Полонез Огинского

По закоулкам памяти.

ПОЛОНЕЗ ОГИНСКОГО.

Пятнадцать лет в нашей семье я был единственным ребёнком. Это потом появились мои братишки, а до них… Всю свою материнскую энергию, любовь и заботу мама вкладывала в меня. В какие кружки она меня только не определяла: и пел я, и плясал, и даже, ( в шестилетнем возрасте!), читал стихи с большой сцены городского Дома культуры, как самый настоящий артист, помню, как сверкали у меня в глазах искры и стучало молотом в висках от волнения. А тут вдруг… Оба-на! Открылась в нашем городке музыкальная школа! И… Ты правильно подумал, читатель! … Сам я тогда ничего не понимал, согласился даже с радостью, а потом… Эта пятилетняя «каторга» мне иногда снится и сегодня, но маме я, все-таки, благодарен: когда-то ненавистный мною баян кормил меня потом много лет! И тот день, когда мы этот баян покупали, запомнился мне навсегда. Пришли мы, помню, в Универмаг всей семьёй: папа, мама и я, как на парад!.. Ещё бы, такое событие! И только сегодня, сквозь время и опыт, я понимаю всю бессмысленность этого семейного парадного похода за баяном! Теперь-то я знаю, что выбирать инструмент должен профессионал: чтобы и звук был классный, и в руках было удобно пацану его держать, всё-таки, минимум на пять лет покупаешь вещь, да и по деньгам стоил баян тогда достаточно дорого — больше папкиной месячной зарплаты! — лучше не ошибаться в выборе. А в нашем случае? — Ну, выбирай, Сашка! — сказал отец. А что я мог выбрать? Что я в этом деле тогда понимал, ещё даже не начавший обучение?! Ну я и выбрал …по цвету(!!!) Из трёх баянов мне больше всего понравился зелёный! Потыкал-потыкал я в кнопки: — Вот этот, пап… — Ну, смотри, Сашка, сам выбирал, не обижайся потом! Батя в баянах понимал не больше моего… И только через много лет, отучившись и набравшись опыта, я признал, что выбрал тогда я не баян, а так, коробку с пищалками! И на этой зеленой «коробке» я занимался пять лет! И смех, и грех… Но это было, из песни слов не выкинешь! Когда я через много лет как-то вечером, сидя за семейным столом, сказал отцу, какой хлам мы тогда купили, батя аж подскочил: — Ты же сам выбирал! Тебя что, под пистолетом этот баян покупать заставляли? Вся моя месячная зарплата тогда ушла коту под хвост?! Ситуацию, как всегда, разрулила мама: — Толя, да что он тогда понимал в этих баянах, мальчишка ещё несмышленный, успокойся… Поворчал батя по инерции, типа, да если б я знал, да чтоб я ещё раз, вон два оболтуса — кивнул на моих младших братьев, сидящих тут же за столом — выросли без баяна, оба по институту закончили, а я, а мы, а они, тьфу, наливай, баянист, чтобы нервы успокились… Зато через много лет, покупая баян уже для своего сына, я выбрал такого красавца, что служил он нам верой и правдой много-много лет! И сын выучился в такой же музыкалке, и я на нем отбабахал море всяких свадеб, «проводин», «встречин», других пьянок-гулянок, не пересчитать, окупил он себя с лихвой, надо признать! Потом вошли в моду «ямахи», «роланды» и другие заморские электронные чудеса, жизнь не стоит на месте, но своему кнопочному другу по имени «Этюд» я благодарен до сих пор! А на том зелёном ненавистном «Ростов-Доне» я проучился все пять лет, мучился с ним дома и выигрывал даже на Конкурсах, это тоже было! Много чего я сыграл: и бесконечные фуги Баха, и мудреные «Сарабанды» Генделя, и популярный во все времена «Танец маленьких лебедей», и залихватский «Чардаш» Монти, и знаменитую «Карусель», но… Особняком в моем репертуаре всегда стоял простой и незатейливый Полонез Огинского!.. Потому что… Отзанимавшись положенные два часа, одурев от гамм и арпеджио, отработав заданное на дом произведение, повторив неизменные этюды Черни, я знал, что вот сейчас… — Сынок… В комнату эаходила мама и, положив руки мне на плечи, просила: — Сыграй мой любимый Полонез, пожалуйста! И я играл… И не просто играл, но и, как говорится, вкладывал в музыку всю свою юную душу. А мама слушала… О чем она тогда думала, слушая это «Прощание с Родиной», как назвал свой шедевр автор?.. … Может быть, вспоминала тот бесконечный эшелон, в котором она, пятилетней девочкой, ехала из Поволжья в Сибирь… … Может быть, она вспоминала тот дождливый страшный день, когда, работая на железной дороге, собирались они с девушками в магазин за конфетами, а кому из них идти, определяли жребием, мама вытянула «несчастливую» короткую списку, ушла под дождь, а через минуту вагончик взлетел на воздух от разорвавшейся емкости с кислотой и погибли все, кроме нее, стоявшей в ступоре с зажатой в ладошке той самой — «несчастливой» — спичкой?!. … А может быть, она вспоминала тот день, когда укрывала моего будущего папку у себя в комнате общежития от наряда милиции, пришедшего как раз по его душу и, по темноте, увела она его на вокзал и сбежали они в товарном вагоне из Южного Урала в Сибирь, оставив позади всю папкину разгульно-уголовную жизнь?!. … Мама слушала… А я играл… … И с тех пор… 25 января каждого года беру я в руки баян только для того, чтобы исполнить тот самый Полонез Огинского. Исполнить его для мамы в день ее рождения. Хотя мамы нет с нами вот уже двадцать два года… … Светлая ей память… … … …

Александр Волков.