Поступает слишком вольно с нами
Жизни быстротечной суета.
Вижу сквозь туманность лет как мама
В детство открывает ворота.

Не смотрел на бег времен серьезно,
Нынче хризантемы отцвели.
Далеко ушел любезный поздно,
Кувыркать с мальчишками в пыли.

Утром босиком гонять по росам,
Знаете была такая ночь.
А что дергал девочку за косы,
Знаете она была не прочь.

Нет не вспомню имена тех кукол,
И забыл цвет платья твоего.
У тебя так много нынче внуков,
Моего средь них ни одного.

Детство впрок ворую панорамы,
Нет изящней в небо голубей
Выпущу из клетки, как у мамы
Неба не бывает голубей.

Не хочу я улетать из детства,
Стежкой ковыля мой путь прошит.
Нет приятель грусть твоя  кокетство,
И цена печали той гроши.

Уведи меня дорога в детство,
Там где с детства в сказку путь знаком.
Где коров рогатое соседство,
Пахнет сеном пахнет молоком.

Нет, не те встречают у порога,
И не тот порог в конце пути.
Ворота не те не та дорога,
Нет дорогу в детство не найти.

Видеоклипы студии «LINK» собравшие миллионы просмотров

Бабушка-Анна Петровна

 Как-то, в прошлом году, растапливая свою деревенскую баню, и используя страницы из старого журнала “юность”,  я наткнулся  на  рассказы Василя Быкова – белорусского писателя, ныне уже покойного. Василь описывал прежний быт русской деревни и ее обитателей, и так он подробно это все описывал, мне показалось,  что в бане моей запахло конюшней и хлевом – ну признанный мастер и писатель, что тут скажешь!

Всколыхнул он тогда мою память, и защемило у меня что-то  в душе по тем детским временам.  Не знаю,  почему, но слезы навернулись на моих глазах, и видимо, очень стало жаль,  утраченных и прожитых в деревне, детских лет,   задел он неожиданно чувственную струну моей души!

 И мне также захотелось  описать дом деда и быт его домочадцев. Не  знаю,  как это получиться,  однако попробую это сделать с доступными мне способностями!   Бабушка- Анна Петровна  была второй женой моего деда, что случилось с первой я не знаю, но о ней в семье деда почти не упоминалось.

Отец мой родился от первой жены и, как уже писал в 1910 году,  но,  кажется, дед развелся с первой женой, т.к. о ней не упоминали и не поминали, опять,  же не у кого и спросить сегодня. Бабушка Анна, была худенькая, но энергичная и все время суетилась возле большой русской печки и что — то варила, жарила, парила, пекла.

Надо ж было кормить семь человек вместе со мной, кроме двух дядек были еще две дочери Нина и Валентина — тети мои. Бабка ловко управлялась с всякими ухватами, подхватами и прочим инвентарем для производства пищевой продукции. А какие шаньги она пекла и рыбники! Шаньги это те же ватрушки только по краям,  по периметру загнуты, чтобы не сползала начинка .

А вот бабушкин хлеб мне не очень нравился, т.к. из-за нехватки муки бабка пекла его с натертой сырой картошкой. Когда мне хотелось поесть хорошего пышного и пшеничного хлеба,  я посещал другую мою тетку- тетю Клаву, которая жила в соседней деревне — Белопуховы. В эту деревню надо было пройти по узенькой тропке,  проделанной через поле засеянной рожью, а рожь была выше меня, но заблудиться было невозможно и,  пройдя по ней,  я оказывался  в  тёткиной деревне.

Муж у тети Клавы был мельник и работал на дальней мельнице и домой появлялся изредка, но всегда с большим мешком пшеничной муки, там  тоже было не мало ртов, но об этом я напишу в отдельной главе. Муж у тети Клавы был второй  по жизни, первого я не помню, и звали его Иван Иванович.

 Еще хорошо помню блины из овсяной муки, которые виртуозно пекла бабушка Анна и они у нее получались пышные и ноздреватые. И пекла она их не на сковородке, а на противнях и раскаленном поде и ловко их вытаскивала специальной лопатой с длинной ручкой. А на столе уже раставленыс вазочки и мисочки с дарами природы: солёные рыжики, белые соленые грузди, моченая брусника и, конечно, сметана,  и сметана,  сбитая с малиной и еще растопленное масло.

Меда не было, дед улей не держал. И никакого алкоголя, чай из большого самовара с не большим кусочком колотого сахара. Но было все вкусно, чудесно и прекрасно! Молоко я очень любил, у деда была корова и часто кружка молока,  и краюха хлеба заменяли мне и завтрак и ужин и я был сыт и доволен.

Гостить у дедушки летом была только моя привилегия, родившихся при мне сестер, в деревню не отправляли, не знаю почему, вероятно, у взрослых были на это свои причины. Сегодня я счастлив за те года, которые летом провел в деревне и среда домочадцев – спокойные,  уравновешенные отношения между ними и никаких матюгов и ругани — благотворно влияли на формирование моего индивидуума, но не характера!

 Еще в памяти осталась большущая сковорода, на которой подавалась или яишня, или картошка с грибами или еще что-то, но все было вкусно. Сковородка ставилась на середину стола, мы рассаживались вокруг с деревянными ложками и начинали   трапезу, таская жарёху,  и каждый из своего визуального сковородного сектора и не дай бог залезть на территорию к соседу, можно и ложкой по лбу схлопотать от деда Андрея.

Всем хватало и все были сыты, запивали-то молоком. Я балдел от этого семейного деревенского общества и семейной трапезы.

Герман Смирнов