Королева

Сергей Есенин

Пряный вечер, гаснут зори,
По траве ползет туман.
У плетня на косогоре,
Забелел твой сарафан.

В чарах звездного напева,
Обомлели тополя.
Знаю, ждешь ты, королева,
Молодого короля.

Коромыслом серп двурогий,
Плавно по небу скользит.
Там, за рощей, по дороге,
Раздается звон копыт.

Скачет всадник загорелый,
Крепко держит повода.
Увезет тебя он смело,
В чужедальни города.

Пряный вечер, гаснут зори.
Слышен четкий храп коня.
Ах, постой на косогоре,
Королевой у плетня.

Стихи которые берут за душу

Банный день

Ивановы тоже продавали участок! В своё время, лет десять назад, когда в развалившемся совхозе давали земли «кому надо», они взяли всем в своей семье! Но оказывается, что хоть участки и небольшие, по двенадцать соток, ухаживать за ними надо круглый год. Соседи с обеих сторон, по ново-организованной улице, уже поставили дома, а Андрюха Кидаев, местный сорокапятилетний мужик, по кличке «Выбрось», тот, что слева — уже зимовал!

Так вот, они, династия Ивановых, решились, и сообща за месяц поставили небольшой, на сорок квадратов домик с печкой посерёдке, и продали — какому-то дурачку из города! Дурачок этот не замедлил явиться уже в июле, и оказался, по словам Андрюхиной бабы: «Ничего себе парень!» Приехал он на крытой грузовой машине, со скарбом, «всего на полчаса» — по словам её же, вдвоём с водителем сносили всё в дом, и снова уехал в город. В конце недели появился опять, теперь уже на КАМАЗе, груженым лесом, и выгрузив его посреди двора, и в этот раз дома не остался…

— Гонимый! — Решил Андрюха, когда вечером, жена ему всё это рассказывала… — Гонимый, или, наоборот, насовсем сюда перебирается. Кто сейчас разберёт, их же в городе экология всех погубила… Ты попробуй, круглый день подыши газом, да ещё и ночь. Если не привычный — через неделю голова набекрень, привычные правда крепче, но всё равно с незавидной регулярностью взбрыкивают. Вот наверно и этот так…

В воскресение, последнее в июле и выпавшее вдруг дождливым и прохладным, к участку соседа подкатила небольшая машинка, из которой он сам, сосед и вышел. Размяв отёкшие ноги, открыл ворота, и опять усевшись за руль, проехал к самому дому. Что он делал в доме, не смогла разглядеть даже Андрюхина жена, как ни старалась!, но уже к ночи задымила печь и засветился за белыми, из простыней шторками, жёлтый свет… — Всё, обживается, — решили соседи. И не ошиблись…

С утра он побежал! Правда, во сколько он выбежал, не видел ни кто, но прибежал около девяти утра. Анна, Андрюхина жена, козу подоила и домой шла, аккуратно ступая по ограде, чтобы не пролить вкусную жидкость из кастрюльки. Новый сосед проскочил, как «метеор», но не успела она процедить молоко, как он появился вновь на улице, с аханьем вылил на себя два ведра воды из бочки под дождевым сливом, растёрся полотенцем и теперь уже плавно вошёл в дом… Анна искренне разочаровалась!

Таких, жадных до здорового образа жизни, она насмотрелась с избытком. Смотришь, приезжает какой дачник, или просто домик снял отдохнуть, и ну в шортах скакать, да на речку бегать. И ещё зарядка обязательно, чтобы было понятно местным — многостаночник!, человек спортивный, культурный и продвинутый… Но редко, кто выдерживал марафон длинною в лето, обычно сдувались уже через неделю, край две. И начинали вести себя понятно для деревенских.

В частности, три вечера в неделю, вкусный дым от шашлыков, сначала скромная, но постепенно навязчиво громкая музыка по вечерам, и вместо пробежек — пешие прогулки до пивного ларька! — И этот наверно такой… Вот беда рядом поселился. Как бы моего не сшантажировал, а то придётся меры принимать. «Мер» она знала много, и в этом плане была спокойна. Так сосед попал под постоянное и внимательное наблюдение… скорой на суд и тяжёлой на руку соседки!

Как обычно для новеньких, первые выходные он провёл положительно, складывая привезённый брус и пиломатериал в ровные два штабеля, затем почистил ограду, аккуратно спалил мусор, и всё воскресение что-то хозяйничал по дому. В понедельник рано утром машины около дома не было. — Работает! Значит не в отпуске, сильно пить не будет, — облегчённо думала Анна. Мужа своего, горячо любимого, с которым прожила уже почти двадцать лет, она не трогала, — зачем Андрею мои переживания знать? Ему и так нелегко нас троих (её и двух пацанов, пятнадцати и десяти лет) кормить.

— И она довольная, что он ничего не спрашивает, хозяйничала дни и ночи напролёт. Любая женщина — хозяйка… А уж деревенская и подавно!  Вечером, наверное, после работы, сосед приехал. Успокоенная Анна, понимающая, что работающий человек, добирающийся к работе на машине, среди недели пить не будет, почти совсем охладела к нему: — Пускай живёт, время покажет, что за кадр… Он же вёл себя совершенно нормально, для человека купившего себе за деньги ещё одну работу, на которой ему придётся работать бесплатно!

Через несколько дней, он, уже увидев, что на него смотрят, стал кивать головой и губами негромко, для себя говорить: «Здрастеее…» Ни с кем из соседей, он пока не общался, видать обходился своими силами. Дом стоял, парень готовил его к зиме, это говорило, что возможно он сюда, пусть не насовсем, но на зиму точно!.. Лето в деревне летит экспрессом. Казалось бы, хозяин и не ленится, с утра до вечера на ногах, а дел к осени не убывает.

И дела то такие, которые нужно обязательно переделать до холодов, иначе что-нибудь да не так повернётся. И вот суетится с утра до вечера семья, он — с утра на работе, вечером на хозяйстве, она — на хозяйстве, в огороде, по дому, всё — включая трёхразовое питание, ещё дети, которые «пьют кровь», ещё до магазина сбегать, где заодно и новости послушать, к вечеру банька обязательно, ну и… хочется ещё и бабой остаться, чтобы муж не обиделся! А тысяча дел попутных, про которые и вспоминать то грех — мелочи…

С конца августа по октябрь, в хозяйстве, где тракторит Андрей, уборочная. Небольшая когорта трактористов и комбайнёров, это время находится на работе почти круглосуточно, торопясь убрать урожай до дождей. Но если такая осенняя беда – дождь, а техника на мази – мужичкам выходной! Сегодня именно такой день. С самой ночи нудный, тихий и неторопливый, но устойчивый дождь, затянувший серым слезливым туманом весь горизонт, склеивший вдалеке небо и землю.

В гостях у Андрюхи его давний, ещё по юным походам, друг Степан, разговорчивый, но серьёзный, что редко совместимо. Они сидели в уже зябкой летней кухне, за большим столом, с выставленной на нём, маленькой бутылочкой водки, с тарелкой нарезанного ровно в два пальца сала, с головкой лука сверху, и чёрного хлеба – каждому по куску… Водка была не как повод встретиться, пить они умели и большими стаканами, а как какой-то задел, позволяющий говорить не суетясь и обдуманно…

Сидели они уже часа два, поговорили и поспорили о многом, и о политике, обязательно о будущем совхоза в связи с новыми указами президента, и конечно о своём… Разлив по глотку на посошок, Степан вдруг спросил, глядя в большое окно: — Слышь, Андрюха, а что твой сосед, уже два месяца живёт и ни слуху, ни духу. Кто, что, как звать, чем дышит? Или не видишь его? И что за штуку он за домом строит? Андрей поднялся и с удивлением заметил за домом небольшое, квадрата в три — четыре строение, поднятое из бруса уже по пояс, с обозначенной дверью.

— Во как! А я и не видел. Что-то странное, не понятно… Степан, держа стакан с последним глотком вина вглядывался, пытаясь разгадать, что это, шевеля губами перебирая возможные варианты. – Может это туалет? – выдал он. — Ты что, обалдел? Что он ему на всю деревню?, как в кино – кооперативный? Степан растерянно засмеялся и допил из стакана. — А ты что думаешь? Андрей сел за стол и неуверенно предположил:

— Я где-то в журнале видел, что такие маленькие делают часовенки, на одного – двух человек. Где паства, то есть верующих мало. Зашёл, постоял, помянул Бога – и домой. И попы там не служат, места мало… — закончил он увереннее. Но Степан, помянув свою любимую поговорку, за которую и кличку получил, поставил его в тупик. — А, ему то это зачем? Ладно бы поставил около магазина или у аптеки… Вышел из магазина с бутылкой, или в аптеке что-то взял не совсем христианское, и раз, грешок замолил…

Понятно! А во дворе к чему ему эта суета? Вот же карамель какой!.. Андрей уже сам понял свой промах, но до конца не сдаваясь, поднялся и протянул руку прощаться, закончил: — Ну, думаю, скоро узнаем, что это будет. Скорее всего, он хочет до снега закончить. Так что давай, дождь кончится, не опаздывай… Они пожали руки и Степан пошёл домой. Спустившись с крыльца, он поскользнулся, и чуть не упав, неожиданно выматерился. Но выровнявшись и посмотрев на жёлтый новострой, быстро попросил у Бога прощения.

Для спокойствия…кто знает!  Зимнее время – идёт, весеннее – скачет, летнее – бежит, а осеннее – летит! Так и мимо Андрея. Хорошо, что есть жена, она всё знает, всё сумеет. И пацанов определила – старшего в райцентр, в училище, младшего в третий класс, картошку в погреб, соленья в голбец под полом, к морозам и до птицы доберётся – утки жирны, куры пусты… А по ночам тихая радость бабья, минутная, но такая горячая! И слушает после всего, сытый и довольный Андрей, что она ему в ухо шепчет и даже что-то бурчит в ответ, но спроси утром его – не вспомнит.

И топая в гараж, не вспомнит. А жена и не упрекнёт, не до этого ему, деньгу зарабатывает, пока работа есть. Скоро зима, время тёмное и безработное – вот тогда и наговоримся! …Вновь увидел он новострой десятого октября, когда вернулся с собрания, посвящённого окончанию уборочной. Хорошо ему было! И премию небольшую отхватил, вот в нагрудном кармане хрустит!, и пшеницы процент, скоту на год хватит, да и стол хороший накрыл председатель – спасибо ему, дальновидный хозяин!

Андрей представлял, как обрадуется Анна, обнимая его и называя кормильцем, как младший подхватит, понимая, что и ему что-нибудь приобретут обязательно… Он, улыбаясь, скользнул хозяйским глазом по убранной ограде и упёрся взглядом в готовый уже домик у соседа. И самого его, вставляющего маленькое окно, почему-то высоко, почти на уровне лица. Небольшой хмель и желание, в конце концов узнать, что это, толкнуло его в шею. Он прошёл мимо крыльца и остановился, облокотившись на забор.

Переждал немного, и дождавшись тишины, сказал в сторону соседа: — Добрый день, сосед! Давай познакомимся что ли… А то уже пол года живём бок о бок и не знаем друг друга. Парень воткнул топор и быстро, с улыбкой подойдя к забору, протянул руку. — Виктор, — и услышав ответ, — очень рад знакомству. А то жену твою часто вижу, пацанов, ты где-то в делах весь.

— Ты тоже не сидишь без дела, и там, и здесь! – И они в течении нескольких минут разговаривали, налаживая контакт, понимая, что первое впечатление, очень важно для оценки человека. Немного выговорившись, Виктор пригласил соседа в гости. Андрей объяснил, что первый выходной проведёт дома, а то родные от него отвыкли. — А потом, как пригласишь, зайду, интересно, как устраиваешься. Только ты мне, пожалуйста, объясни, что это за домик такой махонький сладил?

Вот ни я, ни Стёпка, корефан, не можем понять… Виктор улыбнулся и радостно выдохнул: — Баня! Андрюху, словно в лоб ударили. Он глупо переспросил, и услышав совсем чётко: «Баня!» – брякнул – « Понял», — и пошёл домой, раздираемый желанием смеяться.  — Он, что – баню не видел? Хотя раньше, батя покойный рассказывал, и в печке русской мылись, вроде как. А может кто и вообще без бани, в душе там, в ванне. Ну а здесь: «Баня», говорит на полном серьёзе…

— Андрей, сидя за пустым столом, пересказывал разговор, внимательно слушавшей его жене. — Или может, у него там печка волшебная будет. Размером с самовар наш, — он показал на трёхлитровый электрический самовар, — тогда может и останется место, рядом присесть… …Баня должна быть баней! Пришёл, не торопясь разделся, отдышался, веник в моечной запарил и… в парную! Разогрелся до мокрого пота – вышел, обсох…

Потом опять тем же макаром, и обсох! И только с третьего раза, а любители и с четвёртого, уже веник в руки! Но теперь до талого, до горячего стона в костях! Пар и веник – это чудо, что-то загадочное — первобытное!!! А потом на лавку с сеном или прямо на пол в предбаннике, через разморенную кожу, силу земли из трав питать… Ух ты, благо Божье!.. …Андрюха весь в поту, задыхаясь в подтопленной, от осенней прохлады избе, да ещё и придавленный горячим телом жены, проснулся, и еле выбравшись из пуховых перин и одеял, долго остывал на кухне, дуя прохладный квас…

В деревне, хозяин, у которого есть какая живность, или разновидность животных и птиц, в совокупности с сараями, да и самим домом, что и называется хозяйством — свободного времени не имеет. В смысле, ни весной, ни летом, ни осенью. И только зимой, в декабре — когда день короток, в январе – когда он мёрзл, и в феврале – обычно ветреном и снежном, хороший хозяин позволит себе отдохнуть! К зиме всё готово: скоту и птице — корма, печам – дров с запасом, хозяйке – мясо наморожено, отдыхай!

В это время, мужик обычно много спит, рано ложась и поздно вставая, вполне обоснованно ленится, понимая, что спешить некуда, и много ест, обрастая к весне жирком благополучия! Поэтому и вспомнил Андрей, про обещание, сходить к соседу в гости, уже в начале декабря, по снегу… Началось всё с Карамеля, который в субботу, в обед, зашёл поговорить! Сняв солдатский тулуп, купленный осенью на городской барахолке и теперь потеющий в нём, по случаю тёплой зимы, Степан сел и отдуваясь начал:

— Вот думал, по той зиме, холода будут! А глянь теплынь и теплынь… А ему, тулупу, до минус пятидесяти можно без вреда для организма служить. Вот думаю, схожу к тебе в гости, налегке, в курточке своей прошлогодничьей.., а моя заметила и в крик: «Ты вещь взял за серьёзные деньги, дома висеть? Так вот, если нет, тогда носи, не зли меня…»

И приходится ходить не застегаясь, и не торопясь!, чтобы совсем не взмокнуть. Вот же карамель какой, приобрёл себе подарок, лучше бы ей, что взял, — и Карамель глухо смеялся, вытирая огромной пятернёй, мокрый лоб. — Можно у тебя маненько посижу, пообсохну… Андрей уже расставлял на столе, у окна шахматы, которые друзья очень любили. Сыграв партию, заметили в окно, что сосед затопил баню. Андрей предложил: — Пойдём в гости к нему. Я давно обещался, всё никак не могу дойти, поди и двоих не выгонит? И они, не долго думая, двинулись к соседу…

Обойдя по дороге, друзья вошли в соседскую ограду. Всё свободное место от ворот до самого дома, было расчищено до самой земли, а снег сгребён вдоль всего в выходные с утра борется со снегом. Упёртый! Виктор стоял посреди дома и от неожиданности растерялся. Немного оправившись, поздоровался с Андреем и подав руку, познакомился со Степаном. Внутри дом опять удивил, уже обоих гостей, своей простотой и какой-то мужицкой опрятностью. Пока раздевались, осматривались, отмечая про себя плюсы и минусы.

Всё пространство было одной комнатой. Посреди, красиво обложенная трёхоборотка, с поднятыми буквой «Г», колодцами. От печи к входным дверям, у стены с хорошим, довольно большим окошком, кухонный стол, и по глухой стене два высоких шкафа… Там же блестящий рукомойник с белым баком над ним… А в глубине комнаты, за печкой, деревянная кровать, а через комнату шкаф и небольшой столик с телевизором. Всё! И хозяин в трусах… Опомнившись, он засуетился и стал садить гостей за стол.

Мужики сели, но послушав приглашение, пить отказались. — Давай потом как-нибудь. Может, на Новый Год соберёмся. Ты нам сосед про себя расскажи, очень нам интересно, кто ты и что? Виктор растерялся, сел на табуретку и не выкаблучиваясь стал рассказывать о себе… — Молодец, — решил про себя Андрей, — значит, надолго приехал. Оказалось, что он сам деревенский, но женившись, жил с женой в городе.

Есть ребёнок, который остался с матерью в их квартире. — Я же не могу позволить, чтобы мой сын рос в плохих условиях, поэтому ушёл я. Что сделаешь, у нас любовь прошла, а жизнь то продолжается. Сам вот взял кредит, ссуду на работе и купил себе жильё. Надеюсь, ещё обживусь и даже жену себе найду! — Да если нормально всё будет, мы тебе здесь сами кого найдём, так же Андрюха.

– Степан потирал большие руки и улыбался. — Так, так, может и найдётся кто на новенького? — Они опять задорно смеялись… — Да ладно, время терпит. Дайте, маленько обживусь, а потом уже и проще будет на жизнь смотреть. Мужики опять согласились и неловко замолчали… Эх, нет! Всё-равно знакомиться без ста граммов не совсем правильно, многое не понятно в человеке.

И ему труднее душу открыть, проблему свою показать, а тебе не понять его, выбирающего, что сказать, а про что промолчать. Ведь скажешь слово и думаешь, в тему — нет? Или ответ ищешь на вопрос, про который немного приняв и не задумывался!.. И главное — врать, немного выпивши, трудно, а скорее даже неуместно… Минуты две, показавшиеся всем часом, молчали. Первым не выдержал хозяин.

— Послушайте, а пойдёмте в баню, она скоро уже готова будет! Гости посмотрели друг на друга удивлённо: — Да ты же её полчаса назад растопил, когда успела натопиться то? – Степан с недоверием смотрел на Виктора, тот обрадованно заулыбался. — Дак, вот и я про то! Когда сюда приехал, думаю – попал. Как же мне быть? Ведь при моей работе нужно каждый день мыться. Сварщик, работа далеко не интеллигентная.

Душ поставить, так воды постоянной нет, да и место не совсем позволяет… Вот и решил маленькую баньку компактную такую, чтобы быстрее протапливать. Печь сам помороковал и сварил, ну а сруб как-то из нутра представил себе и сладил. У меня же отец всю жизнь плотничал в совхозе. Хотя специально не учил, но я постоянно с ним в детстве на работы ходил, смотрел, где помогал поддержать, где спрашивал…

Ну, что получилось, то получилось. И воды совсем немного трачу, снег же вокруг полгода лежит! Напарюсь и в сугроб или так обтираюсь. Красота! – Виктор восхищённо замолчал. Молчали и мужики. — Ну, что Стёпка, давай, жми домой за полотенцем и нательным, и зайди в магазин, возьми литровочку… думаю, в троих хватит. Я тоже пошёл простыню возьму, испытаем твою игрушечную баню.

– Они, накинув одежды, скоро вышли. Витька радостно поскакал в баню подкидывать берёзовых комельков. Очень ему не хотелось ударить в грязь лицом…  Андрей пришёл через десять минут, переодетый в спортивный костюм, который за два года одевал только раз, когда мерил в магазине, и с двумя пакетами. В одном была его банная простынь, в другом банка солонины – огурцы и помидоры, «ассорти», как сказала умная жена, и шмат сала, которое сам солил в ноябре.

Витька очень обрадовался угощению, пояснив свой восторг: — Очень люблю всё такое домашнее, сам то сейчас пока, всё из магазина. В горле стоит, то сладкое, то горькое… Степан пришёл через пять минут, злой и вспотевший. Тут же пояснил: — Со своей схватился. Дай, говорю, мне осеннюю куртку, я в этом тулупе уже в крутую сварился, на улице же тепло, минус пятнадцать! А она в крик опять…Ну, думаю, на долго, и не стал нервы жечь, ушёл как есть… Он выставил на стол литр водки, булку хлеба и коральку колбасы. — Мы же сюда не есть пришли, правильно?

– И увидев улыбку хозяина, продолжил, — за мной ещё сосед увязался, деда Петя Нефёдов, — Можно с вами, — говорит, — посижу, а то с кошкой вдвоём уже замурчу скоро… — Ну, говорю, пойдём, от тебя звону не много! — А где же он? – Хозяин развёл руками. — За калиткой стоит, ждёт приглашения, скромный, декабрист наверно… Витька выскочил из дома и зашли уже вдвоём с дедом. Тот был доволен и сняв старую, как и сам, фуфайку, лоснящуюся от времени и «природы», поздоровавшись с Андреем за руку, грузно сел, свистя задохнувшимися лёгкими. Витька вспомнил про баню:

— Там уже всё готово. Ходить будем по одному, вдвоём, конечно можно, но тесно. Около бани свет, воду, каждый несёт себе в ведре, или снег! Кто первый? Андрей встал и разыгрывая отчаяние и испуг, объявил: «Первый я. Снегом не смогу без привычки, возьму ведро воды, хватит». Он снял с себя спортивный костюм, оказался довольно здоровым мужиком, но с худоватыми, бросающимися в глаза, бледными ногами, и взяв свою простыню и ведро воды, потопал через двор к бане, хлопая здоровыми калошами по чищеной ограде.

Войдя в баню, он немного даже удивился. Места, в принципе, было даже и не то чтобы мало, только что нельзя было лечь вытянувшись на полку, как он любил… А так всё как в настоящей, только в миниатюре. Сбоку, отбитая от стены кирпичной кладкой, ровная и красивая печь, смотрящая дверцей к входной двери, с трубой немного сбоку и заложенная по верху камнями. Полок начинался сразу прямо, из двух ступеней, и самого полка, на котором можно было спокойно сидеть.

И свободного места именно столько, чтобы топить печь, а потом поставить здесь ёмкость с водой. Окошко было справа, на уровне лица, с небольшим подоконником, служившим столиком для бритв и пены. На верху, стоял таз с торчащим веником. Сам Андрей любил веник запаривать горячей водой, но не до «соплей», когда тот совсем теряет вид и становится бесформенным, а лишь чтобы веник чуть отяжелел и не обсыпался, как лес осенью… Но кто-то наоборот, любит веник сухой и лёгкий, немного смачивая его холодной водой и парясь не с ударом, а с «доводом».

Здесь же было, и не то, и не это, поскольку, залит он был уже давно тёплой водой, и от сухого отошёл, а до Андрюхиного качества, недотягивал… — Пойдёт, — решил Андрей, что я со своим самоваром, вернее веником, в чужую баню… — Он, довольно удобно уселся наверху и подчерпнув ковшом немного зеленоватой воды, плеснул, не вставая, на печку. Каменка азартно отреагировала, плотно и так приятно знакомо ухнув паром. Мужик немного отклонился и почувствовал сзади удобную осиновую приладу, на подобие спинки кресла. Облокотившись на неё, и получившись полулёжа, он оценил комфорт и удобство полока.

На уровне глаз висел банный термометр, чёрная стрелка которого, показывала восемьдесят градусов. — Вот здорово, пар сухой и не очень жжёт. Моя печь с приваренным сбоку баком, за три часа топки, заставляла воду кипеть ключом, и поэтому семьдесят, можно было считать серьёзным нагревом. Он давно хотел переделать печь, перенесенную из старой бани, но времени летом не было вообще, а зимой было не очень комфортно лишаться так нужного тепла, даже на короткое время!

— Нет, надо взяться переделать, — опять пообещал он сам себе, понимая преимущества сухого пара. Ещё несколько раз поддавал, томя тело до обильного пота, и уже совсем разогревшись вышел на улицу. — А вот здесь, неувязка. Надо было лёгкую пристроечку прилепить, типа тамбурка. Чтобы быстро не обдувало на открытом воздухе, — решив об этом сказать хозяину, он зашёл уже париться!

В семь вечера, наконец-то сели за стол. Степан, ушедший в баню после пришедшего распаренного Андрея, и ценящий время, не стал «греться по науке». Он, тоже очень любящий баню, просто наподдавал и крепко хлестал себя до изнеможения. Выскочив на улицу парящим клубком, доскочил до снежной кучи и тёрся снегом рыча и ухая… Снова занырнув в баню, уже просто посидел в душистом тепле, и утираясь пошёл в дом. Сам хозяин, уважая гостей, пришёл совсем быстро, но тёплый и радостный…

Стол отодвинули от стены и уселись, по очереди, с удовольствием комментируя происходящее. — А по началу даже холода не ощущаешь, моешься, словно водой прохладной, — комментировал свой заход Степан, трогая пальцем длинную, ещё кровоточащую царапину на щеке, полученную во время снежной ванны…- Вишь, даже боли не почувствовал, хотя борозда серьёзная! Дед Петя подхватил, наблюдая, как Виктор наполняет рюмки: — Я, глядь на него, а рожа в крови…Ну думаю угорел и об печку в бане резнулся…

У меня так было в молодости. Еле отошёл, хорошо на улицу выпал, отдышался… Андрей пока молчал, чувствуя непонятную радость от происходящего, даже какое-то праздничное возбуждение, очень-очень давно, с момента рождения последнего сына, не испытываемое. И этот круг людей, хорошо знакомых, и совершенно не знакомого, но вдруг так же близкого, стал в эти минуты ему родным и очень важным… И Витька, одомашненный спортивными шортами и футболкой, жилистый и на вид очень здоровый, постоянно соскакивающий со стула и что-нибудь подтаскивающий к столу, улыбающийся и понятный в своей радости…

И дед, уже пять лет живущий без бабки, но сейчас, на время, забывший о своём одиночестве, смотрящий на молодых ещё, сильных мужиков, и представляющий себя таким же! И конечно же родной Стёпка, годок!, только сейчас начавший обильно потеть, с полотенцем на шее и яркой царапиной по лицу… И всё это он, Андрюха, бывший моряк, теперь тракторист, собравший их здесь вместе и радующийся этому. Вот!

— А почему ты один, Витёк? – Вдруг задал он изначально волнующий его вопрос. — Не знаю, — хозяин остановил суету и растерянно смотрел на гостей, — жена разлюбила… Она младше на пять лет, я из армии пришёл в двадцать один, совсем молоденькая – всё вокруг да около. Пока то-сё, подросла и вцепилась, как кошка, в меня, мышку, — он виновато засмеялся, — сама красивая, отчаянная в поступках… И вот на Новый Год, гульнул с корешами и уснул в гостях. А проснулся, она рядом – всё, говорит, муж!

Ну а я набегался уже, и рад был, родителей её хорошо знал. В общем, по любви!, получается… Так вот… — А твои родители как к ней? – Вставил вопрос, внимательно слушающий Степан. — Я детдомовский. Нас в ту деревню, возили на огороды работать, салагами. Вот я после армии и туда, людей маленько знал, председатель комнату дал…ценил меня, я не сачок… Было видно, что ему это волнительно вспоминать. Выпили ещё по одной. Дед Петя пропустил, как скидку на возраст.

— Ну и в город, в большую жизнь. Мне повезло, в хорошую контору попал, работал как трактор, через четыре года квартиру заработал. Ну и ребёнка затеяли, как без такого счастья жить! Тут я совсем перестал дома сидеть. В командировки любые, хоть на север, хоть на юг – лишь бы деньги платили. И платили! Домой прибегу на недолго, радость, слёзы, ночи без сна!

Сказка! Пацан грамотный растёт, я ещё крепче в работу. На полгода вахта, буровую строить – давай Витя! В первый отпуск приехал, всё хорошо, а ещё через полгода, хлоп, чую не интересен стал, скорее даже чужой ей вдруг… Что случилось? Влюбилась, говорит… Я и так и по другому, и ребёнка, говорю, пожалей… А она, нет, люблю! А ребёнок будет счастлив, если мы будем счастливы…

Во как! Хотел её любимого задавить, вовремя опомнился… Ну и всё. Начальник, молодец, всё понял, работу другую дал, с деньгами помог. И вот теперь я здесь! Было видно, что Витьке трудно вспоминать и тем более оценивать, насколько он правильно поступил. Но и с другой стороны, не было заметно, что он затаил обиду, что очень не редко в таких случаях…

— А я бы своей шею свернул, — Степан долго терпевший, стукнул кулаком по коленке. – Как это вдруг захотела и любовь? Зачем допустила такое малодушие?.. – он не мог подобрать слова своим мыслям и возмущённый замолчал. -Да ничего такого странного, просто это не твоё оказалось. Вот как встретишь то, что тебе судьбой, или проще от Бога, так сразу поймёшь. Поймёшь и не пожалеешь никогда. Так вот с бабкой моей было у меня… Встретились на стройке завода, аж в пятьдесят пятом, и почти шестьдесят лет друг за другом и вместе!

И жили, и радовались, и горе испытывали, — дед коротко замолчал, смахивая слезинки с глаз трясущейся вдруг рукой, и вздохнув глубже закончил, — но никогда не сомневались друг в друге, и верили, я – ей, она – мне, как себе…- Он встал и вытащив сигареты, пошёл на улицу… Тишину прервал Андрей. — У них с бабой Акулиной были дети, двое, но что-то случилось, точно не знаю, погибли. Совсем–совсем давно, в том веке, в семидесятые, и вот они одни жили. А сама бабка, пять лет назад померла. Она добрая была, щепетильная. Всё просила ребятишек к ней привести, вареньем их угощала и радовалась до слёз… Они её тоже часто вспоминают. А что может быть важнее, памяти доброй, людской?.. То-то же…

В девять вечера, у кого-то в одеждах запел телефон. Довольно долго прислушивались, крутя головами, потом Степан понял, что это его. Долго шарил по знаменитой шубе и уже нашёл карман, но телефон замолчал. Матерясь про себя, он всё равно вытащил его и только хотел засунуть в карман штанов, как тот опять запел. Посмотрев на экран и неожиданно сменив лицо с серьёзного на улыбающееся, льстивое, он пропел в трубку: — Что случилось милая? Мужики, заметив эту разительную перемену, не громко засмеялись. На том конце связи это услышали…и что-то сказали Степану.

Он покраснел и оправдываясь заторопился: — Да нет, не над тобой… При чём здесь смех? Вот же карамель какой. Мы в шахматы играем… Кто идиотка? – Он со злостью смотрел в отключившийся телефон, не зная, что сказать. Теперь смеялись все в голос. — А почему шахматы, может карты лучше, — сквозь смех спросил Андрей — Да что в голову первое пришло, то и сказал, — он устало сложил тяжёлые руки на стол. – Вот ведь как получилось, не пойму. Тоже ведь по любви женился, и она не такой была, совсем не такой…

А сейчас!? То не так, это не эдак, сюда не ходи, там не постой. С детьми всё слава Богу, но опять что-то не правильно делаю… И не знаю. Вроде и я, а уже мало от меня остаётся. Задавила она меня своей правильностью и своим же опять пониманием жизни. Ладно бы что-то, а то уже вообще всё за меня решает!.. Эх, Стёпа, карамель ты карамель. – Он взял всей пятернёй стакан и посмотрев в него, вылил в рот содержимое. Все выпили тоже…

Первым засобирался дед. Он, улыбаясь, рассказал, что его дома ждёт кошка, бабушкина любимица, Мура! — Вот не спит, пока не приду. Сидит напротив дверей, лапы подожмёт и ждёт. Зайду – она словно опомнившись, приподнимется, лапки вытянет вперёд, потянется, и хвост трубой вытягивает, туда пройдёт, сюда подойдёт. Сяду перекусить, она напротив стола и смотрит. Ну просто, что бабка!.. только не говорит! А уж если курить не в печку – размурчится, разволнуется и ходит, ходит — обижается!

Так я в печку теперь всегда, это позволяет, запрыгнет на кровать и ждёт, прям точно, как Акулина покойница… — он нашёл телогрейку и ловя рукой рукав, шмыгал носом, пытаясь сдержать слёзы из покрасневших уже в преддверии плача, глаз. — А ну дед, стой не одевайся, — Степан встал из-за стола, забрал его захрустевшую телогрейку, положил её на стул. Потом снял с вешала свою знаменитую уже, солдатскую, крытую плотной тканью шубу и замахнув надел её на деда. Тот даже присел.

— Да что ты Стёпа, Бог с тобой, мне за неё до креста не рассчитаться… — дед восторженно запахивал полы, восхищаясь качеством выделки и кроя! — Это же царёв подарок!.. Степан серьёзно, но дрогнувшим голосом, успокаивал деда: — Не суетись, лет на восемь-десять хватит, а там, что новое справим! А в твоей шкурке, я до дома дойду, а потом её в школьный музей сдам, как свидетельницу первого целинного хлеба, ага!? Дед теперь не держал слёз, а радостные мужики гомонили наперебой, хваля серьёзный и ко времени подарок!

У калитки освещённой лампочкой, возбуждённо прощались, подолгу тряся руки в рукопожатии. Витька, почему то в полголоса, довольно громко шептал сразу всем. — Давай мужики, как соберётесь – так приходите, — и поняв сам каламбур, добавил, — или просто так приходите! Баня каждый день и я рад! Андрюхе было до дома тридцать шагов, но он, понимая, что прощание надолго, первый пошёл в свою калитку.

Дед и Степан пошли пока в одну сторону, расходясь и опять сходясь, сталкивались плечами на скользкой дороге. Молодой, решил проводить деда до «свету», то есть до центральной улицы, освещённой фонарями. Около одного столба с фонарём, была дедова избушка… Степану через три двора дальше. Андрей тихонько зашёл в дом и пройдя через большую, общую комнату – зал, кухню, включил свет.

Аккуратно разделся, оставшись в трусах и безрукавой тельняшке, подошёл к шкафу с высоким зеркалом и задрав висящие до колен семейные трусы, посмотрел на ноги… — Да, действительно худоватые и бледные! Ну не буду же я на тракторе в шортах работать, не буду! Поэтому, — он согнул руку, напряг мышцу и удовлетворённо крякнув, закончил, — чем богаты! – Затем на носочках проскочил в спальню и лёг, уткнувшись жене в плечо. Господи, как он любил это тепло и этот запах, как всем этим дорожил!.. Андрей плотнее прижался к жене и мгновенно уснул, счастливо улыбаясь…

Витька ещё постоял, дождался, когда стихнут шаги Степана и деда, выключил свет и зашёл в дом. Удивительно, на столе бардака совсем не было, и немного подумав, он решил, что уберёт всё завтра. Неожиданный вечер принёс ему совершенное удовлетворение от произошедшего. Он лёг и сказал себе утвердительно: — Чтобы правильно было, надо дела делать. И бани!

Игорь Кожухов