Младшенький

Был февраль… Холода стояли лютые, казалось, им не будет конца. Птицы замерзали на лету и, словно мертвые звезды с неба, падали в хрусткие сугробы, покрытые настом. В один из таких дней у Веры начались схватки. Мать побежала в магазин, единственное место в деревне, кроме поселкового совета, где был телефон. До ближнего городка, где рожали все жительницы деревни, было километров семь, и «скорая» приехала быстро.

Но ребенок рвался на свет еще быстрее — едва «скорая» отъехала от дома, как начались роды. Врач приняла ребенка в свое пальто с постеленным белым халатом. Пришлось вернуться домой, чтобы наскоро перепеленать младенца. Это был мальчик. Ребенок родился крупным и удивительно чистеньким с большими синими глазами и кудрявыми волосиками.

Вера ждала в машине и как-то равнодушно отметила: «Надо же — вылитый отец. А Павлик совсем на него не похож». Открылась дверь, впустив клубы морозного воздуха. Вера повернула голову — мать заглядывала в машину и пьяным голосом бормотала: — Не будь дурой, хоть этого в роддоме оставь, тебе и Пашку не поднять. — Закрой дверь. Холодно…

— Она не хотела видеть мать в таком состоянии. В роддоме ее положили в отдельную палату, а ребенка в «грязный» бокс. Но каким-то образом уже на другой день все говорили: «Привезли роженицу, а ребеночек у нее — как куклёнок!» Вере новорожденного не носили три дня, и она лежала одна странно спокойная, даже не спрашивая о ребенке.

Два раза приезжала мать, топтала сугробы под окнами и кричала: — Если заберешь этого.., будешь сама с ними обоими водиться, я с двумя сидеть не буду! Когда пришла первая ночь в роддоме, Вера встала с кровати, села у окна и долго смотрела в проталинку морозных узоров. Вот так же светила луна, когда она познакомилась с Володей. Вера тогда так хотела спать, что проехала несколько остановок на электричке дальше, чем следовало. Опомнившись, выскочила, но до дома было безнадежно далеко, а назад электрички пойдут только утром.

В крохотном вокзальчике было почти так же холодно, как на улице, и она время от времени ходила по перрону, разминаясь, приплясывая, чтобы согреться хоть немного. Луна, спелая как апельсин, словно насмехалась, посылая на землю свет, от которого казалось еще холоднее, а колючие злые звезды, казалось, пронизывали насквозь. «Вот тебе и Рождество! — зубы ее отбивали чечетку, — если и до Крещения простоят такие холода, — ой-ой-ой!» И она хлопала варежками себя по щекам, в тщетной надежде согреться.

— Да ты же вся окоченела! Перед Верой стоял ее принц, такой красивый молодой мужчина (уже не юноша), что она не верила, что такие бывают. Ненатурально синие глаза смотрели с сочувствием. — Быстро побежали! Хорошо еще, что я у друга засиделся. Как ты сюда попала? — Свою остановку проехала, — не то от мороза, не то от волнения голоса ее почти не было слышно.

— У-у-у! Скорей в тепло! Я тут рядом живу. Своего дома у него не было, он снимал комнатку у древней полуслепой старушки. Извиняясь за тесноту, Володя провел Веру в свой закуток, напоил теплым чаем с вареньем и предложил поспать на стареньком диванчике. Сам он до утра дремал, сидя на стуле. Вере не спалось. Впервые на нее обратил внимание мужчина. Она была девушкой, как сейчас пишут в брачных объявлениях, с обыкновенной внешностью да еще до невероятия худой.

Если на нее и смотрели, то с жалостью. И вдруг… — А может, не рассмотрел? Да просто пожалел, вот и все. — Нет, ей совсем не спалось. Утром она снова ехала в электричке в город на работу. Володя тоже работал там же, в железнодорожном депо. По дороге они много разговаривали. Вернее, говорил он, а Вера просто слушала, не отрывая от него тревожного взгляда: «Вот сейчас приедем, и я его больше никогда не увижу». Но все получилось совсем не так, как она ожидала — уже через неделю Володя переехал к ней.

Правда, официальное оформление отношений, по его предложению, они отложили на потом, но все-таки он был ЕЕ МУЖЕМ! Веселый нрав, словоохотливость, мастеровые руки Володи пришлись по душе не только родственникам, но и соседям. А соседки бросали на него кокетливые взгляды и не без досады шептались у Веры за спиной: «Не иначе, приворожила. А еще верующая. И невенчаная живет — как вот это называтся? Чем эта «доска» могла ему приглянуться?»

Через год, в начале февраля, у них родился сын, которого отец назвал Павлом. Ребенка записали на фамилию матери, но отчество у него было Владимирович. Павлик уже лопотал первые слова, когда Вера поняла, что снова ждет ребенка. — Володенька, — наконец решилась она, — у нас скоро будет второй ребенок. Может быть нам пора повенчаться или хоть расписаться? — Ну конечно, худышка. А после рождения ребенка ты у меня станешь полненькая, хорошенькая. Дай только некоторые дела уладить.

На «улаживание дел» ушло три месяца. В самый разгар осенних огородных и садовых работ Владимир впервые не пришел домой ночевать. Сказать, что жена волновалась — ничего не сказать. Она всю ночь ходила из угла в угол, бросаясь к двери на каждый шорох за окном. Утром поехала к нему на работу. — А кто вы ему? Как — жена? Странно, он никогда не говорил, что женат. Ребенок? У него? Впервые слышим, — в отделе кадров недоумевали. — Он вчера уволился и уехал.

Поговорите с ребятами, может они знают, но вряд ли. Володя был очень скрытным человеком, себе на уме. Вера вернулась домой, окончательно поняв, что мужа у нее нет и никогда не было. Был квартирант, который не платил за квартиру, почти никогда не давал денег на продукты, крайне редко что-то покупал сыну — просто паразитировал на ее любви, а теперь сбежал, испугавшись, что придется содержать нелюбимую жену и двух детей…

Она еще спала, когда ей принесли ребенка на первое утреннее кормление. Вера долго смотрела на ребенка, и слезы капали на желтую рваную пеленку. Мальчик бессмысленно моргал огромными синими глазами, морщил носик. «На самом деле — как похож!» — она положила ребенка рядом с собой, не дав ему грудь. Вошедшая медсестра возмутилась: — Мамаша, вы у нас не одна, кормите скорее! — Унесите его, я не буду его кормить — не хочу привыкать. Я оставлю его в роддоме.

Главврач была у нее буквально через минуту. Она не отговаривала неразумную, а как будто даже была рада тому, что ребенок останется в роддоме. Как-то и документы отказные оформили слишком быстро. Домой они уходили с матерью вдвоем. А через год Вера вышла замуж за своего бывшего одноклассника, некрасивого, но доброго и трудолюбивого мужчину, и скоро родила мужу еще двух сыновей. Прошли годы… И вдруг тот, от которого она отказалась, стал приходить в ее сны. Она плакала, ворочалась, кричала во сне. Началась страшная депрессия.

Таблетки, уколы не помогали. Врач-психиатр посоветовал обратиться в тот роддом, где появился на свет ее, нежеланный тогда и так нужный сейчас, малыш. Вера с удовольствием отдала бы руку, ногу, лишь бы его вернуть. Но ей объяснили, что ребенок усыновлен, что существует тайна усыновления, и она никогда не сможет с ним увидеться. Напомнили о подписанном ею отказе от младенца. Утешили тем, что ребенок находится в хороших руках, и что она никогда не смогла бы столько для него сделать, сколько делают приемные родители, которые в нем души не чают.

И что ради сохранения тайны усыновления им пришлось переехать в другой город. С тех пор она живет, как в замедленном времени. У старшего сына уже есть малыш. Выросли, стали юношами двое младших. Но она как будто не замечает их. Часто раздает конфеты детям на улице и говорит:

«Это за здоровье моего младшенького». Иногда, хоть и редко, страшная, морщинистая, рано поседевшая, она стоит, прислонившись к входной двери местной маленькой церквушки. Изредка заходит внутрь, покупает свечу, ставит ее к иконе Богородицы со словами: «Спаси и сохрани моего младшенького». Он так и остался для нее младшеньким — синеглазым кудрявым карапузом с розовым кукольным личиком…

Автор: Зинаида Санникова