерсанты бывают? По пятницам, что ль? — не отставала с расспросами Африкановна, — не желашь ли со мной на пару до них прогуляться, да и обнову мне подберём: вместе-то веселей?!
— Дак чего ж не пройтись, я в пятницу как выйду из калиточки, тебя и наберу! Сказано — сделано! Утром в пятницу достала Африкановна свои зимние сапоги. А до того они без дела у неё долежали, что скукожились да запылились, и не узнать! Не любила она сапоги эти, милей катанок для старых ног Африкановны еще обувки в мире не придумали. Кое-как маслом размочила рассохшуюся кожу сапог, подсчитав при этом, что уж лет десять их не обувала, примерила, с трудом застегнув металлическую молнию, прошлась…
— Ой, сколь неудобны, — ругнулась на сапоги, — и носить невмочь и выбросить жалко! Вот и стук в дверь — Маруся на пороге, румяная, нарядная, ресницы на стуже от теплого дыхания заиндевели, да и белая ее пухнатая шалёшка вся в изморози, как Снежная баба!
— Марусь, чаёчку, быват, тебе с дороги набулькать, с конфетиной посидишь — попьёшь, пока я собираюсь, — засуетилась Африкановна, зазывая подругу в горницу. Мария Николаевна, попивая чаёк, с улыбкой наблюдала, как приятельница тщательно собирается в свет.
— А это я катанцы худые по пути в ремонт снесу, — затрясла Африкановна синим пакетом перед подругой, — не лишне будет! Вот и пятачок на площади, отданный коммерческий торговле, пестрит издалека разнообразием красок. Африкановна ни на что другое и не глядит — палатку с валенками ищет. Ходили — бродили, — наткнулись, наконец!
Продавец, чернявый смуглый парень, шустрый да юркий, в торговле знающий толк, сразу смекнул, что бабульки по делу пришли, не запросто так. Цену завысил немного, чтоб было что в навар сторговать! — Ой, пошли ради Бога, Маруся отседа! Это ж где видано, чтоб катанцы на три тысячи вышли? — тянула за рукав подругу к выходу разъярённая Африкановна, — я ведь пензию-то не мильён получаю, чтоб таки деньжища за обутку валить! Дождусь подшивки, переживу!
— Дак где дешевле то взять, Аннушка? — приводила Африкановну в чувства Мария Николаевна, — давай так сговоримся: сейчас тебе катанцы купим, я половину внесу, а после Нового года — мне, уж ты тогда половину подкинешь? Соглашайся, не дури! Так и срядились!
— Ой, проклятуща обувка, не могу, все ноги истёрла, погодь! — взмолилась на полпути домой Африкановна, опираясь на подруженьку и указывая ей на свои ноги в кожаных сапогах. — Пальцы-то крюком извело да и озябли каляпки-то, не ходок я!
— Ак што, обновку-то напяль! — указывала на кулёк с новыми валенками Маруся, — пока до дома шеперишься, дак и под себя подомнёшь! Переобуваться зашли в магазинчик. Заодно и отогрелись. Уже у дома Африкановна расхваливала новые катанцы: сколь же они легки да теплы, да по ноге любо!
— Ой, а мой пакет-от с сапогами где? — опомнилась почти у налитки старушка, забывшая от счастья про всё на свете. — Как где? Я ж его в урну у магазина и выбросила, — засмеялась Маруся в ответ, хлопая заиндевелыми ресницами, — на кой ляд они тебе, коль ходить в них нельзя?
Распрощались подруги уже после полудня, обещали вечерком созвониться. Счастливая Африкановна, придя домой, не снимала валенки до вечера, любовалась! Решила: когда старые катанцы из ремонта добудет, то новые только по дому носить станет, дольше так прослужат! А то пенсия ведь не резиновая! Но об этом в другой раз расскажу…
Ирина Некипелова