Телеграмма

Василий Кузьмин вышел на пенсию. Работал, работал и как-то плавно – раз, и подошла пенсия. Жена Нюра еще пять лет назад стала пенсионеркой, и уже приготовилась, что и муж будет дома. Но Василий Кондратьевич заартачился через месяц: — Не привык я без работы, устроюсь хотя бы чабаном, раньше на тракторе «Беларусь» работал, а теперь на лошадке покатаюсь.

— Жена рвение мужа поддержала к тому же работа не мазутная, паси себе овец на свежем воздухе. И вскоре обзавелся он одной лошадиной силой по кличке Сокол, ласково называя Соколик. На прежней работе Василий не злоупотреблял, и за старания был всегда на хорошем счету, к тому же, сам понимал, что с техникой надо всегда по трезвянке работать. А вот от новой работы серьезного настроя не было, — подумаешь, лошадью управляй да за овцами следи.

И стал Василий приезжать домой навеселе. — Я чего-то не пойму, по какому случаю от тебя запашищем прет? – Стала спрашивать Нюра. – Чего празднуешь-то? — Да это мы с Николаем после смены расслабились. Ну а что, нельзя что ли? Чего ворчишь? Нюра очередной раз промолчала, а потом, когда случаи возвращения навеселе участились, стала выговаривать и грозиться уволить мужа с этой работы.

— Не имеешь права, и вообще могу я стопку принять, как свободный советский пенсионер, заработавший пенсию? — А могу я на старости лет мужа трезвым видеть? – Отвечала Нюра. – Не собираюсь я смотреть на твои выходки, еще раз и разведусь. Василию такие слова, как выстрел, Нюра у него всегда была бабой решительной, но чтобы до развода… Первый раз в жизни такое слышит.

Василий сначала насторожился, заморгал глазами, потом отлегло от сердца: «Это она пугает, быть такого не может, чтобы разводиться. Даже в уме не укладывается». — А я говорю: разведусь, если не бросишь это дело поганое, — жена с грохотом отодвинула на край плиты кастрюлю, — попомни меня, еще раз услышу хоть малейший запах, придется тебе в родительский дом переезжать от меня. И в паспорте штамп поставлю, что разведены. — Ладно, не буду, раз ты так взъерепенилась, — согласился Василий.

Но это несправедливо, всю жизнь жили, почти и не спорили, а тут из-за одной рюмки пыль до потолка. — Не понимаешь ты, Вася, что где одна, там и две, а то и три. За тебя я борюсь, за семью нашу. Неделю Василий приезжал домой чистый как стеклышко, чем несказанно радовал Нюрю. Но в среду вечером, когда уже смеркалось, услышала Нюра скрип телеги. Вышла, а Сокол плетется медленным шагом к воротам, и в телеге никого не видать. И только когда конь, изучивший дорогу к дому хозяина, остановился, Нюра увидела мужа спящего в этой самой телеге. По запаху поняла, что снова с Николаем что-то отмечали.

Нюра распахнула ворота, под уздцы взяла коня и завела в ограду. Распрягла Сокола, дала воды и овса, посмотрела на спящего мужа и ушла домой. Уже почти ночью вынесла старый ватник и накрыла спящего Василия, чтобы не замерз. Василий проснулся от утренней прохлады, не сразу сообразив, где он. Оглядевшись, пошел в дом, — ни в сенях, ни на кухне никого не было. Проверил огород, и там ее не было.

И только к обеду увидел возвращавшуюся с автобуса жену в новом платке и с сумкой, с которой она ездила в район. — Где была? — Где была, там уже нет, — снимая платок, ответила жена. – Развожусь я с тобой, Вася, заявление подала, суд рассмотрит и все, не муж и жена мы больше. — Какое заявление? Какой развод? А где я жить буду? — Домик родительский пустует, переезжай туда, с тобой я жить не стану.

Василий занервничал, на правом глазу задергалось веко. – Погоди, ты это не шутишь, неужели додумалась на развод подать? — И не думала шутить, сколько раз тебя предупреждала, да видно ты глухим оставался к моим просьбам. Подала я, Вася, заявление, говорю тебе на полном серьезе. Допек ты меня. Василий обреченно подсел к столу, подперев рукой подбородок. А после обеда отправился на почту. В последующие дни домой возвращался трезвым, но жена не обращала внимания, в переговоры не вступала. В воскресенье утром, когда Василий был не на смене, стукнула калитка, и кто-то застучал каблуками по дощатой дорожке в ограде.

На пороге появились сын Сергей и дочь Тамара. Чашка чуть не выскочила из рук Нюры – таким неожиданным было появление детей, которых не видела уже больше года. Через минуту, наобнимавшись, даже всплакнув, Нюра стала собирать на стол. — Ой, как же неожиданно вы приехали, в письмах ни слова не написали про приезд, телеграмму не прислали… — Так вот, мама, телеграмма как раз от вас пришла, — Сергей полез в карман и достал сложенную бумажку. — Какая телеграмма?

Ничего мы не отправляли. – Она развернула листок и прочла: «Разводимся. Приезжай срочно. Отец» — Да, мама, и мне тоже такая же телеграмма пришла, вот мы с Сергеем бросили работу, взяли несколько дней без содержания и приехали к вам узнать, что же здесь происходит. Как же это так, что у вас до развода дошло? Нюра перестала улыбаться и лицо сморщилось от обиды и выступивших слез. – Надо же что удумал, детей из города вызвал. Я-то хотела попугать тебя, — обратилась она к мужу, а ты сразу телеграммы отправлять, бессовестный. Да, подала заявление, а как с тобой иначе. — Ну, ладно, сразу бессовестный!

А что мне было делать, если ты на старости лет развод затеяла, деревню насмешить решила. Да, отправил! Путь Сережка с Томкой посмотрят на нашу жизнь и увидят, что никакой я не пьяница. И не был им никогда! — Так, ладно, мы на воздух на минуту выйдем, — сказал Сергей родителям, и они с Тамарой вышли на крыльцо. — Ну что делать будем? – Спросил брат. – У меня на заводе испытания нового прибора, а я отпуск за свой счет взял, приехал семью спасать. — И я отпуск на неделю взяла, а меня ведь недавно начальником планового отдела назначили. Ума не приложу, что с ними делать, как мирить.

Сергей, еще не успев снять плащ и шляпу, выглядел на фоне деревянных построек случайным человеком из города; модные часы поблескивали на руке, добротные ботинки слегка запылились, — он взглянул на них, переминаясь с ноги на ногу. – Да, наверное, надо переодеться, а то я как будто с совещания явился. Тамара, высокая прическа которой отливала слегка медью и волосы поблескивали на солнце, тоже почувствовала себя неуютно в городской одежде.

Оба вернулись в дом: — Найди нам, мама, во что переодеться. – И вскоре оба облачились в одежду, которую Нюра бережно хранила в шкафу как раз на случай приезда детей. Сергей и Тамара больше не заикались про развод, Василий и Нюра тоже молчали, выспрашивая только про детей и работу. – Ну, хоть летом привезите ребятишек, здесь такое приволье, речка, лес… — Привезем, обязательно привезем, — пообещал сын.

– Отец, я смотрю, на летней времянке крыша-то прохудилась, раз уж я здесь, давай займемся, помогу. Василий обрадовано ухватился за предложение, но тут же вспомнил про развод: «Может мне и времянкой этой пользоваться не придется…». Но виду не подал и был готов начать хоть завтра. – Я с Николаем поменяюсь на несколько смен, пока вы у нас гостите. За всю неделю ни родители, ни дети не вспомнили про развод.

Сергей даже был рад, что напряженные дни на заводе совершенно неожиданно сменились поездкой к родителям. Тамара, уставшая от ежедневных планерок и бесконечных подсчетов, почувствовала себя юной девчонкой как двадцать лет назад. За два дня они выбелили с матерью весь дом, и теперь перемывали всю мебель. — Ой, стыдно мне, дочка, что выдернули вас вот таким безрассудным способом.

— Да, ладно, мама, чего уж там. А помочь вам всегда в радость, только работа затягивает как в болото, вечно нам некогда. Через пять дней крыша была как новая, доски на крыльце тоже заменены, дрова напилены, уголь стаскан в угольник. — Вы это, — стал говорить в день отъезда Сергей, — может, без развода обойдетесь. — Так вот и я говорю, какой развод, когда бок о бок друг с дружкой всю жизнь, — согласился Василий, — да и не пью я больше. Да и было это так, баловство. И вообще, ухожу я с этой работы.

Скучно мне на телеге кататься, лучше дома чего поделаю, руки по технике скучают. — И, правда, мама, бросьте вы уже эту затею. — Ну, если, Вася, при детях обещание даешь, так и быть, заберу заявление. Но если что, ты ведь меня знаешь… — Да знаю, знаю, вот ведь заноза какая, — и Василий от радости притянул жену к себе и поцеловал в щеку. Автобус пришел вовремя, и Сергей с Тамарой, расцеловав родителей, сели на свободные места. – Внуков, внуков летом привозите! И сами приезжайте! – Кричала Нюра напоследок.

Домой возвращались молча, двор показался тоскливым без детей, хоть и с обновленной крышей на времянке и новыми досками на крыльце. — Я тоже завтра в райцентр поеду, — сообщила Нюра. — Зачем? – Василий испуганно посмотрел на жену. — Заявление забрать, извиняться буду там. — Это правильно, забирай.

А давай чайку попьем, где-то там у тебя варенье смородиновое было. Нюра подошла к буфету и увидела одиноко лежащий свернутый листок. – Глянька-ка, телеграмма твоя. — Брось ее в печку, — предложил муж, — надеюсь, не придется нам больше разводиться и такие телеграммы отправлять. — Да уж, пусть сами приезжают, без телеграмм, — вздохнула Нюра, поставив на стол смородиновое варенье.

Татьяна Викторова