О любви немало песен сложено
Нелетная погода
Hелётная погода, осенние туманы,
И не видать посадочных огней.
Hапpасно с кpая света пpиходят телегpаммы,
Люблю скучаю пpилетай скоpей.
Hи на земле, ни в небе, не слышны мотоpов звуки,
Туман над полосой плывёт куда-то,
А может быть и в нашей затянувшейся pазлуке
Hелётная погода виновата.
Hа неpвах, как на стpунах игpает дождь косматый,
Hависла непогода словно тень.
И плачут самолёты как-будто виноваты,
Что никуда не могут улететь.
Hи на земле, ни в небе, не слышны мотоpов звуки,
Туман над полосой плывёт куда-то,
А может быть и в нашей затянувшейся pазлуке
Hелётная погода виновата.
Hежданные pазлуки опасней чем туманы,
А слёзы безнадёжней чем дожди.
И всё же на кpай света уходят телегpаммы,
Люблю скучаю вылетаю жди.
Hи на земле, ни в небе, не слышны мотоpов звуки,
Туман над полосой плывёт куда-то,
А может быть и в нашей затянувшейся pазлуке
Hелётная погода виновата.
Ты мне не снишься
Ты мне не снишься вот уж неделю,
Сны пролетают белой метелью.
Сны пролетают синею птицей,
В облаке тают, как небылицы.
Ты мне не снишься, я тебе тоже,
И ничего мы сделать не можем.
Словно чужими стали друг другу,
И между нами, и между нами белая вьюга.
Ты мне не снишься, кто ж тут виною,
Если ошибку звали любовью.
Сами назвали, сами решили,
Не понимая, что поспешили.
Ты мне не снишься, я тебе тоже,
И ничего мы сделать не можем.
Словно чужими стали друг другу,
И между нами, и между нами белая вьюга.
Ты мне не снишься, стало быть ясно,
Новой не будет старая сказка,
Старая песня новой не станет,
Два сердца вместе петь не заставит.
Ты мне не снишься, я тебе тоже,
И ничего мы сделать не можем.
Словно чужими стали друг другу,
И между нами, и между нами белая вьюга.
Обед на траве-мураве
С папой и Лидой мы идём пешком в Елшанку, деревню, где родился папа. Бабушка гостит там, у другой папиной сестры – тёти Зины. Идём, сбирать крыжовник, как сказала тётя, отправляя с нами Лиду.
После землянки тёти Макриды, дом в Елшанке показался дворцом. В зале – передний угол был завешен иконами. Лики святых угодников пронзали взглядами насквозь. Горела лампадка. На полочках этажерки лежали стопки тёмных толстых книг – со старых времен, родовые, так сказала бабушка. Я стояла рядом с этажеркой и дышала стариной — у времени есть запах.
На стенах – рамки с фотографиями. Столько фотографий и на всех моя родня — не подозревала, что у нас столько родственников. Бабушка рассказывала – знакомила. В тот день в первый раз увидела фотографию своего деда. Сначала подумала, что это папа, только странно одетый. Костюма такого у папы не было, шляпу он носил, но не такую высокую.
И галстука, как на фотографии у папы не было. А ещё – усы и трость. С уголка фотографии – надпись незнакомыми буквами. Бабушка, поймав мой взгляд, сказала: -Это Нестер Данилович, ваш с Лидой дедушка, а фотокарточку прислал с самой Америки. Он туда на заработки поехал. Семья у нас большая была, жили все вместе — свёкор, свекровь, брат старший с женой и робятишками.
У нас с Нестером трое робятишек было, да трое померло во младенчестве. Жили, не сказать, чтоб бедно – пашня была, покосы, бахча. Скотины много: лошадь, быки, коровы, овцы, птица всякая. Шику не было, но не голодали. Нестер отделиться задумал, своим домком жить, а хозяйство как разделишь – только зорить его, да и домок, его построить надо
. Где денег взять? Прослышал он от мужиков про Америку, стал у тяти благословение просить, чтоб отпустил на заработки. Тятя и слушать не хотел. Эка даль — за морем–океяном. Маманя голосила, не хотела отпускать. Переупрямил их Нестер, дали ему благословение. А меня и не спрашивал никто, я у всех в послушании была. Уехал. Через год, без малого, пришло письмо от него.
Радости-то было — живой. Отписал: и про чужбину, и про мытарства свои спервоначалу, пока не добрался до Халафорнии и не пристроился к работе. Шибко ему там понравилось. Сказывал, как подсбирает деньжат, приедет за мной с робятами. Не судьба нам мериканцами стать.
Приехал Нестер за нами. Пока суть, да дело война началась. Пойдём, Юлюшка, обед сбирать. Скоро Митя с Зинаидой и Лидонькой из сада придут, а мы с тобой загутарились. В летней кухне, как и в доме, была русская печка. В ней томилась еда, приготовленная на весь день.
Бабушка выдвигала из печки ухватами чугунки со щами, кашей. Потом расстелила во дворе большую клеёнку, мне дала деревянные ложки, чтобы я разложила их по едокам. Прижав к груди круглую буханку хлеба, бабушка нарезала его большими кусками и положила на клеёнку. Как будем сидеть за таким столом, я не представляла.
-Вот на травке и усядемся, вишь, какая она шелковая, мяконькая. На вольном воздухе и тюря сладкой покажется, а у нас, слава те, Господи, всего вдосталь наготовлено». И сиделось всем удобно, и обед на вольном воздухе мне понравился: «Надо будет маму упросить, чтобы она тоже во дворе обедать сбирала».
Ольга Постникова