Мишкина заначка

Колька Мухин ворота себе справил. Новые, из чистого железа, на прошлой неделе ещё. Неделю и обмывали, со сватом. Да вот больно громкие получились, никак не привыкнуть. Стемнело уж. Колька задремал, полдня с похмела дрова колол, устал, знамо дело. А тут в ворота стучат. Да громко так: «Дын-дын-дын!»

И снова: «Дын-дын-дын!» Колька с постели соскочил, понять ничего не может, по горнице мечется. А в ворота опять: «Дын-дын-дын!» Заспался мужик, не сразу и сообразил, что не война это началась, а наоборот, пришёл кто-то. Напялил Колька чуни на босу ногу, выскочил во двор. — По башке себе постучи, язви тя! Кто там?! — Дык я это, сват! Здарова, Коля!

— Сват, ты, штоль?! — Ну а кто, едри её! — И чё те дома не сидится! Шлындашь, ровно днём времени не было! — Кабы я, это Кланя всё, пошли да пошли к сватам, молочка хоть возьмём. Да ты открывать-то собирашься или как? — Тьфу на тебя, чего сразу не сказал, что со сватьей! Айдате, ага, айдате. Здарова, Клавдия! — Здарова, сват! А кабы не я, дык Мишку и не пустил бы?

— Мишку-то? Как не пустить… Только у меня с прошлого раза спина ноет. Не ты ли об нас со сватом кочергу погнула? — И вам всё мало! Кто третьего дня с Мишкой по деревне бурагозил? — Ну ладно, ладно, сватья, пошли в дом, неча в воротах-то. Гости вошли в избу, разувшись в сенях. — Чё вы в сенях-то? Поди холодно уже.

— Ништо. Лида, подико, только полы помыла? Сватья! А, сватья! — Дык корову доит, вишь, время-то сколько. О, Мишаня, а ты чё такой разукрашенный? – у Колькиного свата вся левая сторона лица была в синяках и глаз заплыл. – Кланя, за што ты его так?! Мишка смущённо заулыбался, его жена захохотала.

— Так и знала, что спросишь. Коль, да разве б я так смогла? Я же всё больше кочергой! Ну, рассказывай уже! И Мишка рассказал, что с ним приключилось. — Это вот как Кланя нас с тобой клюкой отходила, я сразу спать ушёл… Едри её, лучче б не ложился! Ночью встал, горит же душа. Кланя сопит, на другом боку. Ага. Перелез кое-как. Молчит.

А у меня заначка, помню, была. За столом, у стенки. Полез по-тихому. А темно, свет же не включишь. Ползком, ползком, добрался до стола. Лезу под стол – что-то мягкое. Ничё не пойму! Хотел руками пощупать, а оно в глаз как даст, как даст! Больно, едри её! Я назад, а оно за шиворот меня держит и по морде, по морде, по морде!

И ржёт, сволота, нечеловечески! Я насилу вырвался и во двор. Сердце колотится, глаз болит, морда огнём горит… Домой идти страшно. Ну, думаю, конец моей семейной жизни, Кланька это всё подстроила. Никак не иначе. Притворилась, будто спит, и пока я шарохался, она живо под стол залезла и всюю мою наличность на морде изукрасила!

— Ну чё городит, а? Миня, ты посмотри, где стол и где я! И как мне под него залезть, если он меня в полтора раза меньше?! Мишка посмотрел недоумённо на жену, потом на Кольку. — Ну и кто это тогда был??? — Горе ты моё! В общем, так было. Я эту Минькину заначку давно заприметила. Ну, думаю, пусть стоит до поры. А тут вы опять загудели.

А у меня гусиха парить села. Я её взяла и пересадила под стол, в ящик. И ещё яиц ей подложила, чтобы парила побольше. Стол-то уж никудышный, я его гвоздями сколотила, как смогла. А этот – домой под вечер на корячках ползёт. Ползёт и, главно дело, меня матом кроет. И командует ещё… — Клань, ну чё ты собираешь-то? Не материл я тебя! Не было!

— Материл, сват, материл, я тоже слышала, — Лида поставила подойник с молоком на лавку, только что войдя в избу, — ещё как материл! Здравствуй, сватья. Здравствуй, сват. Ну, сказать, как? — Да ладно, не говори, вишь, затрёсся уже, — Клава засмеялась, — боисся? — Ничё я не боюсь! Не было этого. Я спать лёг. И всё. — Ага, лёг. Не раздеваясь.

— Говори, Клань, чё дальше-то? — Чё-чё… Полночи шеперился, кряхтел во сне, спать не давал, ирод, тебя вот, Коля, звал чё-то, видать, похмелиться хотел. Потом встал, лунатик хренов. Меня на кой-то обнюхал, общупал, потом перелез. И пополз по-пластунски. Ага, к столу. Лезет и дышать боится – вдруг проснусь.

А я-то вижу всё, луна вчерась вон какая была! Заполз под стол, а там гусиха на гнезде. Да кааак даст ему клювом! Прям в глаз! Мишка у меня как заорёт, а та ему ещё раз клювом! Мишка выползать, да воротом за гвоздь в столе зацепился, вылезти не может, орёт благим матом. А гусиха ему крылом да по морде, по морде!

Этот воротник от рубахи на гвозде оставил, выскочил в сени. Я уж думала, помру со смеху. А этот до утра в избу не шёл, на крыльце так и просидел. Ну что, похмелился, горе ты моё? Лид, давай-ка рюмочки, не пропадать же добру! Глаза у обоих сватов засветились благодарным светом. Хозяйка достала посуду, хозяин порезал сало, хлеб и свеже-малосольные огурцы, Клавдия поставила на стол вожделенную для мужиков поллитровку. Жизнь налаживалась…

Олег Антонов