О любви немало песен сложено  

Коробейники

 Ой, полным полна коробушка, есть и ситец и парча,
Пожалей, душа зазнобушка, молодецкого плеча,
Пожалей, душа зазнобушка, молодецкого плеча.

Выйди, выйди в рожь высокую, там до ночки погожу,
А завижу черноокую, все товары разложу,
А завижу черноокую, все товары разложу.

Цены сам платил немалые, не торгуйся, не скупись,
Подставляй-ка губы алые, ближе к молодцу садись,
Подставляй-ка губы алые, ближе к молодцу садись.

Вот уж пала ночь туманная, ждет удалый молодец,
Чу, идет, пришла желанная, продает товар купец,
Чу, идет, пришла желанная, продает товар купец.

Катя бережно торгуется, все боится передать,
Парень с девицей целуется, просит цены набавлять,
Парень с девицей целуется, просит цены набавлять.

Ой, легка, легка коробушка, плеч не режет ремешок,
А всего взяла зазнобушка, бирюзовый перстенек,
А всего взяла зазнобушка, бирюзовый перстенек.

Знает только ночь глубокая  как поладили они,
Распрямись ты, рожь высокая, тайну свято сохрани,
Распрямись ты, рожь высокая, тайну свято сохрани.

Ой, полным полна коробушка, есть и ситцы и парча,
Пожалей, душа зазнобушка, молодецкого плеча,
Пожалей, душа зазнобушка, молодецкого плеча.

Широка река

Широка река глубока река.
Не доплыть тебе с того бережка.
Тучи низкие прячут лунный свет.
Полететь бы мне, да вот крыльев нет.

Во сыром бору злой огонь кипит.
Конь черней чем ночь у огня стоит.
Бьёт копытом он ищет седока.
Оттолкнул тот конь наши берега.

Постучалась в дом боль незваная,
Вот она любовь окаянная.
Коротаем мы ночи длинные,
Нелюбимые с нелюбимыми.

Чёрная вода далеко течёт.
Унесло весло, да разбило плот.
Были ласточки, стали вороны.
Рано встретились, поздно поняли.

Двери новые не сорвать с петель.
И одна беда стелет нам постель.
Широка река, эхо долгое.
Конь черней чем ночь ходит около.

Постучалась в дом боль незваная,
Вот она любовь окаянная.
Коротаем мы ночи длинные,
Нелюбимые с нелюбимыми.

Еще раз про любовь

Банан счастья

Вчера я вновь посетил родные места. Бурная встреча, море выпитого на радостях самогона, пляски под гармонь босиком на травке — все это осталось уже в прошлом. Сегодня со слегка зудящей головой я брожу по знакомым местам, вкушая прелесть деревенской жизни, по которой за год истосковалась городская душа. -Колька, ты что ли?-окликнул меня знакомый голос с крыльца одного из домов.-Точно, Колька. А я сослепу и не признал вначале. Ну-ка зайди, дай на тебя посмотреть… Пахомыч…

Вечный дед, живущий в Дурном Холмане. Сколько себя помню, а он все такой же. Морщинистый, с высохшей кожей, почерневшей не то от солнца и воздуха, не то от курева. Когда-то пытался выяснить сколько ему лет, но пытливый ум не получил ответа. Все ныне живущие в деревне помнят его таким. А сам он не отвечает. Лишь ухмыляется загадочно. Пахомыч… Хранитель историй Дурного Холмана.

Ходячая летопись былого и настоящего. Часто сидящий на завалинке или у крыльца, сквозь прищур глаз обозревающий окрестности. Ни одно событие не проходит мимо. Все бережно упаковывается в анналы его памяти. Куда там бабке Степаниде!. Она только и может надеяться, что на свой слух, да не по годам еще зоркий глаз. Пахомычу проще. Новости словно стекаются к нему со всей округи.

Он ничего не вынюхивает, не следит ночью из-за занавесок за гуляющими парнями и девками, не бегает по деревне в надежде чего разузнать. Новость находит его сама. Выслушает, крякнет, почешет в голове и кладет ее в предварительный отстойник. Не любит Пахомыч непроверенные факты. Неделю, а то и месяц, будет живо интересоваться данным событием, будто невзначай расспрашивая всяк к нему заходящего о случившемся. И только когда удостоверится во всем сполна, то либо бережно положит новость на полку памяти, либо позабудет ее навсегда. -Ну, садись, покурим,-двигается старик на гладком от времени бревне у стены дома.

-Приехал, значит. Надолго? -Недельки на две. Может, поменьше,-отвечаю я.-Как получится. -Я смотрю, ты каждый год приезжаешь,-выпускает кольцо дыма Пахомыч.-Тянет, стало быть. Оно и понятно. А вот скажи, тяжело в городе жить или как? Чего туда все бегут? По молодости особенно. Школу закончили и поехали. Сколь кого не спрашиваю потом, никто ответить не может: хорошо там или плохо.

А раз сюда все постоянно вертаются, знать, жизнь там не очень. От добра к плохому возвращаться не станешь… Ответить я не успел, поскольку на дороге почувствовалось какое-то оживление. Со всех сторон на лужайку возле деревенского пруда стали сбегаться дети. Следом за ними из домов потянулись взрослые. Послышалось скрипучее погромыхивание, и из-за поворота показалась тележка, которую катил старик Семеныч. Небольшая деревянная коробка на старых велосипедных колесах была доверху нагружена бананами.

-О, Семеныч, никак,-всмотрелся вдаль Пахомыч.-Ты смотри, как часы. Каждое воскресенье теперь в три сюда приходит. Бананы бесплатно раздает. Все время думаю, ну уж в эту неделю не придет больше. Нет, опять вот. -С чего бы это?-удивился я. -Да ты что, не знаешь?-хитро посмотрел на меня Пахомыч.-Это уж с полгода тянется. В деревне жизнь течет размеренно. События случаются редко, оттого и новостей не так много. Одна или две за месяц. А Пахомыч, большой любитель рассказывать, вроде, как и не у дел.

Не будешь же постоянно соседу рассказывать то, что уже по несколько раз обмусолено. Я же получался человеком новым, а потому старик явно ждал от меня лишь одного вопроса. -Сколько знаю Семеныча, никогда не замечал за ним такой щедрости,-пожал я плечами.-Что, интересно, с ним такое приключилось? Не иначе, как урожай бананов нынче выдался. -Да нет, какой там урожай,-махнул рукой Пахомыч.

-Откуда у нас бананы-то? Чай, не Африка. Тут дело в другом. Если хочешь, расскажу. Я кивнул и поудобнее устроился на бревне. -Ну так слушай,-радостно заблестели глаза старика… Степан Семенович выглядел в глазах других ни рыбой, ни мясом. Обычным мужиком был. Зла никому не делал, но и добром не баловал. В распрях никаких не участвовал, да и просто посудачить на лавочке тоже не любил. Пил в меру, хозяйство вел справно. Ко всем в деревне был настроен миролюбиво, но к себе не подпускал и душу никому не распахивал.

В особых грехах Семеныча никто уличить не мог. Так, обычные человеческие мелочи. Правда, водился за ним один пунктик. Человек он был спокойный, но чрезвычайно принципиальный. Если уж что скажет или решит, будто топором отсечет. Прав, не прав, а уж больше никогда из его головы ничего не выбьешь. Лишний раз Степан старался словами не разбрасываться, но если дал обет, то до кончины своей.

Из-за принципиальности этой, получается, и вышло все… Года три назад собралась его жена Евдокия в райцентр за продуктами. Яиц прикупить, хлеба, колбасы. Да, мало ли чего. Хотя бы и на народ посмотреть. Базарный день все-таки. С ней Семеныч увязался. Гвозди кончились, а заодно и старухе помочь дотащиться до дома. Походили, поприценивались, кое-чем прибарахлились. Собрались домой ехать. А при автобусной станции только что магазинчик открыли. Небольшой такой. Хозяином был не то чеченец, не то абхазец, не то еще какой. Словом, как нынче говорят, лицо кавказской национальности.

Асланом его звали, по-нашенски Сашкой. Откуда он появился неизвестно. Приехал в райцентр, дом сразу купил. Потом какое-то время на базаре торговал. Женился на местной, дитями обзавелся. А потом и магазинчик открыл. В понедельник в Рыбинск съездит, товару привезет и цельную неделю торгует. Всякую всячину продавал: и тряпки какие-то, и колбасу, и водку, и для дома порошки разные с мылом. В общем, пока автобус не подошел, Евдокия и затащила Семеныча в магазин этот. Глядь, а там бананы на прилавке лежат. По тем временам для нас фрукт странный был.

Это нынче к ним попривыкли. А тогда никто толком и не пробовал. Слыхать слыхали. Кто в городе ел, рассказывали. А здесь-то это и ни к чему было. Ну Евдокия к мужу пристала:-Купи хотя бы один. Страсть как хочется испробовать. -Да куда тебе старой всякую гадость в рот пихать?-стал отговаривать ее Семеныч.-Я понимаю, дельное чего купить. А тут банан. Баловство одно. Не Африка у нас, чтоб бананы-то трескать. Мы все больше к хлебу, к огурцам, да к картошке. Что растим, тем и живот набиваем.

А Евдокия не унимается. Купи, да и все. Кузьминишна, мол, и та пробовала. А так помрешь, и не узнаешь, что за фрукт такой чудной. -Да уймись ты, баба дура!-гаркнул на нее Степан.-Хуже дитяти малого. В могилу пора, а туда же. Бананами баловаться удумала. У Кузьминишны твоей ума уже не осталось, так и тебя, глупую, за собой тянет. По всякому давила на мужика Едвокия: и подарок просила сделать, и гостинец, как бы в качестве ухаживания, и жадностью попрекала. Не соглашается Семеныч.

Только заводится больше. -Что до ухаживаний моих,-отвечает с прищуром,-так вспомнила бабка про то, как в девках ходила. Какие уж тут ухаживания. Тут смотришь, как бы в землю с оркестром не сыграть завтра. А у нее, видите ли, молодость проснулась. Что же до жадности, так в том меня попрекать совершенно нечего. Кабы вещь полезная была, так нечто я бы не купил? Купил.

Хоть и втридорога бы отдал. А тут глупость какая-то. Никакого проку. Тут сдуру Аслан вмешался:-Зачэм жэнщину парадават нэ хочэшь? Карошый фрукт! Сладкый, спэлый! Купы банан, эсли просит. Мучина ты ыли нэт? Понятно дело не со зла брякнул. Магазин-то его. Рекламу удумал сделать. Да только про мужчину-то зря. Семеныч и так не в себе уже был. -Да помолчал бы ты, чурка недоделанная,-отмахнулся в сердцах Степан. Про чурку-то ляпнул не в плане, там, национальности, а в значении деревяшки глупой.

Так-то народ здесь незлобивый. Тут все едины: что русский, что кавказец какой. Главное, чтобы человек хороший был, да вреда не делал. Ну а Семеныч, видимо, на мужчину отреагировал, а не подумал. Аслан в ответ вопить начал. Чего, мол, обзываешься. К тебе, дескать, как к человеку, а ты обзываться. Ну и нехорошим мужиком его назвал. Уж не знаю в подробностях, но, говорят, Степан в долгу не остался.

Тут осуждать его нечего. Злоба Семеныча взяла. Сроду никто его нехорошим не называл. А здесь приехал какой-то спекулянт. Торгует всякой дрянью, старух с пути истинного сбивает, да еще покупателя оскорбить ни за что норовит. Без году, можно сказать, неделя, а супротив исконно местных пошел. Припомнил Степан все: и дедов своих, и отца, которые чужакам головы свинчивали.

По матушке покрыл весь род Аслана до десятого колена, а напоследок кулак показал. Хоть и старческий, а еще внушительный. И под горячую руку поклялся в жизни ни ногой в эту лавку. Сплюнул на пол, схватил Евдокию за руку и ушел, хлопнув дверью. Аслан даже ответить ничего не успел. Обалдел от такого натиска. На том бы, может, все и закончилось. Кавказец мстить не стал, потому, как уже к соблюдению местных законов приучен был. Ну, когда по первости за девками здешними бегал.

Намяли тогда ему бока на долгую память. Семеныч же действительно больше никогда к Аслану в магазин не заходил. Если и выберется в райцентр, то метров за сто стороной обходил. Как проклятое место. Словом, на тормозах спустили, и вскоре все уже про этот случай позабыли. А тут с год назад Степан где-то не то вычитал, не то усмотрел, что банан, дескать, для организма полезен.

Так-то бы и хрен с ним. Морковь наша или капуста тоже не вред приносят. Да только узнал Семеныч, что в бананах этих какое-то вещество содержится, которое счастье человеку дает. Съел, а в голову сигнал идет. Счастье, мол, привалило. И хорошо. Почесал тогда Степан в затылке, хмыкнул и задумался: -Видать старухе моей счастья не хватало, раз так банана захотелось. Явно не из-за витаминов слюни-то пускала. Витаминов, вон, и в яблоках навалом. Ишь ты, счастья не хватает. А, может, во мне дело?

Может, нужно было ей банан этот купить? Да нет. Вряд ли. Нешто от меня она счастья не видит? Не иначе как от безделья опростела. Подумал, подумал, да и забыл… А с полгода назад отправилась Евдокия воскресным вечером в баню. Попарилась, назад пошла. Тут ни с того, ни с сего в груди у нее что-то щелкнуло. Завалилась Евдокия прямо в огороде. Так ее в сугробе Семеныч и нашел. Пошел посмотреть, куда старуха запропала. Кликнули фельдшершу. А девка молодая, чего с нее взять.

Укол какой-то Евдокии сделала, а что случилось толком не сказала. -Сама, говорит, не знаю. Вроде, как сердце. Лучше ее завтра к врачу в райцентр свозить. Сейчас-то везти бесполезно. Доктор по таким делам на выходные к родственникам уезжает. Утром только и объявится с первым автобусом. А в больнице сегодня окулист дежурит. С него какой толк? Уж то, что глаза тут не при чем, это и я сказать могу. Потому пусть отлежится, а завтра и отвезем. А к ночи Евдокии совсем стало плохо.

Разбудила Степана, прощаться начала. -Умру я под утро,-взяла она за руку подбежавшего Семеныча.-Вестника только что видела. Дал еще несколько часов, чтобы попрощаться. -Да брось ты, старая,-стал успокаивать ее Степан.-С чего тебе помирать-то? Понятно, если бы болезнь какая была. А то здоровая баба. Никогда толком не жаловалась. Ну прихворнула. И уж сразу с жизнью прощаться. -Да нет, не утешай. Помру я,-стерла слезинку жена.-Чувствую. Потому сходи, кликни батюшку, да Кузьминишну скричи, чтобы рядом побыла. Ближе ее-то нет у меня никого из подруг. А детям отпиши, что тихо мать померла. Уснула и все.

Понял Семеныч, что дело плохо. Сбегал за отцом Владимиром, соседку привел. Сам на улице покурить остался. Руки трясутся, слезы сами набегают. -Ну, ты где?-выглянула Кузьминична.-Тебя требует. Боится помирать не попрощавшись. Иди в избу. -Да сейчас,-хрипло ответил Степан. Сел на лавочку, волосы седые взъерошил и задумался:-Может, не помрет старуха без меня? Вот проторчу до утра на лавке, а она ждать будет. Глядишь, и не помрет. Как оно, без прощания-то? Не по-людски это.

Столько лет бок о бок прожили и не проститься. А уж солнце встанет, так мигом ее до больницы. А там и поживет еще. Так сидел Семеныч, размышлял. И что его дернуло? Только вспомнил он про бананы. -А чего же я тут сижу-то?-хлопнул он себя по коленям.-Больным ведь радость доставлять надобно. А тут целое счастье дать на время. Точно. Съест и обязательно на поправку пойдет. Где это видано, чтобы счастливый человек на тот свет хотел? Может, и хандра ее от нехватки счастья.

Эвон, когда еще просила банан купить. А я-то, голова дурья, отказал. Ну, ничего. Держись, Евдокия. Потерпи маленько. Я тебя всю ночь этими бананами кормить буду. Наверняка ведь, чем больше бананов, тем счастья больше. Крепись. Степан вскочил со скамейки и побежал, утопая в снегу, к соседу напротив. -Федор,-забарабанил он в стекло.-Вставай, дорогой. Из-за занавески показалась взъерошенная голова хозяина. Затем в сенях раздался грохот ведра и на крыльце в тулупе появился Федор.

-Феденька, мил человек!-жалобно затараторил Семеныч.-Уж заведи ты машинку свою. Срочно заведи. Отвези меня до райцентра, родной. По гроб жизни тебе обязан буду. Сколько скажешь, заплачу. Водитель никогда не видел соседа в таком взволнованном состоянии, потому особенно кобениться не стал, а лишь спросил:-Действительно шибко нужно? -Позарез. Старуха моя помирает. Так купить срочно надо кой-чего. -Тьфу ты, хрен старый,-выругался Федор.-Чего ж тогда мямлишь? Так бы сразу и сказал. Через пять минут грузовик уже притормозил возле ворот Семеныча.

-Слышь, Евдокия!-закричал по направлению к дому Степан из кабины.-Ты только, это, не помирай без меня! Потому как права такого не имеешь, не попрощавшись. Ты это, жди! Я скоро! И машина понеслась по направлению к центру. -Да быстрее ты!-гнал водителя Семеныч. -Куда быстрее-то?-оправдывался Федор, крутя баранку.-Снега-то сколько. И не видно ничего. вызнемся в кювет, тогда тетке Евдокии уж ничего не поможет. -Ничего, авось доедем. Ты главное вонючку-то в пол топи.

Смотри, Федька, не успеем, на твоей совести будет. -Ты меня не стращай,-огрызнулся водитель, но газ прибавил. В райцентре остановились возле дома продавщицы Лидки. Та вылезла, кутаясь в платок, и со сна долго не могла понять, чего от нее хотят. -Открывай магазин, говорю!-стоял на своем Степан.-Садись в машину и поехали быстрее. А не то я стекла в твоем лабазе повыбиваю и кражу учиню. С милицией потом разберусь. Главное сейчас успею.

-Да чего тебе, Семеныч, приспичило?-наконец стала соображать Лидка.-Что у меня такое в магазине есть, без чего до утра дожить не можешь? Если водка, так у меня в чулане стоит, сейчас вынесу. А остальное… Не грабли же тебе понадобились? -Ты тут не остри, острячка,-огрызнулся Степан.-Сказано бери ключи и прыгай в машину. Бананы мне нужны, вот что. Срочно.

-Бананы?-округлились глаза продавщицы.-Так где же я тебе их возьму? Я сроду ими не торговала. К нам и не завозят их. Блин, а я-то, дура, чуть уже не собралась ехать. Ты бы сразу сказал, а не руками размахивал. -А у кого они быть могут? У Нюрки в кафе есть? Ну, думай же быстрее,-заторопил ее Семеныч.

-Ты меня не торопи,-огрызнулась Лидка.-Дай подумать… У Аслана если только. Он вроде привозил. А так, вряд ли. Точно, больше ни у кого нет. -А где он живет? -Вон там, за оврагом. Только на машине туда не проехать. Проще здесь тропинкой добежать. -Жди меня здесь!-крикнул Степан Федору и похрустел снегом к оврагу. Перевел дух только возле дома Аслана. -Это что же,-повиснув на его заборе задумался Семеныч.

-Сначала, значит, слово дал, а потом его нарушать стану? На поклон к этому торгашу пришел? Выходит признаю, что не могу без его магазина существовать? Нет уж. Не бывать этому! Степан гордо развернулся и отправился обратно. -А старуха-то чем виновата?-встал он метров через сто.

-Ну, мои разборки. Тут дело такое, экстренное. Точно, так и скажу. Не от себя пришел, а от Евдокии. Чуть-чуть не дойдя до воротец, Семеныч вновь остановился:-Нет. Не могу. Сейчас, приду ему кланяться. Род свой позорить. Какого-то басурмана дешевого упрашивать. Я, значит, человек нехороший, пришел к нему, хорошему, в ножки бухаться? Во тебе! Степан показал фигу и решительно пошел прочь.

-Что же это я делаю? С пустыми руками домой вернусь?-опять затормозил он, спустившись в овраг.-Ну, пообещал к нему в магазин не ходить. А тут же домой пришел. Может, у него здесь бананы есть? Но поднявшись в горку Семеныч вновь повернул оглобли:-А какая разница, хоть и дома. Все равно, вроде, как в магазин пришел, раз покупаю. А вот что, сбегаю я сейчас до Федьки, его попрошу.

Точно. И дело сделаю, и принципа не нарушу. Спустя полчаса Федька вернулся к грузовику:-Семеныч, все путем. Уговорил. Аслан побежал напрямик в магазин. Ждет меня там. За ящик водки сторговались. -Что значит за ящик?-всхрапнул Степан.-Это я еще ему и водку должен? -Да нет, купить должен. Ради одних бананов не согласился. А у него уже с полгода ящик водки стоит.

Привез сдуру, а никто не берет, дорогущая. Вот и поставил условие. Покупаю этот товар, он и бананы впридачу дает. Торговля, бля. -Ну вот, сука,-сплюнул Семеныч.-Где я ему столько денег напасу? У меня с собой все, что есть, так на бананы от силы хватит, да на бутылку. И то обычную. -Э, дарагой!-сказал Аслан, когда Федор ввалился в магазин.-Я тэбя, канечна уважаю, но, извины. нэ вэру.

Ты сначала заплаты за водку, а патом бананы будэшь брат. -Давай так, я сейчас бананы беру, а завтра за ящиком заезжаю,-ответил водитель.-Бля буду, приеду. Ну нет у меня сейчас с собой денег. -А зачэм врал тагда? Пасрэды ночы мэня паднял?-обиделся Аслан.-Нэкарашо. Нэт дэнэг, нэт бананов.

Выхади. Магазын закрываетса. -Я вот тебе сейчас по сопатке закрою,-не выдержав, вбежал в магазин Семеныч.-Морда спекулянтская. Сейчас тебе навешаем, а завтра сообщим куда следует. Я свидетелем буду, что ты заставляешь свой гнилой товар покупать насильно. Вмиг твою лавку прикроют. -Прышел, да?-ухмыльнулся Аслан.-Ты жэ абэщал не прыходыт. Зачэм прышел? Ыды в другой магазын!

-И пойду. -И ыды! -И пойду,-упрямо ответил Семеныч и пошел к выходу.-Чтобы в моем роду слова нарушали. А у тебя, сволочи, подыхать буду, а помощи не попрошу. Федор растерянно озирался по сторонам, не понимая, что ему теперь делать. -А ну, гнида, бананы на стол!-неожиданно обернувшись, заорал Степан. -Во тэбэ!-сложил жест из двух рук владелец магазина

. -Ах во мне?-рассвирепел Семеныч.-Бей его, Федька! Разнесли они тогда половину лавки. Долго милиция разбиралась. Аслан, правда, претензии почему-то после снял. В драке и бананы все смяли. Один чудом уцелел. Заплатили за него всхлипывающему торговцу, да так с одним и вернулись. Опоздали, правда… На пять минут всего опоздали. Отошла Евдокия.

-Как же так?-сгорбившись стоял растерянный Семеныч подле кровати, сжимая в руке банан.-Как же это, не попрощавшись-то? Я ж тебе наказывал. Дура баба. Никогда ведь меня не слушала. Я, вот, тебе гостиниц вез. Порадовать хотел. А ты как всегда. То ей счастье подавай, а то и ждать не хочет. Он присел рядом, вытащил из рук усопшей свечку и вложил в них банан. -Порадуйся, старуха, напоследок,-поцеловал Степан жену и погладил по голове.-Вот оно, счастье-то как выглядит.

Ты уж прости меня. Торопился, как мог. Не со зла я. Прости дурня старого. Даже сейчас счастья тебе не дал… Так и проговорил он до самого утра… -Бери, Пахомыч, банан,-протянул через калитку ягоду Семеныч.-И ты, Колька, возьми. Почувствуйте себя счастливыми.

-Спасибо,-взял я оба банана, и вернулся назад. Степан дошел до опустевшей тележки и, сопровождаемый счастливыми ребятишками, покатил ее назад, к своему дому. -Это он после Евдокии бананы раздавать начал?-спросил я. -После нее. Как схоронил, так с той поры стал каждую неделю ездить в Рыбинск и бананы покупать. В пятницу привезет, в субботу обязательно на могилку сходит свеженький положить, а в воскресенье в деревне всем раздает.

Потом полегче стало. Договорился с Лидкой. Теперь в райцентр к ней бананы привозят, а он закупает,-выпустил кольцо дыма Пахомыч.-Иногда думаю, откуда только денег берет? Ну, ладно, сам запасами с огорода питается, да хлебом. Ну, пенсия, ну, вроде дети чего присылают. Продал кое-что из имущества. А если кончатся? Что тогда делать будет? М-да, вот такая история.

Старик вздохнул, затушил папиросу и хмыкнул:-Многие говорят, что с того момента Семеныч умом тронулся. Я не знаю. Бывает, ребятишки бегают за ним, кричат «Дед Степан — дурачок». А я гляжу, нормальный вроде мужик. Ну, хочет, чтобы все в деревне счастливыми были. Это же не признак дурачины. В остальном-то за ним странностей никаких не наблюдается…

Ну, чего сидишь? Давай банан этот. Осчастливливаться будем. Мы сняли желтые шкурки. Откусили по кусочку. И сидя под теплыми лучами солнышка, молча вдыхали полный запахов местный воздух, получая свои импульсы счастья…

Николай Заусаев