Дмитрий Кленовский

Царскосельский сон

В пустынных парках Царского Села
Бредет, стеня, осеннее ненастье…
Мне страшно здесь! Здесь юность солгала,
Растаяв первым и последним счастьем;

Здесь призраки свиданья длят свои,
Здесь мертвецы выходят из могилы,
Здесь ночью гимназиста лицеист
Целует в окровавленный затылок;

И гимназистка, в узком ремешке
Пенал и книги на бегу роняя,
Спешит в изнеможенье и тоске
И двух, вперед ушедших, догоняет.

И почему-то вдруг опять весна
И белой ночи вещее молчанье…
Но призраками бредит тишина,
О них тоскуют дремлющие зданья.

О если б кто проснулся наконец,
Упал бы стул, заплакали бы дети!
И горько кипарисовый ларец
Благоухает в строгом кабинете.

Лишь отрок, у окна встречая день,
(Ему не нынче было бы родиться!)
Не спит, и царскосельская сирень
К нему слетает песней на страницу.

О, призраки! О, царскосельский сон,
Пронизанный и радостью, и мукой!
Кто зрит его, того связует он
Безмолвной и торжественной порукой!

Не та же ли судьба повторена
В трагическом содружестве поэтов?
Не та же ль казнь? И нету в мире сна
Страшнее и прекраснее, чем этот!

Царскосельские стихи

Следы на асфальте

На трассе, где поворот, и дорога сужается, становясь двумя узкими полосками, лес подходит особенно близко — метров пять так, не больше… Там всегда пробки. Всегда затор из машин, стоящих в очереди. Вот там, видимо, его и выбросили. Там он и сидел. Нет, он никого уже не ждал. Да и кого ждать? Раз выбросили, то никто уже не приедет забрать. Никто не протянет руки и радостно не вскрикнет. Не прижмёт. И не погладит…

Большой серый худой кот сидел прямо на краю дороги. Именно там, где кромка асфальта обрывается. Метр земли за ним, а потом — небольшой ров. Меньше метра. Куда и скатывался весь мусор. А там ещё метра четыре и кустарники, деревья. Лес… Левый глаз кота был закрыт. То ли потерял в драке, то ли просто опухло веко. Кто знает. И кому есть дело до этого кота и его глаза? Н

о кот был умный. Он научился попрошайничать. Становился на задние лапы и передними махал в воздухе. Просительно. И подавали. От щедрот своих. Кто котлетку кинет. Кто — рыбку. Кто — кусочек курочки. Вот прямо напротив него и оказалась старенькая «субару» с семьёй: папа, мама и дочка первокурсница. Все они жили в городе, находящемся совсем рядом.

Буквально в получасе езды по центральной трассе. Кот встал на задние лапы и просительно махнул девушке, смотревшей из окна на лес. И она увидела его. Увидела заплывший глаз. Ободранные худые бока и взгляд… Взгляд, совершенно безнадёжный и полный обречённости. — Мама… Мама! — воскликнула девушка, — Смотри на беднягу. Он ведь пропадёт здесь…

Пожалуйста, давайте возьмём его. Он ведь совсем никому не нужен. — Ещё чего не хватало, — рассердилась мама, — тебе учиться надо, а не за котом больным ухаживать. И не думай даже! — Что там такое? — спросил папа, сидевший за рулём. — Какой еще кот? — Никакой. Не обращай внимания, — ответила мама. — Самый себе обычный кот. Нечего ей от учёбы отвлекаться. И

тем более, нам уже и ехать надо. Жми, давай, быстрее на газ. Смотри, вон небо хмурится. А нам ещё полчаса ехать. Успеть бы до дождя. И папа нажал на газ. Машина рванула с места и вместе со всеми пролетела поворот и кота. Кота, так и сидевшего на дороге и тянувшего левую лапу к открытому окну. Они приехали домой вовремя. Очень вовремя. П

отому что за окном разыгралась гроза. С громом, молниями и проливным дождём. Там, за окном… А здесь, в доме, было так уютно, спокойно, тепло и тихо. Хотя… Нет, не тихо. Дочка всё никак не могла успокоиться. Перед её глазами стоял на задних лапах худой серый кот с заплывшим глазом и передними лапами просил есть, а машины… Ехали мимо. И он так и стоял один. Совсем один. Она вышла к столу, где папа и мама обедали: — Мне нужны ключи от машины, — сказала дочь.

— Какие ключи, — спросила мама. — Ты что? Куда же ты ехать собралась в такой ливень? — За ним, — ответила дочь. — За тем, мимо кого мы проехали. У папы упала ложка в тарелку с супом. — Мимо кого мы проехали? — спросил он. — Кого это мы оставили на дороге? — Кота. Кота! Одноглазого. Он кушать просил, а у меня не было ничего. И никто ему ничего не дал. Он там так и остался. Один! На трассе. Совсем один! В этом ливне! А мы проехали мимо…

И дочка зарыдала. Папа посмотрел на маму: — Ты что же не сказала мне, что кот был одноглазый и просил есть? — спросил он у неё. — Почему ты не сказала? — Я во всём виновата? — ответила мама. — Я о дочери, между прочим, думала. О том, что ей отвлекаться нельзя от занятий. — Каких занятий, — вдруг разволновался папа. — Что ты несёшь? Он же там умирать остался. Один! А я, получается, виноват, потому что мимо проехал! — закричал папа.

— Делайте, что хотите, — ответила мама. — Вы — ненормальные! Никуда в такую грозу и ливень мы не поедем. Но дочка уже одевалась. Встал и папа. Он громко бросил ложку на стол и пошел собираться. — Куда? Куда тебя несёт? — кричала мама. — У тебя же сердце больное. Не смей ехать! Но дочь и отец молча собрались и вышли из дома. Мама выскочила вслед за ними, крича что-то по дороге. Она на ходу натягивала курточку, морщась от холодных, злых и резких порывов ветра со струями дождя.

Маленькая старая «субару» взвизгнула колёсами по лужам и, разбрызгивая капли дождя, рванула туда. Туда, к повороту. Дворники яростно елозили по стеклу, стараясь разогнать бесконечные потоки воды. А снаружи… Снаружи гремело и полыхало небо. Казалось, маленькая машинка подскакивает от каждого раската. Они подъехали к повороту и дождь немного затих.

Машин не было. Небо было свинцово-серое. Мрачное и нахмуренное. Оно плакало, оплакивая все наши грехи. Оно лило бесконечные слёзы, наполняя водой ров между дорогой и лесом. Папа остановил машину на обочине и, не отвечая маме ни одним словом, вышел. Он не надел плащ.

Плащ был бесполезен. Осмотревшись, папа увидел в нескольких метрах от машины палку. Крепко обхватив ее ладонью правой руки, он осторожно начал спускаться по мокрому и скользкому склону. Мама спросила дочку, куда он идёт, но та не знала ответа. Она напряжённо смотрела ему в спину. Папа был бывшим музыкантом. Трубачом. И его музыкальный слух выделил в бесконечном шуме дождя одну ноту. Диссонанс. Но этот диссонанс и был именно тем звуком, который был ему нужен.

Оттуда, из самого начала леса, из-под небольшой коряги… Да, именно оттуда доносился этот звук. Папа поскользнулся. Он не удержался на ногах на скользком спуске с дороги вниз. Палка вылетела из его рук и он, скатившись по склону, плюхнулся прямо в ров, наполненный до краёв водой. Мама и дочка вскрикнули и разом выскочили из машины. Они кричали и бегали по краю дороги.

Несколько проезжавших мимо машин остановилось. Люди вышли из них и, несмотря на дождь, стали вместе с мамой и дочкой связывать несколько верёвок, чтобы спуститься за упавшим папой. Но папа… Он встал. У него в руках опять была палка. И он шёл в сторону леса. По пояс в воде. Он явно хромал на левую ногу. Люди на дороге, которых становилось всё больше, громко кричали ему.

Они узнали от мамы и дочки, что этот человек рискует жизнью из-за какого-то серого кота. Они кричали. Они орали. Они размахивали руками. Они требовали, чтобы он вернулся назад. Но папа… Он шёл вперёд и вперёд. Слегка прихрамывая на левую ногу. Ему было наплевать на гром молнии и ливший с неба поток холодной воды. Он должен был дойти. И он дошёл. Он наклонился и, пошарив под колодой, поднял вверх что-то тёмное. Вздох пронёсся по людям, собравшимся у края дороги. А

папа пошёл назад. Он нёс в левой руке над головой кота, а правой, опираясь на палку, осторожно нащупывал дно под водой, покрывшей всё от леса до дороги. Он прошёл ров, который был наполнен водой, добиравшейся теперь ему до груди. И схватился, отпустив палку, за брошенный ему толстый канат. Его вытащили. Люди, стоявшие на дороге под дождём, радовались.

Они радовались спасшемуся человеку и спасённому коту. Мама и дочка целовали папу. Они не могли отойти от него, и дочка… Она взяла из его рук совершенно мокрого кота и прижала к себе. А один водитель из большого дорогого джипа достал литровую бутылку выдержанного виски и сказал: — Мужики. Я держал его для особого случая.

И вот. Кажется, я его дождался! — он раздал всем одноразовые стаканчики и продолжил. — Мужики, я вам всем налью, но… Я прошу вас не пить. Потому как хочу, чтобы вы все добрались домой живыми и здоровыми. Женщины ваши пусть выпьют, а вы просто чокнитесь с нашим ненормальным и вылейте на дорогу. Потому как такой поступок нельзя не отметить.

Очень уж… — мужик помолчал и продолжил: — А ведь я так не поступил бы. Вот ведь гадость какая! Они стояли под проливным дождём, и виски в их одноразовых стаканчиках смешивалось с водой, лившейся с неба бесконечным потоком. Мужики чокнулись и вылили всё виски на асфальт. И точно так же поступили их жены. И только один человек выпил. Папа.

Ведь мама тоже могла вести машину. И вскоре… Вскоре старенькая «субару» летела по направлению к дому, а внутри сидела семья. Папа — на пассажирском месте. Левая нога уже почти не болела. Папа смотрел через лобовое стекло на блестящие молнии. Папа улыбался. Его развезло немножко после ледяного душа в канаве и ста грамм виски. Дочка на заднем сидении прижимала к себе серого спасённого кота. Она вытерла его полотенцем и ему стало хорошо.

Кот громко, на всю машину, замурлыкал. — Ишь ты, громко как! — сказала мама, сидевшая за рулём. — Это у него по сердцу трактор маленький ездит, — улыбнулась дочка. — А папа-то у нас герой. Самый настоящий герой! — вдруг сказала мама.

— А я в этом и не сомневалась никогда, — ответила дочка. И, дотянувшись, чмокнула папу в шею. — Не сердитесь на меня, пожалуйста, — попросила мама, и папа с дочкой хором ответили: — Не будем! Маленькая «субару» уносилась к дому, разбрызгивая брызги дождя.

Внутри сидела счастливая семья и серый кот, который прижался к девушке. У него по сердцу ездил тарахтевший трактор. А снаружи… Свинцовое небо плакало. Оно лило слёзы обо всех наших грехах. И гром гремел. А на асфальте расплывались следы от пролитого виски. Ведь здесь спасли одну душу. Маленького серого кота.

Автор: Олег Бондаренко